Аэропорт замер в предвкушении; люди каким-то образом рассосались (их можно было заметить внимательным взглядом), и лишь единицы продолжали оставаться на ногах. Аркадий просто прохаживался туда-сюда, время от времени выходя на улицу.
Как ни странно, утром ничего не изменилось: и в девять, и в десять часов. Вскоре выяснилось, что председатель Гиста-друта Амир Перец до полудня проводил совещание, и лишь потом было объявлено об окончании забастовки. Но участники забастовки получили своеобразную фору: они должны были получить официальную информацию. Фактически забастовка продолжалась ещё день. В аэропорту возмущению людей не было предела:
– Да что он себе позволяет, этот усатый? Ему решение суда не указ? Пусть теперь возмещает убытки!
– Надо подать коллективные иски!
– Ничего вы с него не возьмёте, потому что, согласно Закону о коллективных договорах, организующий забастовку профсоюз не несёт ответственности за срыв выполнения контрактов, заключённых работодателем с третьими лицами.
– И то хорошо, что удалось прекратить забастовку достаточно быстро. Первая в Израиле забастовка моряков в ноябре 1951 года продолжалась 43 дня. А забастовка работников текстильной фабрики «Ата-Курдани» в 1958 году – 108 дней и побила все рекорды страны.
– Но эта забастовка касалась только работников данной фабрики, а когда в 1970 году израильские педагоги бастовали 40 дней, это коснулось многих.
– А какой ущерб нанесла в 1983 году забастовка медперсонала больниц и клиник. Три месяца длились переговоры, пока наконец не были заключён коллективный договор и существенно поднята зарплата медикам. Но забастовка принесла страдания тысячам больных, а несколько пациентов скончались, так и не дождавшись операций.
– Да, но что-то Гистадрут не защищает простых работников. Нет, чем лучше живёт слой, тем жарче его защищают! Чем лучше чувствует себя отрасль, тем крепче дружит с Гистадрутом.
…Вечером аэропорт наконец проснулся, а вскоре прибыл самолёт из Москвы, но ребят Дмитрича не было. Аркадий вынужден был взяться за телефон. Дмитрич обещал разобраться и перезвонить. Через некоторое время он сообщил, что надо встречать все московские рейсы: из-за забастовки произошла путаница с рейсами, и никто не знает, кого и когда посадят в самолёт.
Ребята прилетели на третий день. Когда они прошли погранконтроль, получили багаж и вышли к Аркадию, на него был обрушен поток возмущений:
– Что это у вас, Аркадий, за страна, если даже аэропорт может бастовать? Во многих странах вообще запрещены забастовки госслужащих!
– А у нас больше никто, кроме госслужащих, и не бастует. На частных предприятиях не бастуют. А Гистадрут только госслужащих и объединяет.
– А ваша хвалёная компания «Эль-Аль» такой дурдом устроила! Помнишь, у Михаила Задорнова была юмореска «Девятый вагон»? Там на два вагона был один комплект пассажиров. А у «Эль-Аль» – наоборот, на один борт по два комплекта пассажиров.
– Это как?
– А так, что 21 сентября самолёт не прилетел, следовательно, не улетел из-за забастовки. Мы уже не говорим, что там за истерики были с людьми. У кого-то кончились деньги, у кого-то – виза, кому-то завтра надо выходить на работу. И тут им объявляют, что сегодня вылета не будет, приходите завтра. А некоторым и идти-то некуда. Назавтра самолёт прилетел, и началась регистрация пассажиров с билетами на 22 сентября. Мы потребовали, чтобы нас хотя бы кормили и разместили. Так, представляете, администрация «Эль-Аль» не нашла ничего лучшего, чем вызвать ОМОН. Представляете, Аркадий? Израильская авиакомпания против своих граждан направляет российский ОМОН! Ладно хоть никого не избили дубинками. Ну и дела у вас творятся! И кто, интересно, будет возмещать убытки?
– Запомните, ребята, число 21 сентября 2004 года, – сказал со вздохом Аркадий. – В этот день весь мир увидел, в чьих руках находится фактическая власть в Израиле.
Вскоре стало известно, что, по самым приблизительным оценкам, прямой ущерб от забастовки составил свыше полутора миллиардов шекелей. К этому нужно добавить ущерб, нанесённый отдельным гражданам и компаниям.
Глава 10Бумеранг возвращается
И за ваше добро вам же воздастся.
Поворот за поворотом, светофор за светофором, Костя выбрался наконец из уличных пробок Тель-Авива на приморское шоссе. Сгущались сумерки. День клонился к ночи, но владельца белой «субару» устраивало всё, даже то, что на место (а цель, к которой он должен был ехать, ещё предстояло определить) он прибудет в темноте: зато на шоссе почти не было машин и можно было лететь навстречу выходным. Настроение у Кости было отличное. Не в первый уже раз он гордился собой. Если кому-то из бывших соотечественников устроиться на исторической родине оказалось трудно, то ему это прекрасно удалось. Он нашёл свою нишу! Очередное подтверждение этому лежало в нагрудном кармане пиджака: заказчик сполна рассчитался за выполненную работу, и чек на приличную сумму грел самолюбие.
