На странице «♥Друзья Бена Рифкина♥» было уже несколько сотен сообщений.
Эмили Зальцман (средняя школа Маккормака) 16 апреля 2007 г. в 22:12
Я до сих пор в полном шоке. кто это сделал? почему ты это сделал? зачем? в чем был смысл? какой тебе был в этом прок? это кем же надо быть?
Алекс Керзон (средняя школа Маккормака) 16 апреля 2007 г. в 13:14
я щас в п-ке колд-спрг. все до сих пор огорожено. но никакой движухи. копов нигде не видно.
Сообщения продолжались – неосторожно, откровенно. Паутина создавала иллюзию близости – побочный продукт ошеломляющего погружения детей в виртуальный мир. Увы, вскоре они узнали, что Сеть принадлежит взрослым: я уже подумывал о «повестке о представлении поименованных документов или установленной информации» – приказе о предоставлении документов и записей, который отправлю в «Фейсбук», чтобы сохранить все эти онлайн-разговоры. Тем временем я, как завзятый любитель шпионажа, продолжал читать.
Дилан Фельдман (средняя школа Маккормака) 15 апреля 2007 г. в 21:07
Заткнись, Джейкоб. не нравится – не читай. чья бы корова мычала. пошел ты. а он тебя еще другом считал. придурок.
Майк Кейнин (средняя школа Маккормака) 15 апреля 2007 г. в 21:01
Постыдился бы, Джейк. ты собрался нас поучить, что хорошо, а что плохо? молчал бы в тряпочку.
Джон Маролла (средняя школа Маккормака) 15 апреля 2007 г. в 20:51
Что за на фиг? ДБ, перед кем ты тут выделываешься? подохни. мир чище станет. пошел ты к чертовой матери.
Джули Кершнер (средняя школа Маккормака) 15 апреля 2007 г. в 20:48
Не прикольно, Джейкоб.
Джейкоб Барбер (средняя школа Маккормака) 15 апреля 2007 г. в 19:30
Если кто-то тут не в курсе – Бен мертв. Зачем мы все пишем ему сообщения? И почему некоторые делают вид, что были с ним лучшими друзьями, когда на самом деле это не так? Неужели нельзя ничего из себя не изображать?
Я оторопел, увидев имя Джейкоба, – осознав, что все эти несколько последних ядовитых сообщений были адресованы моему Джейкобу. Я оказался не готов лицом к лицу встретиться с реалиями жизни моего сына, с запутанностью его отношений, с испытаниями, с которыми он вынужден был справляться, с жестокостью мира, в котором он жил. «Подохни. Мир чище станет». Как мог мой сын прочитать в свой адрес подобную вещь и не поделиться этим с семьей? Ни разу даже не обмолвиться? Я был зол не на Джейкоба, а на самого себя. Как я мог создать у собственного сына впечатление, что меня не волнуют подобные вещи? Или я просто слюнтяй, чересчур обостренно реагирующий на принятый в Интернете преувеличенно хамский тон?
Кроме того, если честно, я чувствовал себя дураком. Мне следовало бы об этом знать. Мы с Лори говорили с Джейкобом о его времяпрепровождении в Интернете лишь в самых общих чертах. Знали, что когда он вечером уходит к себе в комнату, то может выйти в Интернет. Да, мы установили у него на компьютере специальную программу, которая не позволяла ему заходить на определенные сайты, главным образом порнографические, и сочли, что этого будет достаточно. «Фейсбук» никогда не казался нам чем-то особенно опасным. К тому же нам обоим претило за ним шпионить. Мы с Лори полагали, что необходимо с детства прививать ребенку правильные ценности и затем предоставлять ему определенную свободу, доверять его благоразумию, во всяком случае пока он не дал тебе повода этого не делать. Современные, подкованные в детской психологии родители, мы не хотели, чтобы Джейк видел в нас врагов, следящих за каждым его шагом, пасущих его. Подобной философии придерживалось большинство родителей из школы Маккормака. Какой у нас был выбор? Ни один родитель не может ни на миг не выпускать ребенка из виду, ни в онлайне, ни в офлайне. В конечном счете каждый ребенок живет своей собственной жизнью, большая часть которой проходит отнюдь не у родителей на глазах. И тем не менее, когда я увидел пожелание «подохни», я понял, какими глупыми и наивными мы были. Гораздо больше, чем наше доверие и уважение, Джейкобу нужна была наша защита, а мы ее ему не дали.
Я принялся бегло просматривать сообщения. Их там были сотни, каждое не больше строчки-двух. Прочитать их все не представлялось возможным, а я понятия не имел, что именно Сара Гройль хотела, чтобы я нашел. Джейкоб в разговоре уже не появлялся, но я продолжал отматывать ленту все дальше и дальше назад. Ребята утешали друг дружку как сентиментальными сообщениями («мы никогда больше не будем прежними»), так и более циничными («умирать надо молодым и красивым»). Снова и снова они выражали свое потрясение. Девочки изливали любовь и верность, мальчики – гнев. Я пробегал глазами бесконечные повторяющиеся сообщения в поисках чего-нибудь стоящего: я просто не могу в это поверить… нам нужно держаться вместе… школе повсюду полицейские…
Наконец я перешел на собственную страничку Джейкоба, где до сих пор продолжался еще более ожесточенный спор, начавшийся сразу же после убийства. И тут тоже сообщения отображались в обратном хронологическом порядке.
