Во-первых, своеобразной стороною евгеники является чрезвычайная трудность для исследования наследственных особенностей человека и научного выяснения способа наследования каждой отдельной особенности. Для того чтобы выяснить, как передается по наследству яйценоскость курицы, и выделить два наследственных фактора, от которых она зависит у одной породы, Пирлю потребовалось на опытной станции развести по определенному плану несколько тысяч кур. Положим, мы захотели бы установить законы наследования музыкальных способностей у человека. Они зависят, конечно, не от одного, а от многих факторов. Но чтобы выделить их, мы должны были бы изучить, как передаются по наследству различные элементы музыкальной способности: слух, музыкальная память, способность передавать звуки, музыкальное воображение и творчество в сотнях и тысячах музыкальных и немузыкальных семей. Но мы не можем ставить опытов, мы не можем заставить Нежданову выйти замуж за Шаляпина только для того, чтобы посмотреть, каковы у них будут дети, мы не можем ставить по определенному плану опытов, а должны ограничиваться простым наблюдением над семьями музыкантов, слагающимися без всякого плана и по большей части мало интересными с научной стороны, мало определенными и мало выясняющими.
Изучение семейств музыкантов ясно подчеркивает еще один недостаток метода наблюдения по сравнению с методом экспериментальным. У музыкальных родителей очень часто дети бывают музыкальны, и большое внимание обращает на себя известная родословная Себастиана Баха, где в ряде поколений имеются более или менее крупные музыканты. Но поскольку это наблюдение доказывает, что музыкальные способности передаются по наследству? Ведь в музыкальной семье дети с раннего возраста слышат музыку и обычно рано начинают обучаться пению или игре на том или ином инструменте просто по семейной традиции. Значит ли это, что они прирожденные музыканты? Каково было бы их отношение к музыке, если бы они воспитывались в иных условиях и не слушали бы музыки? И каким образом можем мы судить о врожденных музыкальных способностях какого-нибудь пастуха, который никогда не слыхал настоящей музыки и лишь от нечего делать, смастерив себе дудочку, наигрывает самодельные несложные мелодии? Как мы можем сравнивать его с профессором консерватории, который получил высшее музыкальное образование? А ведь, может быть, у того или иного пастуха врожденные музыкальные способности выше, чем у иного композитора, окончившего консерваторию, только они не имели возможности проявляться. Мы проводим резкое различие между врожденной способностью кур класть много яиц и подсчетом числа яиц, которые кладет курица в тех или иных условиях. Морите курицу лучшей яйценосной породы голодом, и она отложит меньше яиц, чем беспородная курица, содержащаяся в хороших условиях. Биолог очень хорошо знает эту резкую разницу между действительной наследственной природой особи – ее генотипом – и внешними, зависящими от среды и условий проявлениями этой природы – фенотипом. Чтобы сгладить эту разницу, биолог ставит своих опытных животных в совершенно одинаковые внешние условия в течение всей их жизни. Он не может сделать того же по отношению к людям и провести всех пастухов через консерваторию, да притом еще с детства приучить их к музыке. Поэтому евгенетик всегда имеет дело с фенотипами, о генотипном составе которых ничего определенного обыкновенно не известно.
Вот почему при изучении наследственности человека биологи останавливались обыкновенно не на таких сложных особенностях, как музыкальные и другие способности, а на внешних, сравнительно мелких признаках, на проявление которых условия существования, среда и воспитание не оказывают влияния. Сравнительно хорошо установлена передача по наследству окраски кожи, волос и глаз, курчавость, волосатость, да и то гораздо хуже, чем у опытных животных. Но все же мы, напр., с уверенностью можем сказать, что у двух голубоглазых белокурых родителей не может быть ребенка черноглазого и брюнета, между тем как обратно: у двух черноглазых брюнетов может, хотя и в редких случаях, родиться голубоглазый брюнет. Это столь общее теоретически обоснованное, в особенности по сравнению с другими млекопитающими, правило, что им можно руководиться даже в юридических вопросах, когда надо, напр., на суде установить: является ли данное лицо действительно сыном определенных родителей? Всем известен исторический анекдот про женщину, которая объясняла рождение у нее чернокожего ребенка тем, что при беременности испугалась негра. Теперь биологи такие объяснения признают небылицами, так как наследственность окраски кожи выяснена, хотя еще только в общих чертах. Несколько отдельных наследственных факторов – не менее десятка – определяют цвет волос, несколько нетождественных с ними – цвет глаз, другие – цвет кожи; и по отношению к этим признакам мы уже теперь, хотя еще очень приблизительно, можем заранее предсказывать, какие признаки получатся у детей данных родителей. Исследования над человеком облегчаются здесь особенно потому, что наследование окраски волос, напр., объясняется теми же факторами, как у других млекопитающих; и часто мы можем перенести на человека результаты своих экспериментов с разведением кроликов, мышей и морских свинок. Поэтому евгенические институты, предназначенные для изучения наследственности человека, всегда должны быть связаны с генетическими, в которых производится изучение наследственности животных.