Для чего друзья? Серьёзных дел ни с кем из друзей лучше не иметь, а отдыхать вполне можно и без них, если есть деньги… У него есть деньги!
В последнее время он не испытывал недостатка в деньгах, и Константин мог бы признаться себе (пожалуй, только себе!), что, если бы пришлось выбирать между родственниками, друзьями и деньгами, он выбрал бы последнее. Деньги рождают вкус к жизни! Ради такого момента стоит несколько дней пожить в напряжении. Зато теперь можно расслабиться.
Сказать, что у Кости напрочь отсутствовала совесть, было бы несправедливо, ведь именно в данный момент она колола его и всё время возвращала к мысли о бывшей жене и дочке. Раз он всё равно едет в Кармиель, почему бы не заглянуть к ним – по дочке он, пожалуй, соскучился. Но тогда надо бы гостинцы купить, если не подумал об этом в Тель-Авиве. Разумеется, если не делать из всего этого проблему, какую-нибудь безделушку можно приобрести в придорожном магазине.
«Но если заехать к дочке, – подумал он, – то весь сегодняшний вечер можно будет вычеркнуть. Готов ли я согласиться с этим?» Честно ответив на этот вопрос, он решил, что лучше поедет в Тверию, чтобы проведать другую подружку. Всегда должен быть выбор! Окончательно решив это, он достал мобильник и набрал номер подружки. Та ответила почти мгновенно, будто ждала. Обрадовалась! Сказала, что скоро будет дома.
Итак, всё складывалось хорошо.
Но оставался на душе какой-то осадок, некое беспокойство. Поразмыслив, он выяснил причину: ему очень не хотелось отдавать зарплату рабочим.
Конечно, и потом сумма останется немалая, но вдвое больше – лучше! И какой смысл мучить себя, думал он. Разве впервой лохануть их? И что будет? Да ничего: поскандалят и уйдут. Найму других. На мой век олимов хватит.
Захотелось курить, и тут он обнаружил, что в пачке осталась всего дна сигарета, а ехать предстояло около часа. Нет, без курева комфорта ему не хватит; и как только на трассе показался торговый центр, Константин притормозил и свернул с дороги. Его тут же обогнало несколько машин, но ещё одна тоже свернула к торговому центру. Костя купил сигареты, жевательную резинку и быстро последовал к выходу, но в дверях буквально столкнулся с двумя плотными молодыми людьми. Первый из них посторонился, и Костя после мгновенного замешательства шагнул вперёд, но другой молодой человек не пожелал быть вежливым, и с ним Константину пришлось протискиваться.
Ему было неприятно прикасаться к чужому мужчине. В какой-то момент что-то царапнуло его по голени. Боль была несильной, и он тут же забыл о ней, сел в машину, снова закурил и выехал на трассу. «Субару» быстро набрала скорость, пожирая гладкие километры асфальта, и вдруг Косте стало так плохо, что он потерял сознание.
На светофоре загорелся красный свет. Грузовик впереди остановился, а Костина «субару», не снижая скорости, въехала ему под кузов…
Аркадий сидел у телевизора, когда раздался телефонный звонок.
– С нашим другом произошло несчастье.
– Что-что?
– Заснул за рулём и врезался в грузовик. Металлолом пришлось вытаскивать автокраном.
– Спасибо! – Аркадий положил трубку и задумался.
Случилось то, чего он не хотел. Видит Бог, как не хотел. Однако зло наказано, и не без его участия. Он поздно заснул в эту ночь; даже показалось утром, что вовсе не спал. Наскоро перекусив и выпив кофе, вышел из дома.
Оживлённо беседуя, по тихой улице израильского городка медленно, минуя небольшие магазинчики, шли две пожилые женщины. Возле мясной лавки, опершись о косяк двери, стоял скучающий продавец. Услышав, что женщины разговаривают по-русски, он схватил стоявшую на полу рядом с ним гитару и запел:
Как трудно первобытным приходилось:
Жена закажет мясо на обед.
А где его достать, скажи на милость?
Добудешь на охоте или нет?
Вначале целый день идёшь по следу.
Ни маковой росиночки во рту.
И вдруг, когда близка уже победа,
Животное вас чует за версту.
За суток эдак трое, ближе к ночи,
Успешно вы закончили захват…
Жена потом вам скажет, между прочим,
Что мамонт был немного жестковат.
В Средневековье тоже было туго:
Когда захочешь мясом угостить,
Телячью ножку чтоб достать для друга,
Телёнка ещё надобно растить.
В Союзе по талонам было мясо.
С утра идёт народ, чтоб получать.
Полдня пока что выстоишь у кассы,
А там уже кричат: «Не выбивать!»
В Израиле совсем другое дело:
Доставят мясо чуть ли не домой.
Кошерное и постное, чего б душа хотела,
Берите вы, пожалуйста, себе кусок любой.
Женщины остановились, послушали. Продавец допел до конца и закончил призывом: