Таким образом, нужно признать, что средняя продолжительность жизни академиков за весь подлежащий нашему рассмотрению период в 80 лет оставалась на одном и том же уровне, примерно в 67 лет, который нельзя не признать довольно высоким, особенно в наших русских условиях. Если мы сравним эти данные с данными, заключающимися в работе И. И. Янжула, то, согласно последнему, оказывается, что продолжительность жизни академиков, избранных в XVIII веке, составляла 58 лет, а для избранных в первые две четверти XIX столетия она поднялась до 631/2 и 691/2 лет. Примерно на последнем уровне она стоит и за обследованное нами время. Поэтому мы можем только присоединиться к тому выводу, который делает Янжул, именно, что «продолжительность жизни гг. академиков, по неопределенным для нас причинам, удлиняется и увеличивается, и нынче она гораздо длиннее, чем была в начале XVIII века» (цит. соч. с. 291).
Уже из нашей таблицы VI видно, что из 103 академиков, продолжительность жизни которых в ней указана, только 5 человек (Е. И. Золотарев, С. И. Коржинский, П. П. Пекарский, П. С. Билярский и В. К. Ернштедт) скончались, не достигнув 50-летнего возраста, и, напротив, 15 человек прожили свыше 80 лет. Приведем здесь имена и возраст смерти последних:4 Наиболее долголетний академик за все время существования академии.
5. Высшее образование и деятельность до избрания в Академию
Переходя к вопросу о происхождении наших академиков, мы начнем с их, если можно так выразиться, духовного происхождения, т. е. с того, питомцем какой школы является каждый из них. При этом вопрос о средней школе не представляет для нас интереса, так как все 150 человек прошли высшую школу, данные о чем сведены в следующей таблице.
Как видно из этой таблицы, первое место в деле подготовки наших наиболее выдающихся ученых принадлежит Петербургскому и Московскому университетам, каждый из которых выпустил около 30 % наших академиков. Среди остальных университетов выделяются в этом отношении Казанский, Дерптский и Харьковский, хотя оба первых играли в этом отношении большую роль в прежнее, чем в последнее время. Значительно ниже их стоит Киевский университет Св. Владимира, а остальные (Виленский, Варшавский и Новороссийский) дали всего только по одному академику каждый. В общем же эти 6 университетов дали меньше трети того, что дали Московский и Петербургский университеты вместе (27 академиков против 42 и 45). Общее же число лиц, являющихся питомцами русских университетов, равно 114, т. е. 76 %, а если присоединить сюда и заграничные университеты, то последняя цифра поднимется до 82 %.
Таблица VII. Высшее образование
5 К лицам, окончившим Петербургский университет, отнесены и окончившие Историко-Филологический институт: их было 4 человека.
Из высших учебных заведений неуниверситетского характера нужно отметить роль Духовных академий, давших в общей сложности 7 академиков (все по отделению Русского языка и Словесности). Из этих 7 лиц 4 являются питомцами Петербургской академии, 2 – Московской и 1 – Казанской. Почти то же самое число академиков (по 6 человек) дали, с одной стороны, две Военных академии (Артиллерийская и Морская), а с другой, Горный институт, из которого вышло несколько крупных геологов. Наконец, в наш первый период (до 1883 года) 4 из избранных в это время действительных членов были питомцами Александровского (б. Царскосельского) лицея. Участие других высших учебных заведений (Нежинский филологический институт, Технологический институт, Рижский политехникум) было совсем незначительно (дали всего по одному академику).
В связи с разобранными здесь данными сейчас же встает и другой вопрос: чем занимались наши 150 академиков после окончания высшего учебного заведения и до избрания их членами Академии наук? Конечно, их главным делом была научно-исследовательская работа; но в каких именно формах протекала последняя? Разбор данных, имевшихся в собранных нами анкетах, показал нам, что здесь лучше всего различать 4 категории: 1) профессура, в высших учебных заведениях, 2) педагогическая деятельность в гимназиях, если она не являлась начальным стажем для работы в высшей школе, 3) работа в ученых учреждениях (музеях, библиотеках, архивах и т. п.) и другие формы государственной службы, 4) отсутствие определенной службы при свободных занятиях наукой в качестве «Privatgelehrter». Распределение по этим категориям дано в таблице VIII.
Таблица VIII. Деятельность до избрания в академию
Данные этой таблицы говорят сами за себя. В наш период I академики из профессуры составляют 70 %, а в период III последняя цифра поднимается до 96 % – вообще же за все подлежащее нашему рассмотрению время 82 % академиков были до того профессорами высших учебных заведений.
