– Не все, – уточнил я. – По-моему, наш друг Крад и его сообщники испортили вам игру, убрав труп. Думаю, что им было неудобно, чтобы кто-нибудь совал нос в дела Вальдо: они боялись, что полиция обнаружит фотографии, пленки и какие-нибудь документы, которые могут повредить на процессе Франкони. Так? – Именно. Вальдо работал на Крада. Я обнаружил это давным-давно, когда он только начал меня шантажировать из-за этой моей дурацкой связи с Ригмер. Не один я был в этом виноват; считаю нужным сказать вам это, Крэг, поскольку вы без сомнения, знаете уже все обо мне и о Дот Ригмер. У нее сдвиг на сексуальной почве; впрочем, это свойственно всем членам их семьи. Ее племянница Элис Мэйо тоже была неизлечимой нимфоманкой. Единственная приличная женщина в семье – это Лили, жена полковника Мэйо. Как вы безусловно знаете, Элис посещала беспутную молодежь, которая кололась и участвовала в оргиях. Она лечилась в клинике много месяцев, но ее состояние все ухудшалось. Кстати, несмотря ни на что она была славной девушкой, и то, что с ней случилось, было ужасной трагедией. Кажется, доказать это невозможно, но говорят, что на самом деле ее убили молодчики из банды из-за того, что она пригрозила разгласить некоторые их секреты. Наркоманы, как правило, сидят тихо и не вылезают, чтобы не нарваться на неприятности, но Элис из-за своей невротичности даже не осознала, что подвергается опасности. Ее тело нашли на пляже. Полиция решила поначалу, что накануне вечером девушка пошла купаться в одиночестве и ей стало плохо. Однако потом выяснилось, что ее убили: тот, кто пытался изобразить несчастный случай, натянул на тело купальный костюм наизнанку. Может, он действовал в темноте после того как утопил ее. Как бы то ни было, он выбросил ее в океан, убежденный, что инсценировал несчастный случай. Ну так вот, Дот Ригмер очень походит на Элис. Может, она и не настолько безумна, но настоящий вулкан. Она так часто провоцировала меня, что поставила просто в дурацкое положение. Фил Ригмер – прекрасный человек, и я виноват перед ним. Он куда старше жены, спокойный и сдержанный. Дот жаждала развлечений и уцепилась за меня. Слишком поздно я понял, что у нее навязчивая идея. Около двух лет тому назад наши отношения прекратились. Сейчас она, насколько я знаю, в состоянии тяжелой депрессии, хотя они и скрывают это. Если Ригмер узнает о нашей старой связи, он и сейчас устроит жуткий скандал. Мой отец этого не вынесет: ведь Ригмер – его старый друг. Фотографии, которые снял Вальдо, говорят сами за себя.
– Вы сообщили Краду, что убили Вальдо? Иначе как бы он мог об этом узнать? – Безусловно. Когда я вышел из квартиры, то позвонил ему и объяснил, что Вальдо собирался улизнуть со всеми своими снимками. Крад был очень недоволен моим поступком. Тут я понял, что выбрал неудачный момент для своей мести. Но сделанного не воротишь. Крад посоветовал мне уехать и предоставить все ему. Так я и сделал: уехал на следующее утро в Сан-Франциско. В течение ночи кто-то из банды ликвидировал труп. Я достал из кармана вечернюю газету и показал Корделлу заголовок на первой странице.
– Я купил ее перед тем, как ехать к вам. Думаю, что речь идет о Вальдо. Он прочел статью без всяких эмоций. Тело до сих пор не опознанного человека нашли в рефрижераторе на железнодорожных путях в Окленде. У полиции сложилось впечатление, что он умер довольно давно, но она не может ничего утверждать, пока тело не оттаяло и личность не установлена. Единственное, что не вызывает сомнений – это характер травмы: голова сильно разбита. Началось расследование.
– Понимаю, – проговорил Корделл. – Дело движется к развязке.
– К сожалению, так.
– Я всегда безропотно принимаю неизбежное. Предполагаю, что вы хотите взять меня с собой.
