Сватовство прошло в торжественной обстановке, весьма трогательно: женщины поздравляли друг друга, плакали от счастья, а мужчины крепко обнимались. Сторона жениха преподнесла невесте много подарков, они закатили веселую вечеринку с угощением, сладостями, музыкой, танцами. Перед уходом сваты назначили день свадьбы, и, довольные, поздно ночью разошлись по своим домам.
Теперь Хасан и Шах-Зада, как жених и невеста, не боясь злословий врагов и завистливых людей, встречались, когда и где им угодно: у нее, у себя дома, на улице, за чертой поселения. Они, судьбой отлученные друг от друга на многие годы, испытавшие горечь разлуки и позор поражения, теперь, хоть на минуту, встречались каждый день, но тайно, без лишних глаз. При встрече они находили столько недосказанных тем, столько необсужденных вопросов, что когда подходило время расставания, они удивлялись, ведь столько между ними осталось недоговоренного. Они обсуждали все, что их интересовало: детали будущей свадьбы, свадебный гардероб жениха и невесты, по лунному календарю определяли благоприятный и неблагоприятный день свадьбы, разрабатывали планы совместной жизни, обстановку, детали, убранство спальни молодоженов и не только…
Хасан каждую встречу с Шах-Задой ждал как глотка свежего воздуха, как нектар, как подарок судьбы. У него было такое ощущение, если он с ней упустит хоть одно свидание, следующей встречи между ними может и не случиться. Он с ее сияющего лица не сводил влюбленного взгляда, сколько на нее не смотрел, не мог налюбоваться.
Хасан никак не припоминает, где и когда его вдруг так поразили глаза Шах-Зады. То ли когда она была еще девушкой, и он случайно увидел ее, купающейся на речке в пруду, или когда они на переулке случайно столкнулись через неделю, после того, как она вышла замуж за другого мужчину, или в тот день, когда они случайно столкнулись у мечети. В жизни просто так столько таких случайностей не бывает. Эти случайности Хасана с Шах-Задой методично направляли в омут роковой судьбы.
Случайно встретившись взглядом с Шах-Задой, он заметил, что в ее зрачках глаз горят странные огни. Эти огни в ее глазах, как потом заметил, менялись в зависимости от ее настроения, яркости света, помещения, на улице, в лесу, на речке. Они, меняя цвет, становились небесными, зелеными, фиолетовыми, лиловыми, сиреневыми, золотистыми. Утонуть бы в этих глазах, заманчивых, как зеленый омут, горящих, как звезды в ночи, обжигающих душу! Такую световую гамму глаз Хасан видел только ночью в темном лесу у диких животных, а из домашних – у кошки.
«Душманы, где, в какой пещере, в каком зиндане вы заточили обладательницу этих глаз?!»
Он на минуту представил себе лицо, глаза любимой. Перед его глазами стало почерневшее от горя и тоски лицо Шах-Зады. Ее голова красивой формы, со струящимися на плечи волосами, все еще достойно держится. Нос по природе своей горделиво приподнят. Туманные глаза, прикрытые длинными ресницами, печально опущены. Между кончиками большого и указательного пальцев рук струится шелковый носовой платок. Она показалась Хасану ниже ростом – была придавлена горем. Вдруг, как будто она заметила, что за ней наблюдают, кончиками пальцев на заплаканные глаза натянула алую шаль…
События того дня Хасан помнит поминутно. Солнце клонилось к закату. Он выкупался в Рубас-чае, теперь по извилистой тропинке, тянущейся с долины реки, легко поднимался на макушку возвышенности, похожую на огромный горб белого верблюда. После преодоления такого тяжелого подъема его дыхание оставалось почти ровным, он даже не вспотел. Его предстоящая встреча с Шах-Задой должна была зарядить морем впечатлений. Душа его пела, он стал легким, как пушинка; взлетит, расправит крылья и облетит речную долину от края до края. Вместо полета он нырнул в зеленую травку, перевернулся на спину, вытянул руки, стал ждать.
На горке было свежо. Ветви кустарников и высоких трав овевал свежий, душистый ветер. Стало темнеть. С востока на горизонте поднялся огромный кровавый диск луны, поднимаясь, она светлела, становилась золотистой, потом приобрела серебристой блеск.
Недалеко в кустах крыльями зашуршали горные куропатки, рядом чуя опасность, на них недовольно закудахтал петух. Со стороны селения на крутой, зигзагообразной тропинке послышался шелест быстрых и легких шагов. Владелец этих шагов слился с вечерним белесым туманом, опускающимся в речную долину со стороны селения. Хасан эти шаги распознал бы среди тысячи других людских шагов. Он перевернулся боком, прислушался к шелесту шагов. Шаги как бы шли с высоты неба на землю. Хасан решил, что она не идет, а плывет к нему вместе с туманом. Шах-Зада неожиданно вынырнула из тумана там, где Хасан не ожидал. Быть может, он не различил ее от того, что она с головы до ног была в белом и слилась с туманом. С лика луны сквозь перину мягкого пушистого тумана на нее струился золотисто-зеленый свет, от чего она казалась воздушной, неземной и посланницей небес. За бугром она опять неожиданно исчезла в тумане, перешла на мягкий кошачий шаг, норовя его застать врасплох. Но, не доходя десяти шагов, ее выдал выпирающий из груди смешок.
