– Министерство обороны является, наверное, единственным местом, куда репатрианты имеют шанс быть принятыми на работу, если предлагаемые ими темы будут признаны актуальными. При этом не имеют значения страна исхода, качество иврита или возраст.
– Но туда надо ещё суметь пробиться. А доклад на учёном совете какого-нибудь университета не даёт больших шансов на успех. Бывают и вообще дикие случаи. Недавно на учёном совете одного из университетов делал научное сообщение молодой репатриант из Уфы. После окончания сообщения в процессе обсуждения поднимается один из профессоров и в грубой форме набрасывается на докладчика. Звучат такие фразы: «Ты зачем сюда приехал? Тебе дать денег на обратный билет?» Примечательно, что сам собой этот профессор, несмотря на звание, ничего в науке не представляет. Выступление было настолько грубым, что коллеги начали его успокаивать. Однако тот настолько разошёлся, что уже плохо владел собой и продолжал оскорблять бедного докладчика. Несколько русскоязычных профессоров в знак протеста покинула заседание.
– И чем дело кончилось?
– Ничем, хотя группа профессоров направила соответствующее письмо на имя ректора университета.
– Мотивы поведения этого профессора понятны. Кроме русофобии здесь очевидна ещё и конкуренция. Ты не хуже меня знаешь, что в науке она почти всегда имеет место, а в Израиле для этого есть и особые причины.
– И чем же Израиль в этом отличается?
– В 1970 году Кнессет принял решение: после 1972 года не создавать ни одного нового университета. Не знаю, чем тогда руководствовались наши «умные» депутаты, но теперь вся глупость такого решения видна невооружённым глазом. Во-первых, за эти годы значительно выросло население страны, и людям надо где-то учиться. Во-вторых, наша страна не имеет природных ресурсов, чтобы ими торговать. Что у нас таки да есть, так это хорошие мозги.
– Судя по принятому Кнессетом решению, этого не скажешь.
– Я не имел в виду депутатов Кнессета. О них разговор отдельный. Я говорю о научном потенциале. И учёные считают, что при хорошей организации мы способны сделать образование настолько современным, что могли бы обучать не только свою, но и зарубежную молодёжь. Кроме того, в настоящее время промышленность развивается настолько бурно, что постоянно нуждается в современных технологиях. А университеты могут предлагать промышленности свои разработки и готовить квалифицированные кадры для их внедрения и обслуживания. Сейчас, например, начали развиваться промышленная математика, прикладная физика, прикладная биология. И здесь, кстати, репатрианты занимают далеко не последние места.
– Это те, кому повезёт пробиться. А большинству талантливых учёных это не удаётся. Даже когда способности человека признаны и в нём есть нужда, всё равно возникают какие-нибудь препоны. Люди могут более десятка лет работать в университете, преподавать, числиться внештатным сотрудником и получать небольшую зарплату. Когда же такого специалиста приглашают прочитать курс за границей, он сразу чувствует разницу в оплате и в отношении. Почувствовав же её, человек старается остаться там насовсем. Так и теряет страна многих специалистов.
– Да, за всю историю Государства Израиль самым лучшим министром науки был профессор Юваль Неэман. Он сыграл громадную роль в процессе трудоустройства в израильской науке новых репатриантов. После его ухода с данного поста в 1992 году ни один министр не смог оценить огромный научный потенциал, который Израилю достался задаром с репатриацией из бывшего СССР.
– Наверное, потому что на этом посту больше не было людей с соответствующим образованием.
– Без сомнения. К концу 1994 года в стране было уже около сотни докторов наук, защитивших ещё в СССР докторские диссертации. Это были маститые учёные, авторы научных направлений, имевшие лаборатории в институтах Союза. В Израиле почти все они оказались безработными. Физик-ядерщик из Новосибирска Лев Диамант, приехавший в Израиль ещё в 70-х годах, понял, какой потенциал заложен в алии 90-х. Одному из них, доктору наук Исхаку Чайковскому, Диамант предложил создать в колледже Тель-Хай в Кирьят-Шмоне научную группу по прикладной физике. У Чайковского к тому времени уже была создана группа и подготовлены планы по микромеханике и микроэлектронике. В 1992–1993 годах эти проекты были размещены в технологических теплицах, и руководили ими сотрудники Чайковского. Однако в дальнейшем финансирование было сокращено, работы – свёрнуты, и в 1995 году эти же сотрудники Чайковского уволили. Благодаря своей известности в научных кругах он всё же получил место на кафедре математики в университете Бен-Гурион. Можно заглянуть и в более поздний период. В октябре 2004 года в Нюрнберге проходила Международная выставка изобретений и новаций. В числе израильских экспонатов профессором Рабиновичем и его соавторами был подготовлен портативный прибор прогнозирования отёка лёгких. По медицинской статистике, такое осложнение наступает у каждого шестого пациента, которого настиг инфаркт миокарда. С помощью данного прибора отёк лёгких безошибочно обнаруживается ещё в доклинической стадии, когда самим больным болезнь ещё не ощущается. Годичная потребность медицины развитых стран в таком приборе оценивается в пять миллионов единиц. При соответствующей постановке дела Израиль мог бы иметь хороший бизнес и много дополнительных рабочих мест.
