По Соловьеву, «все свидетельства единогласно говорят о способностях Милославских», это – «люди даровитые, деятельные, умевшие приобретать влияние и пользоваться им, люди с легкою нравственностью и неразборчивостью средств». Таким образом, «шарпенки», как звал народ сыновей Андрея Васильевича, от обоих родителей наследовали одинаковые качества и проявили их поэтому с большей силой. Младший и наиболее способный и выдвинувшийся из трех братьев – Петр, родоначальник графской ветви рода, – считается «олицетворением тонкого ума и коварства». Ум и литературные способности, или по крайней мере интерес к искусству и литературным занятиям в частности и в особенности, остались в роду, главным образом в потомстве старшего из двух его сыновей, Ивана. 10 % графов Толстых являются литераторами, в потомстве Ивана их 12 %, а в младшей, очень малочисленной ветви всего 3 % (1 чел.). Браки графов Петра, Ивана и Андрея Толстых несколько даже приглушили фамильные черты, зато кж. Горчакова, по-видимому, не только вернула роду былую деловитость недюжинного ума и литературные наклонности, но внесла и нечто новое. Заметим, что на всем протяжении истории Толстых не было ни одного случая принятия иночества, а в XVIII–XIX вв. религиозность отдельных семей часто оказывается занесенной из других фамилий. Так было, мы думаем, и на этот раз.
Немногочисленную семью потомков кн. Фед. Вас. Горчакова (№ 26) нужно признать далеко не заурядной. Из 39 мужских ее представителей (кн. Г-ых) 4, т. е. 10 %, – литераторы. Живое воображение увлекало их к двум противоположным полюсам. С одной стороны, двоюродный брат гр. Пелагеи Николаевны – известный в свое время член Российской академии, поэт-сатирик и вольнодумец – кн. Дмитрий Петрович (в связи с этим интересно отметить насмешливый ум гр. Николая Ильича). С другой – сестра вольнодумца, кж. Анна, и двоюродная племянница его Федосья Ив. Шипова – инокини, вот почему мы и думаем, что дочери гр. Пел. Ник. унаследовали религиозность через мать от Горчаковых, которые в свою очередь могли получить ее от своей общей прародительницы кж. Татьяны Гр. Морткиной, во инокинях Афанасии. Трезвый ум и деловитость, которая тоже была свойственна гр. Николаю Ильичу Толстому в отличие от отца, проявлялись у Горчаковых различно, заимствуя иногда кое-что от неуравновешенности (брат гр. П. Н. кн. Василий Ник. сослан в Сибирь за подделку векселей), отметим, что из них вышли: военный министр в эпоху 1772–1815 гг. кн. Ал. Ив. государств. канцлер кн. Александр Михайлович и наконец, уже по женской линии, Петр Аркадьевич Столыпин, мать которого кж. Пр. Мих. была внучкой сатирика и четвероюродной сестрой гр. Л. Н. Т. (П. А. Ст. по отцу троюродный брат М. Ю. Лермонтова).
По линии отца любопытно еще родство с Федором Мих. Ртищевым, сделавшим попытку провести в жизнь усвоенную им философию; однако мы ограничимся этим указанием, отчасти потому, что, вопреки категорическим заявлениям Кашкина, считаем сомнительным вопрос, был ли гр. Ив. П. Т. женат на Ртищевой или на кж. Троекуровой.
Переходя к предкам Льва Николаевича по матери, остановимся несколько на той фамилии, под которой дважды замыкается родственное кольцо самого Толстого и которая роднит его с Пушкиным, Самариным и Трубецким, на фамилии князей Одоевских. Основная их черта, выступающая довольно ясно, – мягкость характера.
В духовном облике матери писателя и его брата Николая мягкость проявлялась как «чрезвычайная скромность» и «полное отсутствие осуждения других». Брак кн. Ивана Васильевича, слабохарактерного человека и страстного любителя музыки, с гр. Пр. Ив. Толстой снабдил Одоевских литературной жилкой, достигшей наибольшей силы у двух правнуков князя Ивана: Ал-дра Ив. «дважды» Одоевского (по отцу и по матери) – элегического поэта и декабриста – и Владимира Феодоровича – писателя, философа, общественного деятеля, знатока музыки, умершего в 1869 г. от воспаления мозга, последним в роде своем.
Упомянем, что через Одоевских Толстого связывают отдаленные нити родства с любопытной русской фигурой начала XVII века, князем Ив. Андр. Хворостининым, религиозным вольнодумцем, автором сатиристических сочинений в прозе и «виршах», и с «своеобразным мыслителем» XIX в. Конст. Ник. Леонтьевым, прапрабабушка которого была сестрой историка Вас. Никит. Татищева [178] .
Потомки талантливого литовского узурпатора, князья Патрикеевы, впоследствии Голицыны, известны большим честолюбием и административными способностями, а затем у них довольно резко начинают сказываться впечатлительность, живость, порывистость, происхождение которой мы склонны объяснять родством с Всеволожскими. Эта черта у тех и других находила себе выход в религиозных исканиях, политической борьбе, поэтическом и музыкальном творчестве, любовных похождениях и кутежах и доводила Голицыных до изгнания, ссылки, самоубийства и умопомешательства. Из специальных способностей – литературные выявились у 11 % кн. Голицыных; княжны, по общему правилу, не столько сами проявляли таланты, сколько передавали их своим потомкам, насчитывающим несколько довольно крупных имен. Одна из Голицыных в XVII в. вышла за кн. Трубецкого, и от нее происходят все последующие кн. Трубецкие, по своим качествам представляющие как бы ветвь голицынского дома.