– У вас есть смягчающие обстоятельства, – подбодрил
его я. – С помощью хорошего адвоката, я надеюсь, вы сумеете выкарабкаться.
– Боюсь, что нет, – ответил он с горечью. – Ведь дело не только в Вальдо. Я не смогу смотреть в глаза Ригмеру, и моему отцу тоже. Финансовые компании в свою очередь набросятся на меня, хотя на те средства, которые мне удастся перевести им из исправительной тюрьмы, они не разживутся, и это еще если мне повезет и удастся избежать газовой камеры.
– Их род деятельности неминуемо связан с риском, – ответил я. – Ничего не поделаешь. Очень жаль, но у меня нет выбора. Я зарабатываю на жизнь своим трудом, и мне нужно сохранить мой патент. В противном случае я довез бы вас до границы и закрыл бы на все глаза. Поверьте, я хотел бы иметь возможность это сделать. Он хлопнул меня по плечу.
– Я верю вам и хочу упростить вам дело. Подождите меня, я соберу все, что мне может пригодиться в каталажке.
– Возьмите с собой и те двадцать тысяч, Берни, – сказал я. – Я верну их от вашего имени Гале.
– Обязательно, – заверил он меня. – А тем временем налейте себе, я вас не задержу. Он ушел в спальню. Я слышал, как он открыл ящик, потом другой. Теперь я испытывал к себе отвращение за то, что собирался передать Корделла в руки правосудия. В самом скверном настроении я плеснул себе в стакан и жадно выпил. Из окна я наблюдал за изгибом берега и игрой огней. Вечер был великолепным: легкий ветерок освежал воздух, и небо было усеяно звездами. Только луна выглядела зловеще: казалось, ей доставляет удовольствие, что одинокое облако затеняет ей свет. Ярко освещенные яхты качались на волнах, как бы в такт доносившейся с них музыке. Пройдет немало времени прежде чем Корделл сможет вновь любоваться всем прекрасным миром, даже если адвокатам и удастся избавить его от газовой камеры. Старый Корделл, в случае необходимости, должен быть готов истратить все свои богатства на то, чтобы спасти сына. Некоторые отцы готовы в этом случае на любые жертвы. Эх, если бы мой был еще со мной! Корделл не возвращался. Я решил поторопить его и направился в спальню. Внезапно с балкона, соединяющего спальню с гостиной, послышался шум. Я выбежал туда как раз в тот момент, когда Корделл бросился головой вниз. Я неподвижно следил взглядом, как он падает, расставив руки. Стакан выскользнул у меня из пальцев и упал на ковер. Я подошел к перилам и посмотрел вниз. На острых скалах, пятьюдесятью метрами ниже, виднелось темное пятно. Да, спускаться и проверять, жив ли он еще, не имело смысла. Спазмы сжали мне живот, рот наполнился горечью. Я все еще сдерживал дыхание и с такой силой сжимал перила, что ногти вонзились в кожу. Я отвернулся и закрыл глаза. Потом оперся о стеклянную дверь балкона и закурил. Я старался глубже вдыхать дым, чтобы унять тошноту, но чувствовал, что теряю сознание. Я бросил в пустоту сигарету, проклиная себя за то, что оставил его одного. Потом вошел в спальню. Все было неподвижно, лишь балконная занавесь то надувалась ветром, то опадала. На кровати лежал открытый чемодан, были разбросаны вещи. Видно, свое решение Корделл принял внезапно. Сейф был открыт: я увидел в нем две стопки банкнот, и рядом в спешке написанную записку с подписью Корделла. Она гласила: «Я убил Дэнни Вальдо вечером 22 июля в понедельник». Я подошел к телефону и вызвал полицию.
