Хлябь и грязь – сюда вывезут горы песка.
Комары и мошка. Садятся на темное. От их сонмищ в безветрье колеблются флаги.
Ведьмы-вьюги. Неделями длится их бесноватый белесый шабаш,
Морозы. Ртуть наружных термометров сжимается до размеров гусиной картечины.
Паводки. Буровые стоят «по колено» в воде.
Меню. Консервы всех видов. С них коллекционируют этикетки.
Такие-то вот «розы и соловьи» ожидали покорителей Самотлора.
Немногочисленные, немноголюдные совхозы на средней Оби, с появлением привилегированной державной соседки – большой обской нефти – стали еще малолюднее, глуше. Народ из них двинулся на высокие заработки, на высокий «нефтяной» коэффициент.
Хозяйства становились все более беспомощными, «малокровными», трудноуправляемыми. Достаточно сказать, что ответственнейшую в годовом сезоне кампанию – заготовку кормов – совхозы могли управить своими силами на 20–25 процентов. Отсюда и прочие показатели. Становилось яснее ясного, что без помощи нефтегазодобывающих управлений, без их опеки, поддержки хозяйствам приобских совхозов грозит летаргия. Сожмутся и захиреют, растеряют даже немногое то, что имели.
Головным показателем нефтедобытчика испокон были тонны. Тонны добытой, поднятой нефти. Тут ему, нефтедобытчику, и славу пели, и взыск чинили. Все «танцевало» вокруг нее – государыни Тонны.
Работая в Закавказье или густонаселенных европейских районах, не знал он, нефтедобытчик, этой докучливой суеты сует, связанной с вопросами снабжения рабочего контингента продуктами питания.
Их с успехом решали ОРСы. Руководитель знал в основном лишь одно производство. Сюда сходились, здесь фокусировались его тревоги, заботы, энергия, знания, талант. Не было тысячекилометровых расстояний, разделяющих базы производства сельхозпродуктов и их потребителей. Жилось и работалось намного спокойнее, уютнее. И вдруг, на Севере дальнем, все пошло не по... чину. Не чередом. Его, извечного нефтедобытчика, отраслевого руководителя и специалиста, техника по образованию, призванию и сути, пытаются превратить чуть ли не в огородника, в дояра.
Да. Пошел всерьез разговор о том, чтобы нефтегазодобывающие управления Главтюменьнефтегаза часть приобских совхозов, находящихся в непосредственной близости от нефтяных городов, усыновили бы, взяли на свой баланс. Оставаясь совхозами, они, по существу, должны стать подсобными хозяйствами нефтедобытчиков и, таким образом, приобрести в их лице могущественных покровителей, заботливых шефов.
Государыня Тонна была поначалу шокирована. Ей ли, индустриальной, международно котируемой, заниматься таким мелкотравчатым делом, как-то: выращивать лук, огурцы, редис, вникать в яйценоскость кур, раздаивать первотелок, косить сено и вывозить перегной на поля. Согласитесь, что все это несколько необычно, вне профиля, не к лицу Государыне.
Намечался подспудно и явно некоторый барьер несовместимости. Коровье вымя, куриный гребень, свиной пятак никак не вписывались в геометрически четкие контуры добывающих вышек. Возможно, он просуществовал бы и дольше, поупрямился бы, барьер этой несовместимости, но дедушка Север – старик крутой и горячий. Поторопил. Областная партийная организация помогла адаптироваться нефтедобытчикам. Помогла понять, что человек и хлебом жив, а не одним промыслом. Что она, тонна, тогда лишь становится Тонной, когда поднял ее на-гора человек. Что человек этот, потрудившись, «поиграв» свою вахту с железом и сталью, готов в блин ломоть завернуть, Что у человека семья, дети…
Пять нефтегазодобывающих управлений Главтюменьнефтегаза приняли под свое крыло пять близлежащих совхозов. В недрах главка был создан собственный сельхозотдел. Рабочие «новых цехов» были уравнены в коэффициенте зарплаты с нефтедобытчиками, буровиками, геологами.
На опыте Малиновского леспромхоза, где, за исключением диких оленей да лосей, не было никакой другой «животины», не имелось ни метра возделанной плодородной земли, можно видеть сегодня, каким бывает результат, если люди берутся за дело, закатав рукава, неотступно, всерьез.
Нефтедобытчикам проще. Им достались земли, покосы, скот, хоть ослабленные, но действующие хозяйства, и при желании на этой базе можно резко и в короткие сроки увеличить производство сельскохозяйственной продукции. Теперь вторые и третьи члены семей нефтяников находят себе по душе и по силам работу в подсобных хозяйствах. Оснащенные мощной техникой и материальными средствами, имея в наличии разносторонние квалифицированные строительные, технические и инженерные кадры, нефтедобытчики смогли оказать своим «приемышам» действенную и эффективную помощь. В Нижневартовске, в Сургуте, Мегионе, Урае, Стрежевом начали закладывать теплицы, котельные, птичники, механизированные коровники, телятники, водопроводы, дороги, жилье. Хозяйства получили электроэнергию, моторы, усилили средства транспорта, а стало быть, и внутрихозяйственные связи. В совхозные поселки Нижневартовска, Сургута, Урая пришло телевидение.
