В первых своих поколениях Оболенские с фанатической горячностью и хорошими способностями служили московским князьям. Эти черты в большей или меньшей степени остались во всех ветвях дома Оболенских (кн. Репнины, Лыковы, Щербатовы, Долгоруковы и др.). После гонений, пережитых при Иване Грозном, род, подобно некоторым иным (Колычевы, Муравьевы), заметно сдал. Собственно кн. Оболенские (без двойной фамилии) в течение нескольких поколений занимали скромное служебное положение и чуть не вымерли (из 5–7 человек всех членов в данном колене потомство оставляли 2–4). Но с XXVII колена от Рюрика (к которому принадлежал Петр Александрович, 11) фамилия, как пережившая тяжелый кризис, снова набирается сил, число ее членов начинает увеличиваться (XXVII кол. – 9 ч.; XXVIII – 18; XXIX – 52), и вместе с тем духовный склад ее обнаруживается обновленным и перестроившимся: горячность смягчается, но «живость» ума остается и предопределяет интеллигентность, выразившуюся в литературном творчестве Оболенских; они преимущественно мемуаристы и авторы научных произведений. Среди кн. Оболенских, потомков Петра Александровича, главным образом сыновей и внуков, 9 литераторов (12 % общего числа), среди потомков его троюродного брата, князя Николая Петровича, 6 литераторов (13,6 %), среди прочих князей Оболенских за 11/2 последних века 1 литератор (2 %), в общей сложности по роду Оболенских за XVIII–XIX вв., включая и литераторов, не вошедших в роспись, 21 писатель (11 % общего числа членов рода, живших в это время). Потомки Петра Александровича представляют наиболее выдвинувшуюся службой и способностями ветвь фамилии. Мать П. А., Анна Михайловна Милославская, была правнучкой известных в истории: боярина Ивана Богдановича Милославского (66), думного дьяка Емельяна Игнатьевича Украинцева и «именитого человека» Данилы Ивановича Строгонова (19). Князья Вяземские в целом фамилия заурядная, но с конца XVII века начали постепенно выдвигаться по службе. Брат кн. Екатерины Андреевны был дедом поэта кн. П. А. Вяземского.
VI. П. А. КРОПОТКИН (таб. VI)
Большинство, если только не все, предки Кропоткина принадлежат к фамилиям с беспокойным или живым, легко поддающимся увлечению темпераментом. Способностями своими Петр Алексеевич и брат его Александр, астроном и революционер, застрелившийся в Сибири, обязаны главным образом матери. Но и линия отца не вовсе бесталанна. Прежде всего повторим, что через Урусовых и далее Щербатовых Кропоткин в родстве с несколькими видными общественными деятелями XVIII–XIX веков и философом Чаадаевым.
Обширная фамилия князей Гагариных в целом средняя по уму и скорее живого, чем спокойного темперамента. В XVIII–XIX веках на культурном поприще выступали 3 семьи их, из разных ветвей рода. Одной такой семьей были потомки кн. Ивана Васильевича (155) и его жены Марфы Васильевны, урожд. Поздеевой. По нашему предположению, она была дочерью стольника Василия Матвеевича П., внуком которого является известный масон Осип Алексеевич П. (1742–1820), пострадавший при преследованиях масонства, слывший очень умным человеком, но «со странностями». «Выдающимся масоном» и вместе с тем страстным любителем театра был брат кн. Пр. Ал. Кропоткиной – сенатор князь Иван Алексеевич (1771–1832). Его сыновья и внуки уже менее значительны по своей служебной и общественной деятельности. Двое из них вошли в состав русских литераторов (один – сельский хозяин, другой – мемуарист).
Справедливость требует заметить, что и среди князей Кропоткиных есть несколько литераторов, но родовым их свойством был только беспокойный характер, отмеченный прозвищем родоначальника. Между прочим, потомком кн. Михаила Васильевича (№ 44) является Феликс Феликсович князь Юсупов гр. Сумароков-Эльстон. По линии матери не только родственники, но и прямые предки Петра Алексеевича обладали бунтарским темпераментом и способностями. Мы сочли уместным сделать о ней более подробное сообщение, чем о других фамилиях.
Сулимы XIX века претендовали на происхождение от польского шляхетского рода, но это весьма сомнительно. Достоверно же известно, что родоначальник их Иван Михайлович был атаманом запорожских казаков и в 1635 г., возвращаясь с моря, разорил польскую крепость на Днепре, за что был схвачен и казнен.