Тревожная красотаДейвид Гудис
© Перевод с английского Е.Л. Лившиц
Глава первая
Сколько хватало глаз, одни волны. Над морем, в двух десятках метров от его поверхности, медленно кружила голодная чайка. Она заметила какое-то существо на поверхности воды, слишком усталое, чтобы отразить атаку. Оно очень походило на мясо, и голодный живот птицы послал сигнал ее белым крыльям: чайка снизилась и парила теперь над водой. Она всматривалась, рассчитывая силы. Потом разочарованно крикнула: живое существо, державшееся на поверхности воды, было явно велико для нее, к тому же у него, по всей вероятности, были зубы. Чайка вновь набрала высоту, часто замахала крыльями и улетела искать обед в других водах. Человек неловко плыл брассом. Вообще-то он был неплохим пловцом, но после трех часов в воде чувствовал себя неважно. Ноги начинало сводить, боль поднималась выше, к груди, раздирала ему легкие. Он понимал, что долго ему не выдержать. Он поднял голову: вода, одна вода. Спокойная, серая, с зеленоватыми отливами – там, где на нее падали пробивавшиеся сквозь облака солнечные лучи. Человек сощурился и поднял глаза к враждебному небу. Огромная темная туча стояла высоко над головой, только свет ее отливал золотом. Он подумал с надеждой, что небо может еще очиститься, потом его голова исчезла под водой, и он стал тонуть. Он тонул, не понимая, что с ним происходит. Мозг человека был настолько утомлен, что не в силах был осознать, почему же он идет ко дну. Потом его легкие властно потребовали воздуха, и он ощутил, что у него больше нет желания двигать руками и ногами. «Эй! Нечего дурака валять!» – сказал он себе, сильно дернул ногой и, зажмурив глаза и сжав губы, забил по воде руками, повторяя себе, что надо выжить. Он боролся за то, чтобы удержать голову над поверхностью, казалось, ему это никогда не удастся. «Ну– ну, – подбодрил он себя. – Взгляни еще разок на этот мир». Он разлепил веки, но ничего, кроме сероватой воды не увидел. Вода, одна вода. Гигантское кладбище соленой воды. И он перестал бороться. Потом он увидел небо. Его рот широко раскрылся, и он начал жадно заглатывать воздух, чтобы наполнить легкие. Руки и ноги пришли в движение, и он удержался на поверхности. Долгие минуты он двигался брассом, сосредоточив все внимание на том, чтобы удержать над поверхностью воды рот. Он повернул голову и обвел взглядом горизонт: берега нигде не видно. «Это невозможно, – уговаривал он себя. – Я ведь не в океане, это всего лишь залив Делавэр. Тут где-то южный берег Нью-Джерси. Только вот где? Понятия не имею. По правде говоря, ты уже не уверен, что находишься в заливе. Ты вообще ни в чем не уверен. Ты слишком устал. Ну, хватит. Если продолжать в том же духе, то опять пойдешь ко дну. Давай-ка подумаем о чем-нибудь конкретном, вспомним, к примеру, числа. Зовут тебя Калвин Джандер. Твой рост – метр семьдесят два, и весишь ты пятьдесят шесть килограммов. Пять кило явно лишних, но не будем на них сетовать, может быть, благодаря им ты еще держишься на плаву, а, видит Бог, ты в этом очень и очень нуждаешься. Что ж, неплохо для начала. Продолжим. Цвет волос: русый. Глаза: серые. Видишь, это неоспоримые факты, за которые можно ухватиться. Вот еще, город, в котором ты живешь: Филадельфия. А работаешь ты в центре, на семнадцатом этаже высотки Вентворт в рекламном агентстве Котерсби энд Хеперт. В отделе документации ты получаешь шесть тысяч пятьсот долларов в год. А видел ли ты их в этом году? Как-то не пришлось. Ну, мелочь на сигареты, иногда на кружку пива. Еще, правда редко, на партию в бильярд. Но не больше доллара за партию. Скажем так: за последние годы твои личные расходы не превышали двадцати долларов в неделю. А остальные где? В банке? Ну нет, как бы не так! Ты же опора семьи, единственная поддержка матери-вдовы и этой потаскухи, твоей уважаемой сестры. Их всего двое, но порой тебе кажется, что перед тобой настоящий осиный рой. Даже если они не жалят, так жужжат беспрерывно, особенно в выходные, когда хочется немно