К Сургуту, Мегиону и Нижневартовску пробивается, будет построена вскоре железная дорога. Наладится круглогодовое снабжение этих районов стройматериалами, удобрениями, техникой и, конечно же, продуктами питания. Доставка их станет намного дешевле, чем авиационные рейсы с «христолюбовской» раннеспелой капустой. Дешевле, регулярнее и в больших количествах. Однако свежая зелень и молоко по- прежнему остаются нетранспортабельными. Да и яйцо... У Джека Лондона есть рассказ «Тысяча дюжин». Пока герой рассказа доставлял эту тысячу дюжин на канадский «золотой» север, все двенадцать тысяч яиц... протухли. Случается нечто похожее и в наш скоростной транспортабельный век. Нефтяные города должны иметь свои собственные «молочные пояса» и «пояса овощные», свои птичники. Уже сейчас в Нижневартовске более 5000 школьников и 1000 дошколят. Им-то, как никому, нужен стакан молока, морковка, репка, редиска, омлет, огурец. Скажут, есть сгущенное молоко, есть порошковое, есть сухие сливки. Правильно. Есть. Но как объяснить такое явление: когда осенью 1971 года в Нижневартовске была открыта детская молочная кухня, ее постоянно осаждали материнские очереди! Видимо, свежий и натуральный продукт сам себя рекламирует. Жизнь подсказывает, что молоко, овощи и другие сельскохозяйственные продукты необходимо производить на месте. Какие же есть реальные, посильные для сегодняшнего и завтрашнего дня перспективы, возможности!
Пойма. Обская левобережная пойма. Сюда все чаще обращаются взоры ученых и практиков сельскохозяйственного производства. Многовековые разливы Оби создали здесь сравнительно плодородные почвы. Посмотрите в благоприятные годы на здешние травы. Густые, высокие, сочные – коню по грудь, не протащишь носы,– нет им конца-краю. Суметь их взять – и сотни тысяч скота получили бы отсюда корма. Но пойма лукава, капризна, непостоянна. В годы «большой воды» ее поглощают разливы, которые держатся иногда до августа месяца. Так было в 1970 и 1971 годах. Сенокос в прошлом году начат в основном на средней Оби в первой декаде августа. Да и то выборочно. Пока не подсохнет и не закрепнет поверхность лугов, на них невозможно использовать тяжелую технику.
И все-таки пойма должна стать кормилицей нефтяного Приобья, прирученной и продуктивной землей. В благоприятные годы, когда рано уходит вода, на естественных приобских лугах создаются отличные условия для заготовки кормов. При продуманной организации труда и наличии необходимой техники здесь можно заготавливать сено не только на предстоящий стойловый период, но и на год, на два вперед, подстраховывая тем самым трудные времена – сезоны длительных паводков. Заливаются и стоят под водой не только сенокосы, но и летние выпаса. Пятачки и высотки, куда можно вывезти, выгнать стада, стравливаются и вытаптываются до земли. До половины лета, случается, скот голодает. Тут уж не до молока, не до привесов и жиру, а быть бы живу... И как бы тут пригодились запасы резервных кормов.
Давно уже витают над поймой замыслы – идея создания «зеленых десантов». Выбрасывать в благоприятные годы на сеноугодья поймы десанты и заготавливать корма впрок – на годы вперед. Десанты эти должны быть оснащены самой современной сеноуборочной техникой: широкозахватными тракторными косилками, широкозахватными граблями, надежными пресс-подборщиками, стогометателями.
Сено на пойме, особенно на ее отдаленных участках, мыслится обязательно прессовать. Упрощается и облегчается его вывоз на базы хранения, на коренной обский берег, где в стационарных условиях можно по мере потребности превращать его в сенную муку.
Пора отрешиться от практики, когда хозяйства, заготовив корма в лучшем случае на год, складывают ручки, а сотни тысяч гектаров нетронутых трав уходят под снег.
Пойма необозрима, огромна. Ширина ее – от десяти до тридцати-сорока километров. И эта благодать, непотревоженные кормовые богатства ее, раскинулись на тысячекилометровых извивах Иртыша и Оби. Трав здесь хватит не только для севера, но и для юга Тюменщины.
При заброске десантов на перспективные зеленые площади потребуется, вероятно, помощь флота и авиации. В частности, вертолетов. Ну и что ж! Развозят же они по трассам газонефтепроводов трубы и технику! Поднимут и сельскохозяйственные сеноуборочные машины.
Нужна крепкая организующая рука, и механизированные десанты впрок обеспечат кормами растущее поголовье Приобья.
Если учесть, что на пойменные массивы можно в будущем подсевать ценные травы, облагораживать и преображать флору приобских лугов, можно с уверенностью говорить о появлении еще одного «притока» Оби – молочного.
Настало время, диктует жизнь: нужен безотлагательный эксперимент с «десантами». Поиск необходим. На старинушке нам не выехать.
Земли поймы можно использовать и под выращивание овощей в открытом грунте, причем сделать эти земли стабильными, не зависимыми от стихийных капризов реки, «управляемыми» и орошаемыми. Для этого нужна водозащитная обваловка участков поймы, предназначенных под плантации, Это будут своеобразные «суверенные» земли, земли-крепости. Опыт обваловки в области есть. Так, ханты-мансийцы защитили от затопления нижнюю часть города. Глинисто-земляной вал, ставший преградой паводкам, уберег от разгульных разливов здесь более пятисот домов.