Но, конечно, настало время изучить наследственность и более важных особенностей человека, и притом не только расплывчатых, трудно анализируемых, как музыкальные или иные способности, а резких и легко определимых, желательно не одним лишь описанием, но и числом. Ибо современная наука всегда стремится к тому, чтобы работать не с качествами, а с количествами.
Я возлагаю большие надежды в этом отношении на изучение наследственных химических свойств крови. Кровь – жидкость, которую легко взять от живого человека и подвергнуть тонкому анализу; для некоторых анализов достаточно какой-нибудь капли крови, потеря которой совершенно незаметна. Химические свойства крови играют огромную роль во всей жизни организма. На основании теоретических соображений мы можем предполагать, что уже слабое изменение минерального состава, напр. содержание в крови кальция или фосфора, должно отразиться на ряде жизненных функций, прежде всего на обмене веществ в организме, на усвоении пищи и выделении мочи, на деятельности сердца и нервной системы, у растущего организма – на образовании костей, на росте всего человека и отдельных частей его тела. Все ли люди получают от своих предков одинаковое количество кальция в крови или, может быть, одни больше, а другие меньше? Те отрывочные данные, которые имеются по этому вопросу в настоящее время, позволяют думать, что и в этом отношении, как по внешним признакам – окраска волос и пр., – между разными людьми существует некоторое различие. Установить различие типа людей по содержанию минеральных составных частей в крови и на ряде семейств проследить, как передаются эти особенности от родителей к детям, кажется мне очередной задачей нашего времени.Кроме минеральных составных частей, мы находили в крови различные органические соединения, прежде всего белки, затем вещества, которые в ничтожных количествах производят очень существенные изменения всего химизма нашего тела, ферменты, инкреты желез внутренней секреции и т. д. В моем Институте экспериментальной биологии ведутся в настоящее время исследования по наследственности двух признаков, относящихся к этой группе: агглютинации и содержания каталазы. Уже давно установлено, что сыворотка крови некоторых людей действует ядовито на кровяные тельца других людей, вызывая их склеивание, или агглютинацию, между тем как на кровяные тельца других людей испытуемая сыворотка не оказывает никакого влияния. Люди разделяются в этом отношении на четыре группы. Сыворотка крови, взятая от людей первой группы, совершенно не склеивает никаких человеческих кровяных телец. Сыворотка людей, принадлежащих к четвертой группе, ядовита для людей всех трех остальных групп и не склеивает кровяных телец только у людей, принадлежащих к этой – четвертой группе; вообще, кровяные тельца четвертой группы самые стойкие и не склеиваются сывороткой какой бы то ни было группы, между тем как кровяные тельца первой группы склеиваются сывороткой и второй, и третьей, и четвертой групп. Вторая и третья группы занимают промежуточное место: сыворотка второй группы ядовита для первой и третьей, а третьей группы – для первой и второй; кровяные тельца второй группы склеиваются в сыворотке третьей и четвертой группы, а кровяные тельца третьей группы склеиваются в сыворотке второй и четвертой группы. В моем институте врачами Авдеевой и Грицевич производятся посемейные обследования крови по отношению к этому признаку, которые приводят нас к заключению о зависимости его от двух самостоятельных наследственных факторов, которые передаются от родителей к детям по тем же менделевским законам, как и цвет глаз. Самою редкой группой оказывается первая: люди этой группы так же редки, как у нас в России люди с золотисто-рыжими волосами. Мы знаем, что если оба родителя золотисто-рыжие, то все дети их имеют волосы того же цвета, хотя такие браки и очень редки. Еще более трудно натолкнуться на брак между двумя представителями первой группы по агглютинации, но можно теперь же предвидеть, что все дети от такого брака будут принадлежать к той же первой группе. Интересно то, что среди какого-нибудь десятка открытых нами до сих пор представителей этой первой группы трое принадлежат к одной и той же семье. Что касается второй группы, к которой относится около 25 % обследованного московского населения, то ее наследственность может быть сравнена с наследственностью брюнетов: от черноволосых родителей могут быть и черноволосые дети и дети, с более светлыми волосами, от родителей второй группы, по тем же менделевским законам, можно предвидеть детей всех четырех групп, как отчасти и установлено нашими наблюдениями.