Подсчитано, что на покупку жилья решилось до 73 процентов репатриантов, так что государство хорошо сэкономило. Но это ещё не всё. По прошествии какого-то времени владелец квартиры, аккуратно делавший ежемесячные отчисления банку, вдруг замечал, что его долг перед банком превысил первоначальную ссуду! А оказывается, ссуда привязана к курсу доллара!
Выплатить машканту досрочно раньше было нельзя – согласно договору. Это тоже хитрости банка. Ему не надо искать рынки сбыта своей продукции: давая машканту, он тем самым делает надёжные долгосрочные вложения капитала под хороший процент, поскольку машканта на покупку квартиры выдаётся под гарантию этой квартиры. Если человек потерял работу и живёт на пособие по безработице, он уже не в состоянии делать банку ежемесячные отчисления.
В такой же ситуации оказывается тот, кто покупает квартиру в возрасте старше 50 лет: при достижении пенсионного возраста он тоже не в состоянии рассчитываться с банком. В таких случаях банк выселяет из квартиры её владельца, а квартиру продаёт, причём процентов на двадцать дешевле. Потом подаёт в суд, который присуждает человеку, оказавшемуся в такой беде, выплатить банку ещё 20 процентов. Обычно человек не в состоянии выплатить долг, и его признают должником ограниченных возможностей; ему закрывают банковский счёт, выезд за границу и определяют сумму ежемесячных выплат.
Переварить всю эту информацию было непросто. Аркадий, вне себя, ходил по комнате из угла в угол, возмущаясь несправедливостью. Дочь Наталья, желая успокоить, только подлила масла в огонь.
– Чему удивляться? Когда мы приехали в Израиль, то сняли квартиру у человека, жившего в Нетании. Примерно через год приезжаю с работы, а квартира опечатана. Начала звонить, выяснять – оказалось, что квартиру опечатали судебные приставы. Обладатель квартиры не смог оплачивать машканту. Я обратилась к приставам: «А нам что делать? Куда привести ребёнка из садика? Где нам сейчас жить? Кроме того, у нас там все вещи. Откройте, чтобы нам их забрать». Три дня мы скитались по знакомым, пока утрясались вопросы, и нам разрешили в присутствии пристава на пару часов открыть квартиру. К этому времени разыскали другую квартиру.
Аркадий этого не знал.
– Почему же ты нам ничего об этом не сообщала?
– А чем вы с мамой могли бы помочь? Мы не хотели вас расстраивать.
– Да, я разочарован, – не унимался Аркадий. – Куда же правительство смотрит?
– В Израиле масса государственных и общественных организаций в долгу у банков. За своё невмешательство в ситуацию они получают льготные условия кредитования, и эти условия – за наш счёт. Банки зарабатывают на всём, и обойти их невозможно, ведь и зарплата, и пособия переводятся на счета клиентов, за что банки берут комиссионные, за «обслуживание» средств.
– Но если государство имеет от банков какие-то льготы, то это равносильно участию «в доле» у грабителя. Это же аморально!
– А кто тут задумывается о морали? Ты лучше поменьше волнуйся, побереги себя, чтобы лишний раз к врачам не обращаться.
– А что, в медицине тоже сюрпризы?
– Да, и медицинские услуги не всем по карману. Если верить газетам, ровно треть израильтян в 2004 году по экономическим причинам отказалась от медицинских услуг, а среди малообеспеченных семей таких почти половина, и они часто отказываются обращаться к врачам даже в случае болезни ребёнка!
Позднее Аркадий узнал, что болеть не только дорого, но и хлопотно. В регистратуре к врачу не записывают – надо звонить в центральную диспетчерскую, которая находится в другом городе. К домашнему врачу тебя запишут, может быть, на следующую неделю, хотя ты, находясь в поликлинике, видишь, что врач сидит за соседней дверью и очереди иной раз у него нет. А к узкому специалисту будешь ждать своей очереди вовсе в течение месяца. В больницах не хватает медсестёр; у врачей много времени уходит на собрания, заседания, заполнение личных дел больных, оформление различных документов. Во время обхода половина времени уходит на то, чтобы уговорить родственников выйти из палаты. Некоторые врачи настолько безразличны к пациентам, что родственники больных готовы такого врача убить: в Израиле было два случая убийства врачей.
Больниц мало, и они переполнены: на тысячу больных приходится 2,18 койко-места[6]. Врачи утверждают, что перезагруженность приводит к тому, что у них умирают пациенты, которых в нормальных условиях удалось бы спасти.
Переполненность детских отделений приводит к большому числу возвратных инфекций, так как дети заражаются друг от друга.
И при всём при том высокая продолжительность жизни, одна из самых высоких в мире… «В чём секрет? – задал себе вопрос Аркадий. – Может быть, люди активно оздоравливаются спортом?»
Дочь, побывавшая уже в разных городах Израиля, пояснила:
– В Израиле популярны только футбол и баскетбол. На остальные виды спорта денег почти нет. Иногда даже нечем оплатить поездки спортсменов на чемпионаты и зарубежные соревнования.