Марли Кунитц (средняя школа Маккормака) 15 апреля 2007 г. в 15:29
Д.Ю: Не надо писать тут таких вещей. Это все слухи, а люди могут из-за них пострадать. Даже если это и шутка, то дурацкая. Джейк, не обращай на него внимания.
Джо О’Коннор (средняя школа Маккормака) 15 апреля 2007 г. в 15:16
Нефиг языком трепать, если точно не знаешь. это к тебе относится, дерек, придурок. это тебе не шутки. Думать надо головой в следующий раз.
Марк Спайсер (средняя школа Маккормака) 15 апреля 2007 г. в 15:07
Кто угодно может сказать что угодно про кого угодно. может, это у тебя есть нож, Дерек? ну как, нравится тебе, когда про тебя распускают слухи?
А потом я увидел это:
Дерек Ю (средняя школа Маккормака) 15 апреля 2007 г. в 14:25
Джейк, все знают, что это сделал ты. У тебя есть нож. Я сам видел.
Я замер, не в силах отвести взгляд от этого сообщения. Я смотрел, пока буквы не начали рассыпаться на пиксели. Дерек Ю был другом Джейкоба, хорошим другом. Он сто раз бывал у нас дома. Мальчики вместе ходили в детский сад. Дерек был славный парнишка.
«Я сам видел».
Утром я сказал Лори с Джейкобом, чтобы ехали в Кембридж без меня, сослался на встречу в полицейском участке Ньютона: мол, я не хочу кататься туда-сюда. Когда удостоверился, что они уехали, сразу поднялся в комнату к Джейкобу и стал искать.
Поиски не заняли много времени. В верхнем ящике комода обнаружил что-то твердое, наспех замотанное в старую белую футболку. Развернул футболку, и из нее на комод выпал складной нож с черной прорезиненной рукояткой. Осторожно поднял его и, зажав лезвие между большим и указательным пальцем, раскрыл.
– О господи, – вырвалось у меня.
Это мог бы быть армейский или охотничий нож, но для этого он казался слишком маленьким. В разложенном виде – дюймов десять длиной. Рукоятка черная, удобно ложащаяся в руку, рассчитанная на обхват четырьмя пальцами. Изогнутое лезвие с прихотливо зазубренным режущим краем заканчивалось смертоносным готическим острием. В полотнище были просверлены отверстия, видимо, чтобы облегчить его. Все в этом ноже было зловеще-прекрасно: форма лезвия, его изгиб и сужающееся к кончику острие. Это была та же самая смертоносная красота, которая так завораживает в природе: язык пламени или коготь гигантской кошки.
6Дурная наследственность
Год спустя
ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ БОЛЬШОГО ЖЮРИ
М-р Лоджудис: Когда вы обнаружили нож, что вы сделали? Я полагаю, вы немедленно сообщили о своей находке.
Свидетель: Нет, не сообщил.
М-р Лоджудис: Не сообщили? Вы обнаружили орудие убийства, имеющее отношение к расследованию нераскрытого дела, которое сами же и вели, и ничего никому не сказали? Почему же? Вы только что с таким жаром рассказывали нам о том, что верите в систему.
Свидетель: Я не сообщил об этом, потому что не считал, что это орудие убийства. И уж точно не знал это наверняка.
М-р Лоджудис: Не знали это наверняка? Но откуда вам было знать это наверняка? Вы же его спрятали! Вы не отдали нож на экспертизу на предмет крови, отпечатков пальцев, сравнения с раной и так далее. Стандартная процедура именно такова, не так ли?
Свидетель: Да, если есть веские подозрения в том, что это орудие убийства.
М-р Лоджудис: А, так, значит, вы не подозревали, что это орудие убийства?
Свидетель: Нет, не подозревал.
М-р Лоджудис: И эта мысль никогда даже не приходила вам в голову?
Свидетель: Речь шла о моем сыне. Ни один отец не то что не думает, а не может себе даже вообразить, чтобы подумать такое про своего сына.
М-р Лоджудис: В самом деле? Не может даже вообразить?
Свидетель: Совершенно верно.
М-р Лоджудис: Мальчик не имел склонности к насилию? Не состоял на учете в полиции?
Свидетель: Нет. Никогда.
М-р Лоджудис: И у него не было никаких проблем с поведением? Никаких психологических проблем?
Свидетель: Нет.
М-р Лоджудис: Значит, он ни разу в жизни даже мухи не обидел, получается, так?
Свидетель: Что-то в этом роде.
М-р Лоджудис: И тем не менее, когда вы нашли у него нож, вы скрыли его. Вы повели себя в точности так, как если бы считали, что он виновен.
Свидетель: Это не соответствует действительности.
М-р Лоджудис: Ну, вы же не сообщили о нем.
Свидетель: Я не подумал… Теперь, по размышлении, я признаю…
М-р Лоджудис: Мистер Барбер, каким образом вы могли не подумать об этом, когда, по сути говоря, вы ждали этого момента четырнадцать лет, с того самого дня, когда ваш сын появился на свет?
[Свидетель не ответил]
М-р Лоджудис: Вы ждали этого момента. Вы боялись его, он наводил на вас ужас. Но вы ожидали его.
Свидетель: Это неправда.