к будто не замечали происходящего. Гэтридж не отпускал охранника. Он приподнял его, чтобы ноги не волочились по полу, и вынес в открытую дверь, в которую вышли уже Рензигер и Хебден. Хебден забрал у охранника винтовку и держал ее под мышкой, пока Рензигер закрывал дверь, быстро и точно, так что шума не последовало. У охранника вылезли глаза, и выпал язык. Гэтридж сжал его шею. Сильнее и еще сильнее. Хебден осмотрел парня и скомандовал: – Клади его. Он свое получил. Гэтридж положил тело на пол коридора. Потом все трое отступили: Хебден держал дверь под прицелом. Она оставалась закрытой. Они повернулись и быстро пошли по коридору. Метрах в двадцати перед ними их коридор пересекал другой. Он соединял склад с разгрузочной площадкой.
На площадке, за грузовиком, под наблюдением охранника работала группа заключенных, имевших короткие сроки и готовящихся выйти на свободу. Охранник держал винтовку под мышкой, а второй рукой жестикулировал, обращаясь к работающим.
– Черт возьми! Вы что, читать не умеете? Здесь написано «Стекло», а вы его вон как курочите. Продолжить он не смог. Огромный кулак опустился ему на череп, за ухом. Он начал оседать, но рука подхватила его, и тот же кулак вторично приложился в том же месте. Гэтридж развернул его, удержал за куртку и коротким боковым ударом в левый висок окончательно вывел из строя. Потом он разжал руки, и охранник рухнул как подкошенный. Рензигер подхватил его винтовку и взял на мушку заключенных, которые бросили работу и застыли, в ужасе глядя на происходящее. Хебден тоже прицелился в них.
– Продолжайте работать, – приказал Хебден. – И не советую медлить. Они видели выражение его глаз. Оно их убедило. Несколько минут энергичной работы – и грузовик был выгружен, а ящики аккуратно составлены на площадке. Открылась дверь, и шофер грузовика вышел, перечитывая накладную. Он записал число в блокноте, пересчитал ящики, записал. Заключенные собрались по другую сторону грузовика, и их поведение привлекло внимание шофера.
– Что происходит? – спросил он.
– Ничего. Шофер осмотрелся.
– А где охранник? – удивился он.
– Не твое дело! – отозвался голос из кабины, прямо из-за спинки сиденья водителя. Брезент был приоткрыт, дуло винтовки смотрело в лицо парня.
– Залезай! – скомандовал Хебден. Шофер ошеломленно уставился на винтовку.
– Если хочешь, мы это вмиг устроим, – заверил Хебден. Шофер набрал воздуха.
– Ладно, – сказал он. – Иду. И сел за руль. Брезент опустился, но в щель выглядывало нечто металлическое, оно медленно двигалось, не выпуская из поля зрения сгрудившихся в кучу заключенных. Онй не могли видеть лица Рензигера, но понимали, что он-то прекрасно их видит. Кое-кто нервно покашливал, другие кусали губы.
– Не стойте, как истуканы, – распорядился Рензи– гер. – Двигайтесь потихоньку, но первый, кто сделает резкое движение, станет самоубийцей. Грузовик тронулся, медленно пересек двор в направлении главных ворот. В шести метрах от них он остановился. К машине подошел охранник и протянул шоферу карточку. Тот расписался и вернул. Охранник махнул рукой дежурному в маленькой будке. Ворота открылись. Грузовик тронулся. Ствола винтовки видно не было. Меньше чем через полчаса после событий грузовик снова остановился. На этот раз на проселочной дороге. Левая дверца открылась, и шофер выпал наружу. Он был без сознания, а рана на голове нуждалась, по крайней мере, в девяти швах. Но зато ни часы, ни кошелек с четырьмя банкнотами в пять и тремя в один доллар, а также с семьюдесятью центами не отяжеляли более пострадавшего.
– Этого недостаточно, – подытожил Хебден. – Совершенно недостаточно.
– Что будем делать? – осведомился Гэтридж. Взгляд Хебдена дал ему понять, что вопрос его лишен смысла. Хебден нагнулся, взял шофера за руки и выволок его на середину дороги.
– Ты думаешь, сработает? – осведомился Рензигер.
– Должно сработать.
– А если он придет в себя?
– Мы его снова усыпим. Все трое вернулись в кузов и стали ждать. Через четверть часа на дороге показалась машина, здоровенное старое корыто с помятыми бамперами и передними крыльями. В нескольких метрах от лежащего на спине со сложенными на груди руками шофера колымага остановилась. Дверцы распахнулись, и шесть мужчин вышли и направились к телу шофера. Одеты они были в рабочую одежду, у некоторых были соломенные шляпы с широкими полями, какие носят сельскохозяйственные рабочие. Собравшись вокруг шофера, они громко говорили по-испански. При виде троих из грузовика они замолкли. Наличие винтовок на мгновение парализовало их. Потом двое выхватили ножи и бросились вперед.
– Эй, без глупостей! – предупредил Хебден. Но они продолжали наступать. Хебден выстрелил и подождал, пока выстрелит Рензигер. Но тот медлил, и Хебден выстрелил еще раз. Два пуэрториканца упали. Бездыханными.
