… Волчица не от хорошей жизни была вынуждена отправляться на охоту в дальние угодья. Ей, после двухнедельного кормления выводка в логове, голодной, похудевшей, с пустым выменем, надо было срочно раздобыть пищу, иначе у нее пропадет молоко, тогда детеныши умрут от голодной смерти. И первый же выход на охоту после родов обернулся трагедией, потерей всего выводка. В ее логово прокрался двуногий зверь, и он утащил всех её детей.
2002 г.
Волчица-чужестранка
Когда чабаны близлежащего селения увидели волчицу, большую, с мощной грудью, рыжей холкой, на длинных пружинистых ногах, они были поражены ее размерами. Они ей дали кличку Рыжегривая. Это была необыкновенная волчица. С такими волчицами в этих краях не встречались даже самые заядлые охотники. Она своим поведением, окраской совершенно была не похожа на местных волков. Месяца три-четыре назад в этих местах о существовании такой волчицы никто не знал. Она сюда явилась по зову крови, откуда, никто не знал. Бывалые охотники говорят, что волчица мигрировала из самой Чечни, сбежала от противного скрежета гусениц танков, грохота боевых снарядов, ненависти людей, кровавых столкновений братоубийственной войны.
Появившись однажды, она закрепилась там, где когда-то разбойничали ее предки. Она продолжала держаться особняком – не примкнула ни к одной стае из местных волков. Вначале пришелица обходила любую опасность, избегала встреч с людьми, особенно с людьми, имеющими при себе ружья. Она тенью бродила по прибрежным холмам, предгорьям, местам, куда никогда не ступает нога человека, куда редко заглядывают местные волки. В горах она по ночам иногда забегала в овчарни, молочно-товарные фермы, но из живности никого не трогала. Она кормилась тем, что находила. Она иногда с безопасного расстояния разглядывала места обитания людей, изучала тропы, когда-то проложенные ее предками к населенным пунктам, подходы, отходы от них, овраги, ложбины, ущелья.
Бывало, Рыжегривая волчица иногда неожиданно сталкивалась с местными волчьими стаями. После одного столкновения и кровавой бойни, устроенной ей с местными волками, они насторожились, стали обходить все места, куда могла бы ступить ее нога. Бывало такое, что главари местных волчьих стай звали ее в свою стаю. Но доминирующие волчицы, чувствуя в ней соперницу, вместе со своими дочерьми выгоняли ее со своей территории. Просто сама Рыжегривая волчица не хотела примкнуть ни к одной из местных волчьих стай. Своей статью, грацией, особенно красивыми, завораживающими глазами, если захотела, она бы вскружила голову любому доминирующему волку. Рыжегривая волчица была слишком осторожной, умной, чтобы попасть в зависимость местных волков, тем более с ними вступать в какую либо связь.
Она иногда вспоминала места, где жила, тогда поднималась на самые высокие вершины гор, долго вглядывалась вдаль, изучая места, откуда прибыла. Казалось, она вела себя так, что кого-то упорно дожидается. Действительно, она ждала возвращения своего Куцехвостого волка, с которым разминулась на границе с Дагестаном во время бомбежки с воздуха. Рыжегривая волчица инстинктивно чуяла, что он тоже ее ищет, тоскует по ней, что рано, поздно ее найдет.
Эта волчица от природы была наделена качествами, особо важными для жизни хищников в экстремальных условиях гор, лесов – большой сообразительностью, хитростью, мгновенной реакцией, осторожностью, быстротой, натиском в беге и недюжинной физической силой. Она тосковала по своему другу, изо дня в день ждала его, жила, как тень, не ведая страха. Она привыкала к здешним горам, глухим ущельям, оврагам, дремучим лесам. Ей казалось, что эти места давно являются ее охотничьими угодьями, местами, которые ее кормили, оберегали от других хищников, людей с ружьем.
Как и когда к Рыжегривой волчице вернулся ее спутник, где и как она пошла с ним на случку, ведомо только ей, владычице этих мест. Теперь, после того как она опять потеряла его, с утра до вечерних сумерек, положив узкую морду на подушки передних лап, поджидала его у входа в логово. Она лежала, прислушиваясь к голосам леса, а с вечерних сумерек до утра уходила на охоту, дозором обходила свои охотничьи угодья.
В этом году в этих местах осень проходит очень мягко: без ураганов, ливневых дождей, без грома с молниями. Природа словно взбесилась – вела себя странно, словно сошла с круга своих астрономических часов. Даже в конце осени столбик термометра днем в тени показывал плюс двадцать градусов тепла. Бывалые аксакалы не понимали, что творится с природой. А когда зацвела дикая алыча, они совсем сбились с толку. Замелели реки, высыхали родники. На пастбищах, в лесу домашним и диким копытным животным нечего было есть. Поросят, детенышей косуль находили в лесу совсем исхудавшими или мертвыми. В немыслимой сизо-голубой бездне неба медленно катилось добела раскаленное солнце. В высоком горячем небе кружили, высматривая падаль, орланы, грифы. В лесу, горах была такая знойная тишина, что слышалось, как с треском лопались ветки, сучья деревьев, как слышался шорох распластанных в небесной вышине орлиных крыльев, плеск безжизненных облаков, скребущихся своими боками о голубую синеву неба.