– А сколько примеров того, как наших учёных просто «кидают»? Какая-нибудь фирма заинтересована в предложенных разработках, заключает с нашими учёными контракт, а после получения чертежей или изготовления опытных образцов расторгает его. Таким образом, к тому времени, когда разработка должна приносить прибыль, наши разработчики оказываются «за бортом». Некоторые из них могут рассказать о том времени, ещё до первой интифады, когда они выполняли ряд заказов палестинских предприятий. Контрактов никаких не заключали, все отношения держались на честном слове. Наши поставляли оборудование, испытывали и запускали его, и тут же производилась оплата. И никаких «киданий» со стороны «противника» не было. А свои, израильтяне, всё время пытаются ограбить, даже при наличии официальных контрактов. Потом пострадавшим приходится через суд, который длится много лет, отстаивать свои права. И это ещё в том случае, когда правильно составлен контракт. А контракт, как правило, составляют на иврите и самые важные пункты указывают где-нибудь в конце мелким шрифтом, которые и не каждый израильтянин заметит.
– Согласен, репатриантов обманывают на каждом шагу. Если, допустим, коренным израильтянам платят в среднем 44 шекеля за час работы, то репатриантам – 31.
– В то же время 44 процента репатриантов имеют высшее образование, а общеизраильский показатель – 21 процент. 28 процентов выходцев из бывшего СССР обладают второй академической степенью, а среди уроженцев Израиля таких только 6 процентов. В медицинских учреждениях страны врачи-репатрианты составляют 27 процентов персонала. Но среди руководящих работников отрасли их всего один процент. Если говорить о «защищённости социальным статусом», то удельный вес коренных израильтян составляет 44 процента, а репатриантов – только 29. Большинство дипломированных репатриантов 90-х годов уже давно расстались с надеждой найти работу по специальности. Глядя на своих социально не востребованных родителей, молодёжь приходит к мысли об эмиграции. По данным министерства абсорбции, в 2003 году за границей (преимущественно в США и Канаде) проживало около 750 тысяч израильтян – 12,5 процента еврейского населения страны. Чем выше образовательный уровень, тем больше процент отъезжающих. Основная масса эмигрирует в США, остальные – в страны Западной Европы, а «русские» возвращаются в Россию. Уезжают и коренные израильтяне, которых тоже задавили безработица, дороговизна, высокие налоги, низкая по сравнению с другими странами Запада зарплата. Если посчастливится получить работу в израильском университете, то начальный доход университетского преподавателя составит около 2000 долларов (при высочайшем подоходном налоге). А в американском вузе преподаватель экономических дисциплин получает не менее 5000 долларов, а научный сотрудник, специализирующийся в сфере финансов и управления бизнесом, – более 8000. Учиться в вузах Израиля тоже многие считают нецелесообразным. Израильскому студенту по утрам приходится ходить на занятия, по вечерам работать, а к лекциям готовиться по ночам. При этом надо участвовать в армейских сборах, воевать, платить огромные деньги за аренду квартиры и образование, плату за которое Минфин постоянно повышает.
– Я прочитал как-то о специалисте-сейсмологе Хазанове. Какую опасность для Израиля представляют землетрясения, можно представить по результатам проведённых исследований. Оказалось, что при сильном землетрясении 40 процентов жилых домов должны рухнуть или серьёзно пострадать. По инициативе депутата Кнессета Юрия Штерна был открыт проект с участием учёных-репатриантов по созданию защитной системы от землетрясений. Правительство выделило на запланированные на три года работы по этому плану 50 миллионов шекелей. За первый год был разработан ряд разделов «Системы государственной сейсмической безопасности страны», подготовлен отчёт на русском языке. Перевод же документа на иврит институт тянул более года. Потом финансирование вообще прекратилось, хотя люди трудились почти бесплатно. В результате отчёт где-то пылится, а Хазанов работает охранником одного из хостелов.
Или вот пример из области медицины. Если у пациентов в послеоперационный период случаются осложнения, то 90 процентов их зависят от качества наркоза и его дозирования. Дело в том, что анестезиологи проводят наркоз чисто интуитивно, на основе своих знаний и ощущений. Между тем некий доктор наук Клёцкин с коллегами ещё в Москве создал прибор, который позволяет анестезиологу определять качество наркоза в реальном масштабе времени. Прибор прошёл клинические испытания в ряде больниц России и ведущих клиниках Москвы. При репатриации в Израиль автор захватил с собо