Что это были за учебные заведения – тоже не лишено интереса. При разработке материала по этому вопросу мы столкнулись с тем фактом, что некоторые из академиков были профессорами не в одном, а в двух, трех и даже более университетах последовательно. Рекордным в этом отношении является перемещение нашего знаменитого зоолога А. О. Ковалевского, который, начав с доцентуры в Петербургском университете (1866 г.), был последовательно профессором в Казанском (1868 г.). Киевском (1869 г.), Новороссийском (1874 г.) и, наконец, Петербургском университете (1890 г.).
Однако подобных случаев оказалось немного, главное же, такие перемещения совершались обычно из одного провинциального университета в другой, или же данное лицо переходило в Петербургский университет из провинциального приблизительно в одно время с избранием его членом Академии наук. Ввиду этого мы решили для упрощения дела объединить провинциальные университеты в одну рубрику и не считать службы в Петербургском университете одновременно или почти одновременно с пребыванием в Академии. При этом получились следующие данные.Таблица IX. Профессура академиков в высших учебных заведениях
6 Эта цифра ниже действительной, так как академики, перешедшие из провинциальных университетов в Петербургский незадолго до их избрания или после избрания в академию, сюда не причтены.
Эти данные вполне гармонируют с данными таблицы VII. Там мы видели, что 76 % наших академиков являются питомцами наших русских университетов, здесь мы видим, что 69 % их были до избрания в академию профессорами в этих университетах – опять-таки, главным образом, в Петербургском и Московском [118] . Факт этот не имеет особенно большого евгенического значения, но его не мешает иметь в виду, когда заходит речь о судьбе наших университетов и об их ценности для государства. Не будь наши университеты тем, чем они были за последние три четверти века, еще большой вопрос, могло ли быть у нас столько выдающихся ученых, которые украшали собою Академию, и могла ли бы, говоря словами одного из первых русских академиков, «собственных Платонов и быстрых разумов Невтонов российская земля рождать»? Во всяком случае, что наши академики – плоть от плоти и кость от кости наших университетов, – факт, стоящий вне всяких сомнений, и факт – настойчиво повторяем это – имеющий важное общественное значение.
Кроме той основной должности, о которой до сих пор была речь, наши академики выполняли много и других обязанностей как до избрания их в Академию, так и после этого избрания. При этом дело идет, главным образом, о таких функциях, которые самым тесным образом связаны с научной и педагогической работой: деятельность в различных ученых обществах, директорство в научных и исследовательских учреждениях, выборные должности административного характера в высших учебных заведениях и т. п.
Нередко, однако, академики выступали и на таких должностях, которые имеют уже более отдаленное отношение к науке и носят чисто административный характер. Укажем в виде примера на должности сенатора, занимавшиеся некоторыми членами Академии наук (В. П. Безобразов, Н. В. Калачов и др.), попечителей учебных округов (В. В. Вельяминов-Зернов, Н. А. Лавровский, Н. Я. Сонин), директоров департамента (В. В. Латышев) и даже министров (А. С. Норов, Н. X. Бунге). С другой стороны, мы видим некоторых из наших академиков выполнявшими чисто общественную работу в виде гласных земства или гласных думы или входившими в последние годы перед революцией членами Государственного Совета по выборам.
Однако эта – все же побочная – деятельность наших академиков не представляет для нас особого интереса, почему мы и не даем для нее специальной таблицы и не будем останавливаться на ней более подробно, а перейдем вместо этого к другим более важным для нас вопросам.
6. Место рождения и происхождения
При разработке материала по ленинградским ученым и представителям искусства [119] мы различали, во-первых, место рождения данного лица и, во-вторых, его место происхождения, понимая под последним место рождения отца, которое в очень многих случаях совпадает с местом рождения деда и вообще является более характерным. Так же мы поступим и здесь, при разработке материала по нашим академикам.
При этом мы разобьем всю Россию, как это делалось нами и в упомянутых выше работах, на несколько главных областей, а именно:
северную, куда относятся все северные и северо-восточные губернии от Псковской до Пермской,
центр и Поволжье, обнимающие губернии кругом Москвы и приволжские губернии, кончая Саратовской [120] ,
западный край в составе отошедших от нас теперь Финляндии, Прибалтийских провинций, Польши и Литвы, а также части Белоруссии, южную Россию, т. е. Украину, Новороссию и юго-восточные губернии.
Кавказ, Сибирь и Туркестан.
Ленинград, т. е. Петербург старого времени, выделяется нами в особую рубрику, точно так же, как и заграница.
Таблица X. Место рождения
При подобном делении данные о местах рождения и происхождения наших 150 академиков приобретают следующий характер.