— Благодарю вас, лорд. — Он слегка поклонился. — Я оправдаю ваше доверие. А пока, с вашего разрешения, я распоряжусь, чтобы вам приготовили ванну и согрели воду.
— Да, пожалуйста.
— Желаете ли вы чего-либо еще?
Я едва не расхохотался. Чего-либо еще? Я желал массу всего, начиная с ответов на бесчисленное множество вопросов, касающихся моей новой родни. Но я ограничился тем, что улыбнулся и покачал головой.
— Ванны будет довольно, — сказал я. — Ну и куда же?..
— Как только вода будет готова, мальчик вас позовет.
— Отлично. Тогда у меня все.
— Хорошо, лорд.
Анари вышел и затворил за собою дверь. Тяжелые старые петли негромко заскрипели. На миг во мне ожил солдат, и я подумал: «Отлично, значит, никто не подберется ко мне незамеченным».
Я снял перевязь, положил ее вместе с мечом на ближайшее кресло, а сам уселся и стянул сапоги. Хорошо все-таки побыть одному. Я закинул сапоги в угол у двери, а сам прошелся по роскошным покоям, восхищаясь деталями отделки, сверканием лепнины и резьбы, картинами и гобеленами. В конце концов я плюхнулся на кровать, раскинув руки, и утонул в перине. Мягко… Давно я не спал на такой мягкой постели. Она даже удобнее, чем постель Хельды.
«Теперь бы еще найти женщину, которая согреет постель, и я с легкостью назову это место домом», — решил я и зевнул. Но тут в приятные размышления проник отзвук вины. Королю Эльнару и Илериуму по-прежнему грозила опасность, а Дворкин обещал, что поможет положить конец этой войне. Как только мы встретимся, нужно будет надавить на него — пусть объясняет, что к чему. В конце концов, у меня тоже есть долг.
Полтора часа спустя, как следует отмокнув в горячей ванне и вымыв из тела застарелую усталость, я вернулся к себе в покои, чтобы малость вздремнуть.
За время моего отсутствия, как я выяснил по возвращении, здешние слуги потрудились на славу. Мои сапоги были начищены до такого блеска, что если б их увидел мой ординарец, он позеленел бы от зависти. К мечу тоже отнеслись с подобающим вниманием: украшенный золотой и серебряной насечкой эфес был великолепно отполирован, а когда я извлек меч из ножен, то обнаружил, что он смазан. Я и сам не справился бы лучше.
Я еще раз подумал, что такая жизнь мне определенно нравится, и зевнул во весь рот.
Еще когда я полез мыться, слуги унесли мой наряд, пропитавшийся кровью и потом, и принесли взамен длинный черный халат, который сейчас и был на мне. Анари еще не доставил обещанную одежду. Впрочем, я его за это не винил. У старика наверняка хватает хлопот и без меня.
Поскольку до ужина заняться было нечем — да и надеть нечего, — я завалился в постель. И сразу же уснул как убитый.
Некоторое время спустя, когда уже начало смеркаться, я проснулся — мгновенно, в долю секунды.
Я услышал какой-то шум. И было в нем что-то достаточно неладное, чтобы встревожить и разбудить меня.
И снова из другой комнаты донесся тихий стук в дверь — такой тихий, что я едва его не прослушал. Потом скрипнули петли, и дверь медленно отворилась… медленно и осторожно.
Кто-то пытается прокрасться ко мне? Ну, вряд ли адские твари сумеют сюда пробраться…
Я уселся и инстинктивно потянулся за мечом. Но его не было. Я же оставил его в другой комнате!
— Лорд! — донесся до меня старческий голос. Но это был не Анари. — Лорд Оберон!
— Я здесь.
Поднявшись, я обнаружил, что на мне по-прежнему все тот же черный халат, который я накинул после купания. Я завязал пояс потуже и вышел в главную комнату, потянувшись на ходу.
— В чем дело?
В дверном проеме стоял старик преклонных лет, облаченный в замковую ливрею. В руках он держал серебряный поднос, накрытый полотенцем. По моим прикидкам, ему было не меньше семидесяти. Несомненно, он служил моему отцу столь же долго, как и Анари. Старик улыбался, сердечно и кротко.
— Прошу прощения, лорд Оберон, — сказал он слегка надтреснутым голосом. — Я — Инвиниус, цирюльник. Леди Фреда сказала, что вам до ужина нужно побриться и постричься.
Я провел пальцами по подбородку, покрытому густой щетиной.
— Очень мило с ее стороны.
— Ее светлость очень добра, — пробормотал старик. — Я ее помню еще с тех времен, когда она была малышкой.
Он поставил поднос на столик и снял полотенце. Под ним обнаружились два куска мыла, несколько бритв разной длины и коллекция стеклянных флакончиков — наверное, всяческие лосьоны и духи. Старик без лишних вопросов потащил одно из кресел к окну.
— Я сам передвину, — сказал я и поспешил на помощь. В конце концов, не в его возрасте двигать мебель.
— Не нужно, лорд, — возразил Инвиниус. Последний рывок, и он установил кресло у окна, на то место, куда падали последние лучи света. — Пожалуйста, лорд, садитесь.
Я уселся. Инвиниус тем временем отправился ко мне в спальню, взял там маленький столик с умывальником и кувшин с водой и, медленно двигаясь, потащил все это сюда.
— Может, помочь? — спросил я, привставая.