К сожалению, у нас нет никаких данных о кн. Екатерине Дмитриевне Трубецкой, но можно думать, что она получала и передала следующим поколениям толстовские и голицынские литературные задатки. Ее единственная дочь была хорошей рассказчицей и имела склонность к сочинительству. Со стороны кн. Волконских имеются тоже благоприятные показания. Князь Николай Сергеевич, по словам внука, был «одарен тонким эстетическим вкусом», точно так же его двоюродный брат кн. Григорий Семенович и целый ряд других потомков кн. Федора Михайловича. Среди них несколько литераторов, в большинстве своем малозначительных, наиболее известен гр. В. А. Соллогуб. Откуда появились эти эстетизм и литературность, мы затрудняемся определить. За ветвью Волконских, происходящей от кн. Константина Романовича (№ 38), можно лишь признать, пожалуй, несколько возвышающиеся над средним уровнем умственные способности, в целом не особенно значительные. С гораздо большим основанием они могут претендовать на горячность темперамента, зафиксированную и у Марии Николаевны. Эта горячность, вероятно, близка по природе своей тем легким душевным заболеваниям, которые выражались в виде «странностей» упомянутого кн. Григория Семеновича, отца декабриста, его сестры и дочери.
III. П. Я. ЧААДАЕВ (таб. III)Не решаясь по недостатку данных высказываться о Чаадаевых в целом, мы можем констатировать, что прапрадед П. Я., Иван Иванович, обладал незаурядными способностями, долгой и трудной службой в качестве дипломата и украинского воеводы приобретя звание окольничего и репутацию умного и честного начальника. Его внук, Петр Васильевич, генерал-майор, умер в душевной болезни, именуя себя персидским шахом. Существует мнение, что он симулировал болезнь, дабы спастись от наказания за взятки. Можно предположить, что неуравновешенным был его сын Федор, застрелившийся 37 лет. Два других сына – Иван и Яков – унаследовали от матери толстовский дар речи и немного сочинительствовали. Старший из них – Иван – удостоился быть избранным депутатом в комиссию 1767 г. и мастером масонской ложи в 1775 г. Сыновья Якова Петровича, по матери внуки философа, историка и публициста, кн. М. М. Щербатова, по-видимому, превосходили отца умственными и литературными способностями. Но кн. М. М., человек, по собственному признанию, «гораздо горячего или, лучше сказать, чувствительного нраву», не мог, конечно, смягчить семейной чаадаевской нервозности. Михаил Яковлевич, внешне сдержанный, нелюдимый, замкнутый оригинал, был «подвержен нравственному расстройству» или припадкам меланхолии. Петр Яковлевич жаловался, что «нервическое воображение часто обманывает меня в моих чувствах». В молодости размышления философа-мистика оканчивались иногда галлюцинациями. У деда и внука много общих мыслей, но в то время как первый – преимущественно публицист, философ-общественник, второй – всегда мистик. Разницу эту, вероятно, нужно объяснить родовыми чаадаевскими свойствами, тем более, что идеалистические искания двух других внуков историка ограничивались политикой. Один его внук – декабрист Спиридов, другой – участник «семеновской истории», кн. Иван Дмитриевич Щербатов. Вообще вся семья историка – люди незаурядные, даже талантливые. Этому, наверное, способствовало то, что тесть Михаила Михайловича – кн. Иван Андреевич – был человеком умным, одним из видных представителей рода. Оба они через матерей своих связаны с двумя культурными фамилиями – Кожиными и Паниными.
Для Михаила Михайловича, быть может, не прошло бесследным родство с Волынскими. Известный горячностью, не лишенный способностей, кабинет-министр Арт. Петрович В. был четвероюродным братом кн. Михаила Юрьевича, биография которого свидетельствует о запальчивости в бою. Вообще горячность можно признать родовым свойством Щербатовых, как и большинства фамилий, происходящих от св. кн. Михаила Всеволодовича Черниговского. С другой стороны, князь Иван Андреевич – потомок известных воевод князей Федора Ивановича, Федора Федоровича Волконских; последний выдал дочь свою за Д. Ф. Щербатого (№ 61), видя его любознательность и способности.
Кожиных нельзя назвать людьми блестящих дарований, но их служебная и общественная деятельность, из поколения в поколение, начиная с родоначальника, свидетельствует о способностях, которыми они выгодно отличались от массы заурядных по происхождению дворянских родов. В первых поколениях часты случаи ухода в очаги тогдашней культуры – монастыри, и склонность к религиозной экзальтации. Старший сын Василия «Кожи» известен как св. препод. игумен Макарий Калязинский, а дочь – Кс. В. Гавренева, мать св. препод. игумена Паисия Углицкого. Татьяна Васильевна Кожина, по мужу кн. Сонцова-Засекина, имела еще дочь Марию Семеновну Бестужеву-Рюмину, сын которой, Николай Дмитриевич, был дедом казненного декабриста Михаила Павловича и прадедом историка Константина Николаевича Бестужевых-Рюминых. Внучка кн. Татьяны Васильевны, кн. Евдокия Федоровна С.-З., была за В. Ф. Сухово-Кобылиным, прадедом драматурга Ал-дра Вас. С.-К., и его сестер: писательницы «Евгении Тур» и художницы Софьи Васильевны.