– Но ведь можно заниматься спортом непрофессионально! Помню, когда мы были детьми, там, в СССР, на любой площадке можно было играть. Летом гоняли мяч, а зимой – шайбу. Время было послевоенное, жили бедно. Мяч был тряпочный, а вместо шайбы – уж и не вспомню что. А здесь разве мало места для игр?
– Да, есть. И мяч почти у каждого, а не видно, чтоб играли.
– В СССР мы жили плотнее, и ребят на команду можно было набрать чуть ли не в каждом дворе. Здесь же команду собирать надо чуть ли не с целой улицы. Может, и сами дети здесь проявляют в этом меньше активности. Если бы государство или местная власть финансировали развитие спорта, в любом городе появились бы различные спортивные секции. И тренеры нашлись бы, даже среди репатриантов.
Впрочем, размышлял потом Аркадий, проблему массового оздоровления спортом это не решило бы: нам, приехавшим сюда из другой страны, надо заботиться о себе самим. Оказалось, и дочь об этом тоже думала, наблюдая за тем, как устраиваются на новом месте соотечественники. Людям преклонного возраста из категории бедных уже практически не выбраться, но и молодым нелегко. И зачастую не до спорта. Нужно первым делом изучать язык. И не каждый выдерживает жить этот период на ту сумму, которую получили в виде корзины абсорбции. Многие бросают ульпан, идут искать работу.
Но устроиться можно разве что на уборку (никаён) или уход за больными и стариками (метапелет). Некоторых так засасывают житейские проблемы, что люди на этом уровне и остаются. Другие терпят, упорно изучают иврит. Однако это не значит, что им гарантирована хорошая работа. Людям с высшим образованием необходимо ещё подтвердить диплом и получить разрешение (ришайон) на работу. У медицинских работников, например, этот процесс довольно длительный. После сдачи экзамена по специальности на иврите необходимо найти место в какой-нибудь больнице и какое-то время проработать стажёром, получая почти символическую зарплату. Стажёры вынуждены идти на ночные дежурства.
Правда, тем медикам, у кого за плечами стаж больше четырнадцати лет, ришайон дают сразу. Если стаж до десяти лет, то надо сдавать экзамен.
– А если, – поинтересовался Аркадий у дочери, – по другой специальности устроиться, по технической, например, электриком?
Дочь взглянула на него с сочувствием: мол, ты же пробовал. Пробовал. Но у него ведь возраст!
– У инженеров-электриков проблем ещё больше, но уже по бюрократическим причинам. Независимо от стажа работы он должен вначале поработать простым рабочим, потом сдать экзамены по специальности. В прессе промелькнула цифра: с начала Большой алии в Израиль прибыло около 32 000 специалистов-электриков. Двенадцать с половиной тысяч инженеров были зарегистрированы в госреестре по этой специальности, однако за пятнадцать лет разрешения на работу добились всего триста сорок репатриантов. Из них только сорок получили лицензию инженера-электрика с первого захода. Некоторые потом пытались учиться и сдавать экзамены на более высокую категорию. На это потребовалось от пяти до десяти лет.
– Выходит, Владимиру просто повезло? – спросил он, имея в виду общего знакомого.
– Как посмотреть.
…История эта действительно не совсем обычная. Жили в одном городе два приятеля, назовём их Сергей и Владимир, дружили семьями. После окончания школы Владимир отучился в политехническом институте, получил диплом инженера-электрика и остался на кафедре преподавать электрические дисциплины. Сергей после школы пошёл на завод, за годы работы сменил несколько мест в разных цехах и отделах. После развала СССР уехал в Израиль. Писал весёлые письма. Живу, мол, хорошо, есть жильё, работа, под окном стоит собственный автобус. Володя эту информацию получал от родителей друга. В институте в это время зарплату задерживали, хоздоговорных тем с предприятиями не стало, и он тоже начал подумывать об отъезде. Последней каплей стал «собственный автобус под окном». И он тоже уехал. По приезде выяснилось, что прекрасная работа – это упаковщик на конвейере, чудесное жильё – это съёмная хибара, а собственный автобус – это ржавый корпус списанного автомобиля.
– Зачем ты всё врал? – кричал в отчаянии Владимир.
– Не хотел маму расстраивать, – с невинным видом отвечал Сергей.
Но делать было нечего, пришлось устраивать свою жизнь на новом месте. Владимира взяли на работу на ту же фабрику, где работал Сергей. Они стали трудиться рядом. Потихонечку Владимир привыкал к Израилю. Деньги переводились на банковский счёт, а на руки каждый получал «тлюш маскорет» (расчётный лист) в запечатанном виде, поскольку зарплата каждого считается коммерческой тайной. Но какая может быть тайна между «русскими», да ещё друзьями? И выяснилось, что у Сергея зарплата повыше, хотя трудились они совершенно одинаково. Такой несправедливости Владимир стерпеть не мог и пошёл разбираться к мастеру.
В следующем месяце он получил денег столько же, сколько и его друг, но его тлюш маскорет сопровождало письмо об увольнении. Владимир был в шоке. Два дня он пролежал дома, глядя в потолок. Потом нашёл в себе душевные силы встать и пойти искать работу.