— Нет, лорд, — отозвался он с негромким смешком. — Вы очень любезны, но, право же, я занимался своим ремеслом, когда вас еще и на свете не было. Пожалуйста, не волнуйтесь. Через минуту я буду к вашим услугам.
Я уселся на место. Конечно, вид у Инвиниуса такой, словно на него дунь, он и рассыплется, но у старика есть своя гордость. И он явно осознает пределы собственных сил. Крякнув, он поставил столик рядом с креслом. И при этом не пролил ни капли воды из кувшина.
Я распахнул воротник халата пошире, с довольным вздохом вытянул ноги и пошевелил пальцами. И вправду, неплохо бы наконец побриться и постричься. Последний год я брился в основном на скорую руку, в перерывах между боями, и, боюсь, это заметно.
Инвиниус плеснул в тазик воды, взял с подноса мыло и ловко взбил в тазике мыльную пену. Затем он укутал мне грудь и плечи полотенцем и нанес на подбородок, щеки и шею обильный слой пены. Пока щетина моя отмокала, Инвиниус выбрал среди разложенных на подносе бритв самую длинную — длиной почти с его предплечье — и принялся править ее на длинном кожаном ремне, до этого свисавшем у него с пояса.
К удивлению моему, я обнаружил, что могу прямо тут и заснуть. Я опустил веки. Свежий запах мыльной пены и размеренное шуршание бритвы о ремень действовали убаюкивающе. Вот они, радости цивилизации… «Да, я и вправду могу очень быстро привыкнуть к жизни в Джунипере», — подумал я с легкой улыбкой.
А еще я мысленно поблагодарил Фреду за ее заботливость и за то, что она прислала ко мне Инвиниуса. За год войны против адских тварей из всех, с кем мне приходилось сталкиваться, ближе всех к цирюльнику стоял мой ординарец, — только вот руки у него росли не из того места. Он кое-как умудрялся подровнять мне волосы без особого кровопролития, но после того, как он оставил мне на физиономии первую рану — я не преувеличиваю, это именно она и была, — я велел ему убираться и сам взялся за бритву. Что поделаешь, у меня сильно развит инстинкт самосохранения.
А Инвиниус все продолжал править бритву, а попутно монотонно вещал что-то насчет своей многолетней службы у лорда Дворкина. Он рассказал про свою шестидесятидвухлетнюю жену, повариху на дворцовой кухне, про своих пятерых сыновей — все они служили лакеями в замке, и про двадцать шесть своих внуков и правнуков — старший из них вскоре должен был пойти в армию. Когда он умолкал, я угукал и поддакивал, но на самом деле вслушивался разве что в одну фразу из трех.
А потом я чуть-чуть повернул голову и увидел наше отражение в зеркале. Тут я понял, почему Фреда сочла нужным прислать ко мне цирюльника: мои волосы превратились в кошмарную спутанную гриву, и даже мытье не особенно им помогло. Под глазами у меня залегли темные полукружья, и я выглядел лет на десять старше своего возраста. Окружающие были слишком вежливы, чтобы намекать мне, на что я похож… да, действительно, являться в таком виде к ужину просто непристойно.
Инвиниус закончил вострить бритву и повернулся ко мне. Он осторожно взял меня двумя пальцами за переносицу и повернул мою голову немного набок. Инвиниус не заметил, что я смотрю в зеркало. А я заметил, как он держит бритву, и внезапно мне сделалось тревожно. Так держит нож мясник, собирающийся разделывать тушу.
Когда лезвие бритвы было в каком-нибудь сантиметре от моего горла, я схватил Инвиниуса за запястье.
— Ты неправильно держишь бритву, — жестко произнес я, взглянув на него.
— Лорд, — увещевающе произнес Инвиниус, словно испуганную лошадь успокаивал, — я цирюльник. Это — моя работа. Позвольте мне ее выполнить.
— Я лучше побреюсь сам, если не возражаешь.
— Возражаю! — огрызнулся он.
Я оттолкнул прочь руку с бритвой. Точнее сказать — попытался, ибо Инвиниус вдруг навалился на меня всем телом. И сил в этом теле оказалось куда больше, чем можно было бы ожидать от старика.
ГЛАВА 7
Я человек сильный — во всяком случае, противника сильнее себя я еще не встречал. И, казалось бы, я должен был безо всякого труда оттолкнуть руку старика от своего горла.
Однако же этого не произошло.
Инвиниус, несмотря на преклонный возраст, был по меньшей мере ровней мне, — и уж определенно он был куда сильнее, чем полагалось бы семидесятилетнему слуге.
И началось состязание в грубой силе. Я чувствовал, как мои кости начинают трещать, а мышцы рук у меня словно превратились в железные ремни. Рыча от напряжения, я что было сил старался оттолкнуть Инвиниуса.
Но сил моих не хватало. Инвиниус находился в более выгодном положении — он ведь стоял. И он давил не только усилием мышц, но еще и весом. Лезвие бритвы медленно, но неуклонно приближалось к моему горлу. И я вдруг в ужасе понял, что не могу его одолеть.
Тогда я в отчаянии с силой оттолкнулся от пола; кресло заскользило и перевернулось. Вместо того чтоб продолжать давить, я еще крепче сжал Руку Инвиниуса и рванул его вбок. Бритва вспорола воздух у самого кончика моего носа, потом свистнула у правого уха. Раздался сухой хруст ломающейся кости.