Сыновья его перешли в разряд реестровых казаков, выделились из общей массы, и казачья буйственность помешала им умереть мирно. Старшие двое, Степан и «Северин» Ивановичи, во время казачьей смуты 1659 г. убиты сторонниками русской партии. Третьему – Федору (№ 5), полковнику Переяславского полка, – удалось бежать на правый берег Днепра. Здесь в 1664 г. он снова готовит восстание, на этот раз против поляков. Но заговор был раскрыт, главный виновник, Выговский, расстрелян, а Сулима, очевидно, опять скрылся. Однако ему удается выдать дочь за гетманского сына и этим восстановить утраченное положение. Его сын, Иван Федорович (№ 11), генеральный хорунжий (1708–1721), присоединился было к изменившему Мазепе, но быстрое возвращение на службу спасло его от наказания. Тесть его – Леонтий Полуботок (8) – был не столько храбрым казаком, сколько умным и ловким дельцом. Чем более возвышался он по службе, тем усиленнее занимался очень доходным делом – скупкой земель и заселением их крестьянами, не брезгуя при этом никакими средствами. Акты произвола и глухая вражда с Мазепой кончились тем, что в 1691 г. его вместе с сыном Павлом посадили под караул, а «маетности» отобрали. После этого Леонтий сошел со сцены, жена его в 1706 г. приняла иночество, и на смену выступил сын их Павел, человек не робкого десятка, твердого и решительного характера, глава малороссийской старшины в борьбе с наступающей общероссийской государственностью. Выбранный гетманом малороссийским, он скоро возбудил неудовольствие правительства стремлением к самостоятельности и в 1724 г. умер в Петербурге под судом и арестом. Умный и образованный, он интересовался историей Малороссии и вел краткие хронологические записи. Сестра его, Варвара Леонтьевна, была замужем за мазепинцем Федором Ивановичем Мировичем, бежавшим с Мазепой в Турцию и Польшу. Ее дети, Петр и Яков, привлекались к делу дяди Павла Полуботка – в 1724 г., но по юности лет не признаны виновными, а за сочинение приветственных виршей даже определены в Академическую гимназию. При Анне они все же были сосланы в Сибирь, с разрешением поступить на службу, и Яков, по поручению Камчатской экспедиции, производил метеорологические наблюдения. Петр по собственному почину занимался историей. «Сын и внук бунтовщиков», Василий Яковлевич Мирович, составил известный заговор в пользу Иоанна Антоновича и казнен в 1764 г., 31 лет.
Мария Леонтьевна, по-видимому, тоже передала способности отца своим потомкам. Из внуков ее: Аким Семенович – «один из образованнейших людей Украины», автор переводов и записок «в духе просветительной философии», Семен Семенович (№ 20) – переводчик. Жена последнего, кн. М. В. Несвицкая, по всей вероятности была дочерью кн. Василия Федоровича, вице-адмирала и с. – петербургского губернатора, который является единственным, не считая его сына Ивана, крупным чиновником в роду Несвицких.
Николай Семенович (№ 34) приложил свои способности на административном поприще. Личной храбростью и умелым командованием, будучи несколько раз ранен, он отличился в войнах александровского царствования как офицер и боевой генерал, а при Николае I стал генералом администрирующим. В 1881 г. находился в войсках, усмирявших Польшу, в 1832 г. назначен председателем Варшавского верховного уголовного суда, в 1834–1835 гг. был генерал-губернатором сначала Восточной, затем Западной Сибири, «снискал расположение сибиряков» и определен наконец членом военного совета и совета государственного контроля. Одна из его дочерей – кн. Екатерина Кропоткина – более похожа на предшествующих Сулим. Она, по-видимому, увлеклась современными ей умственными течениями и «оставила о себе у крепостных мужа своего самое хорошее воспоминание»… «жалела их». «Очевидно она была передовая женщина: после ее смерти в ее вещах нашли тетради с запрещенной русской поэзией, стихи Лермонтова, поэмы Байрона». В апреле 1846 г. она умерла от чахотки. Мать ее, Елена Яковлевна Репнинская, быть может, передала ей в некоторой степени горячность и способности князей Репниных. Эти качества вызывали у членов знаменитой фамилии «благородство в чувствах», но одновременно и распаляли эти чувства. Сам петровский фельдмаршал, кн. Аникита, был женат 2 раза и имел еще побочных детей. Его сын, Василий, женат был 3 раза, одного из внуков, Петра Ивановича, чудаковатого приверженца масонства, называют отцом радикального публициста И. П. Панина, другого – фельдмаршала. Николая Васильевича, последнего в роде, – отцом польского патриота кн. Адама Чарторыжского. Внуком кн. Н. В. был декабрист кн. С. Г. Волконский.
VII. А. И. ГЕРЦЕН (таб. IV.)
Предков Герцена мы знаем только очень небольшое число, и его родословная может более послужить для постановки, чем для разрешения вопросов наследственности. По линии отца нам известны две фамилии: Яковлевы и князья Мещерские. Бабушка Герцена, кн. Наталья Борисовна, в росписи не вошла, вообще род Мещерских изучен плохо, и можно лишь с некоторым риском предполагать, что это были люди живого темперамента.
Братья Яковлевы (отец и дядя Герцена) считали себя однородцами Романовым, Шереметевым и другим, происходящим от боярина Андрея Кобылы. Яков Захарович (63) и его внук, Иван Петрович, – «хирон», – были деятельными и, по-видимому, способными боярами. Иван Петрович «в 1571 г. заподозрен в отравлении царской невесты Марфы Собакиной и вместе с братом Василием и воеводою Замятней Сабуровым засечен до смерти». Справедливо или нет подозрение, а если справедливо, какими мотивами руководился Иван Петрович, – мы не знаем, но ему все же не делает чести брак по расчету с дочерью мошенника и пролазы дьяка Ф. И. Сукина. Иван Иванович (№ 10) отличился храбростью при защите Москвы от поляков (1619 г.). Происхождение его от боярского рода Яковлевых-Захарьиных хотя и признано, но достоверно не доказано. Сомнение здесь тем более уместно, что поколения сходятся едва-едва, и непонятно, почему не занимал положения, «соответствующего службам предков, Андреян Иванович (№ 12), «вскормник» Федора Лопухина, служивший в дьяках (1661–1677). Его сын, Александр (13), воспитывался в доме Абрама Федоровича Лопухина, откуда поступил на службу подьячим к царевичу Алексею Петровичу, затем в качестве секретаря придворной конторы пользовался большим влиянием. Упоминание о нем в переписке опальных Лопухиных возбудило подозрение, он был привлечен к суду якобы за растрату и хотя оправдался, однако в 1718 г. сослан в Сибирь. Императрица Екатерина I в 1725 г. возвратила и реабилитировала его. Ссылка сильно подействовала на его здоровье и психику, «он стал искать утешения в религии», занялся