– Кто следующий? – обратился к оставшимся Хебден. Они подняли руки и тараторили по-испански, но было видно, что теперь они умоляют. В нескольких метрах от обочины дороги, с той стороны, где стоял грузовик, начиналась густая поросль. Поглядывая в этом направлении, Хебден сделал распоряжения Гэт– риджу, тот согласно кивнул и поднялся в кабину грузовика. Когда он вернулся, в руках у него были два мотка веревки. Они углубились в лес, пуэрториканцы несли тела своих товарищей, а Гэтридж – тело шофера. Хебден двигался за ними. Рензигер замыкал шествие. По приказу Хебдена он отдал ему винтовку, вернулся к машине и отогнал ее к обочине. Потом присоединился к остальным. Было начало двенадцатого дня. Без четверти час машина остановилась у бензоколонки на дороге в южной части Нью-Джерси. Хебден сидел за рулем. Гэтридж поместился рядом с ним, а Рензигер – сзади. На всех троих была одежда сельскохозяйственных рабочих, но хозяин бензоколонки заметил, что костюм Гэтриджа был ему узок.
– Что вы смотрите? – спросил Гэтридж.
– Ваша рубашка лопнула по шву, – сказал парень.
– Вам это мешает? – спросил Хебден.
– Конечно, нет, – пожал плечами парень. – Она ведь не моя.
– И не моя тоже, – отозвался Гэтридж. Он помолчал и добавил: – Мне пришлось ее одолжить. Вы ничего против не имеете? – Конечно, нет, – сказал заправщик и повернулся к Хебдену. – Масло проверить? – Да. – Хебден вышел из машины. – У вас есть телефон? – Внутри, – заправщик указал на домик. Хебден зашел внутрь и набрал номер в Филадельфии. На том конце провода поздоровались, он тоже поздоровался и начал говорить, не ожидая ответов. Через две минуты он положил трубку и вышел из домика, заплатил за тридцать литров бензина и бидон масла. Когда машина отъехала, Гэтридж спросил: – Ты свихнулся? Кому ты звонил? – Вере.
– Кто это? – Моя дочь. Гэтридж хлопнул себя по лбу: – Мы пропали. Они тотчас узнают, откуда был звонок. Они это умеют…
– Ничего они не сумеют, – сказал Хебден. – Они не знают, что мы родня. Рензигер перегнулся с заднего сиденья: – Что ты там затеваешь? Хебден не отвечал.
– Почему ты не хочешь поставить нас в известность? – добивался Гэтридж. Хебден сжал губы. Взгляд его стал жестким.
Гэтридж повернул голову к Рензигеру; – Ты сечешь? Я лично нет..
– Ну и хватит об этом, – сердито буркнул Хебден. Он вел одной рукой, а другой вытащил из кармана брюк пачку банкнот и, сдвигая их большим пальцем, пересчитал. То, что они взяли у пуэрториканцев плюс найденное у шофера грузовика составляло сто сорок шесть долларов.
– Да, разбогатели, называется, – проворчал Гэтридж. – И где же мы их потратим? – Не беспокойся, – проговорил Хебден. – И дуться тоже у тебя нет оснований. Гэтридж обернулся к Рензигеру.
– У меня ведь есть полное право дуться, особенно на тебя.
– А что я такого сделал? – негромко поинтересовался Рензигер.
– Спроси лучше, чего ты не сделал! – скрипнул зубами Гэтридж.
– Брось! – урезонил его Хебден.
– А он опять за свое примется? – возмущался колосс. – У него, видите ли, сцепление не срабатывает. Пуэрториканцы размахивают ножами, а он держит винтовку под мышкой, словно это футбольный мяч. По мне, так он отстрелялся.
– Заткнись, – сказал Хебден.
– Почему я должен заткнуться? Это серьезно. Надо смотреть правде в лицо. Если он ни на что не годен, зачем он нам? Машина шла со скоростью семьдесят пять. Хебден сбавил до шестидесяти.
– Если ты собираешься продолжать в том же духе, – сказал он Гэтриджу, – то я останавливаю, и сойдешь ты, а не он. Ясно? Гэтридж открыл рот, чтобы ответить, но передумал и откинулся на спинку сиденья. Машина прибавила скорость. Стрелка встала на восьмидесяти и замерла.
Без двадцати два машина медленно ехала по колдобинам дороги, петлявшей по густому сосновому бору. Хебден крутил головой, пытаясь увидеть среди деревьев просеку. Вскоре он нашел ее: просека была достаточно широка для машины. Он поехал по ней, ломая ветки и давя кустарник.
– Куда мы едем? – спрашивал Гэтридж. – Чего ты хочешь? Хебден не отвечал. Просека становилась?же. Крылья машины задевали деревья.
– Что мы здесь забыли? – добивался Гэтридж. – Почему ты съехал с дороги? Хебден по-прежнему не отвечал. Они проехали еще четыреста – пятьсот метров и остановились у края болота. Хебден пошарил под передним сиденьем, достал сложенные там винтовки и вышел из машины. Он знаком позвал приятелей. Они увидели, что он со странной улыбкой созерцает болото.
– Ты думаешь, здесь достаточно глубоко? – спросил Рензигер. Хебден кивнул. Рензигер задумчиво рассматривал трясину. Потом обернулся к Хебдену.
– Откуда ты знаешь? – Я был здесь, – ответил он. – С Телмой и дочкой. – Казалось, он говорит сам с собой, глаза его странно блестели, они были безжалостны и вместе с тем печальны. – Я измерил глубину веревкой, на конце которой привязал камень. Она показала девять метров и тридцать сантиметров. Мы решили, что этого достаточно и столкнули ее туда.
– О чем ты толкуешь? Кого столкнули? – не унимался Гэтридж.
– Машину. Хебден не мог оторвать глаз от воды.
– Девятнадцать лет тому назад, – пробормотал он. – Девятнадцать лет прошло, подумать только… Он обращался, казалось, к своему отражению.