Но вдруг в начале декабря небо, обволоченное тонкой прозрачной пленкой, неожиданно зашевелилось. Прозрачный туман, стеной висящий в низинах гор, холмов вдруг задвигался, закрутился, столкнувшись с неожиданно нагрянувшими прохладными вихрями с гор. Сначала ветерок робко зашуршал на листьях деревьев, потом закачались метелки трав; вдруг зарябило и почернело небо. Быстро загустели вечерние сумерки. Вокруг все живое разом стихло, замерло. Где-то далеко загудел ветер, набирая силу, усиливаясь, он с гулом двигался на лесные массивы, в сторону жилищ людей. Закачались макушки деревьев, с шумом зашуршала листва. Далеко в горах раздался отдаленный гром, засверкали молнии. Ветер усилился, неся с собой крупные редкие капли дождя. Над Урочищем оборотня в бешеном вихре завертелись дождевые облака. Они сгущались, чернели, тяжелели, как на сносях, все больше наливаясь влагой, громом и грозами. И вдруг тишину взорвало такими длинными раскатами грома, такой чистой барабанной дробью увесистых капель дождя и града, таким шквалом порывистого ветра, что не верилось, был ли тот бесконечный зной, была ли та тишина уходящего дня.
Волчица на террасе испугалась грома в небесах, громко заскулила, собралась в комок, голову пугливо спрятала под лопатку. Но она не выдержала натиска раскатистого грома, который, отражаясь в скалах, пронесся над головой, сорвалась с лежачего места и забежала в самый конец логова, стараясь втиснуться в темную, узкую щель. Такой гром и грохот она слышала лишь в горах Чечни, когда там от грохота и всеобъемлющего огня со скал в пропасть срывались огромные валуны, а могучие деревья разлетались в щепки.
Под террасой в рогатку высыхающего с корней граба с треском ударила молния, он вспыхнул, мгновенно осветив ярким пламенем террасу и логово волчицы. Запахло паленым. Под террасой вдруг оземь оглушительно грохнуло старое дерево. Ударившись стволом об огромный серый валун, лежащий под деревом, оно с треском раскололось на части, со свистом разлетелось в разные стороны леса. Волчица от страшного грохота взвизгнула, подпрыгнула, не зная, где спрятаться. В сердце волчицы закрадывался страх, который лишал ее способности что-либо понимать. От страха, лязгая зубами, она делала безумные круги по логову, подыскивая место, где можно спрятаться, куда можно вжаться, когда не нашла, жалобно завыла. Легла на живот, пряча голову то под одну, то под другую лапу. Она завыла так испуганно, так тоскливо, что в светлое время суток такое редко случается с волками. Она, охваченная слепым и безысходным страхом, судорожно водя животом, на передних ногах, волоча обездвиженный зад, поползла по логову, не находя углубления, куда можно было втиснуться.
С гор снова сорвался и подул ветер, пригибая к земле высокую траву, верхушки молодых деревьев. Он с вихрем пронесся, заглядывая на вершины гор и лесов. Вихрь, охваченный всеобъемлющей яростью, набросился на первый ярус леса, поднимая, закручивая все на своем пути. Его занесло в глубины долины Рубас-чая. Там он встретился со встречным ветром, более сильным, тяжелым, влажным, несущим с моря. Огромные клубы грозовых туч, сорвавшиеся с мощных вал и бурунов Каспийского моря, стремительно двигались навстречу холодному горному потоку. Там, где встретились две природные стихии, образовалась огромная крутящаяся воронка, похожая на морскую пучину. Натиск туч, нахлынувших с моря, был так велик, что эта воронка за считанные минуты проглотила холодные потоки горной воздушной массы. Тучи пучились, не находя выхода из этой огромной, крутящейся ямы. Внезапно они резко сорвались, поверх леса устремились ввысь. Они, накатываясь огромными валами, взболтанные на гремучей смеси тепла и холода, в крутящейся адской воронке воздушных масс, разрывались на клочья и стремительно проносились на запад огромными взлохмаченными свинцовыми лавинами.
С макушки огромного бука под террасой сорвалась большая сухая ветка и, ударяясь о стержневые ветки могучего дуба-соседа, стволы близи растущих деревьев, понеслась вдаль. И в большом отдалении от того места с грохотом разбилась о стенки огромной скальной породы, сорвавшейся могучим вихрем от горы.
Громыхнул отдаленный гром. Кажется, дождь, который одно время успокоился, опять стал набирать силу. Он стеной пошел на террасу, усиливающийся ураганным ветром. Черное небо, опускаясь и ластясь, нависло над Урочищем оборотня. Ветер внезапно утих. Волчица замерла. И тут, откуда не возьмись, с востока по долине Караг-чая на логово волчицы, подгоняя перед собой оставшиеся там клочья туч, с сильным шумом и треском ломающихся веток деревьев стала надвигаться черная стена очередного воздушного вихря. Он под волчьим логовом набросился на верхушки леса, ломая и круша все на своем пути. А за ним хлынул ливень с градом. Крупные холодные льдины с треском расшибались о террасу, чмокая, впивались в густые пряди шерсти на загривке волчицы. Удары грома по ущелью раскатывались один за другим; зеленовато-белесые стрелы молний зигзагообразными сполохами били в скалы, землю, в верхушки громадных деревьев в лесу.