– Хотела, милый, на капитанском мостике корабля тебя застать врасплох, но разве тебя проведешь? Раз тебя, мой господин, не сумела перехитрить, тогда, – локтем левой руки зацепилась за его локоть, – пригласи меня на свой капитанский мостик, будем вместе путешествовать к берегам нашего волшебного острова! – она растягивала слова влюбленным мелодичным голосом.
– Ваше императорское величество! – артистично попал в тон ее речей. Как Вы здесь оказались без свиты, без сопровождения? Я совсем не готов к приему Вашей высочайшей особы! Как мог допустить Ваш визирь меня заблаговременно не осведомить о прибытии на борт моего корабля Вашего Императорского Величества? Милости просим, – на траве расстелил свой пиджак, подвел Шах-Зада под руку, – прошу Вас, присаживайтесь вот на это кресло. Без Вашего мудрейшего руководства мой корабль потеряет ход, паруса – силу, а я, как капитан, привлекательность и шарм!
Хасан был в ударе, он продолжил заданный Шах-Задой тон разговора, – докладываю, держим курс корабля в заданном направлении. А Вы, Ваше Величество, оглянитесь вокруг, чудесная ночь, не правда ли?
– Прелестная, – отозвалась она. – Вот, угощайтесь, мой командир, я Вам своими руками приготовила халву из грецких орехов, с добавлением изюма, миндаля и в виноградном сиропе, – Хасану протянула пакетик.
Хасан попробовал:
– Спасибо, мое Императорское Величество, очень вкусно и сытно, и в путешествии не проголодаемся. А теперь от любящего слуги скромное преподношение ее величеству, – шагнул к кустам диких роз, перочинным ножом отрезал несколько цветов, переплел как венок, осторожно возложил его на ее голову. Она засияла.
– О, какая величественная корона! Какой аромат!
Вдруг она укололась.
– Ой, как больно! Ты не убрал шипы?! – она уставилась на него, притворно расширив зрачки глаз.
Он виновато потянулся к венку из роз, взялся с нее отрывать шипы. Но она ухватилась за венок:
– Хасан, миленький, не надо! Разве ты не знаешь, что в любви на все радости – столько же боли, иногда и до крови. Но это все познается потом, когда сталкиваешься в жизни.
Тогда он наклонился и начал целовать ее уколотый палец с капелькой крови. Он горячо потянулся к ней, обнял, поцеловал волосы, кончик носа. Они присели. Хасан почувствовал ее горячую руку на своем колене. Пылкое, огромное желание обладания ею пробежало по всему его телу. Он чувствовал, что весь дрожит. А она его состояние притворно не замечала или, делая вид, что увлечена красотой ночи, с шепотом говорила, обдавая его щеку горячим дыханием.
– Хасан, скажи, ты сегодня днем был где, делал что? Почему вчера на рассвете, когда мы расставались, не поцеловал меня в кончик носа? Ты же любишь так ласкать меня?
За этой, ничего не значащей милой болтовней, Хасан знал, Шах-Зада скрывает серьезную тему будущего разговора. Вдруг она обеими руками судорожно обхватила его за шею, хватаясь за него и опускаясь перед ним на колени. Скользнула по его рукам, животу, ногам, словно булькая и шурша горячим ручейком.
– Я тебе не говорила, что давно, с самого детства, я была влюблена в тебя! Но я не представляла, что так пылко, самозабвенно, до потери пульса полюблю тебя! Ты себе представить не можешь, как я люблю тебя! Как я люблю, как я обожаю тебя! Если понадобится, тебя отдам всю мою кровь, все мое тело! Ради тебя я с радостью пойду на любую жертву!
– Шах-Зада, ради Аллаха, делай что угодно, только без жертв! Хватит нам жертв! И я не представляю свою жизнь без тебя! Я влюблен в тебя как мальчишка, я хочу тебя, хочу пить твое дыхание, вдыхать его в себя как нектар, хочу обладать твоим телом, только, умоляю, ты мне нужна без жертв и крови.
Дурманящие запахи диких роз, ночных трав, запахи ее безумно жаждущего тела, сиреневые, желтые, красные огни в ее зрачках сводили его с ума. Она говорила, прислонив голову к его плечу, содрогаясь, обдавая его шею, лицо горячим дыханием.
– Одна мечта у меня была с того дня, как я тебя помню – поцеловать тебя, впиться зубами в твои тугие горячие губы, взлететь, взлететь в твоих объятиях высоко, высоко, выше Луны и Солнца.
– Я весь твой, – Хасан прошептал одними губами, – обхвати меня горячими руками, прильни к моим губам своими страстными губами и полетим… Только прошу, никогда, никогда не говори о смерти! Мы с тобой родились, чтобы жить вечно. Насколько у нас хватит огня, настолько будем бессмертны! – вдруг потух огонь в его глазах, – я довольно много видел смертей близких и дорогих для меня людей… Больше таких испытаний я не выдержу…
Она, когда увидела, как побледнел Хасана, чуть не расплакалась, опустилась перед ним на колени и крепко прижалась к его ногам. Вскочила, порывисто прильнула к нему и впилась его в губы. Мать родная, какой это был поцелуй! Хасану показалось, что луна и все звезды завертелись перед его глазами, он зашатался и чуть не упал. Она мягко уложила его сильное и податливое тело рядом с собой и прижалась к нему всем телом…