Взрывоопасный вопрос
Судебный процесс, день четвертый.
На свидетельском месте Пол Даффи. На нем синий блейзер, галстук в полосочку и серые брюки из шерстяной фланели. Едва ли когда-либо я видел его более официально одетым. Как и Джонатан, он принадлежал к числу тех мужчин, которых легко представить в мальчишеском возрасте, мужчин, чья внешность практически вынуждает вас увидеть в нем внутреннего мальчишку. В случае с Даффи этот эффект достигался не физическими чертами, а скорее какой-то мальчишеской манерой держаться. Быть может, причиной тому была наша с ним многолетняя дружба. Для меня Пол всегда оставался двадцатисемилетним, как в тот год, когда мы познакомились.
В глазах Лоджудиса, разумеется, наша дружба делала Даффи ненадежным свидетелем. Поначалу, не очень зная, чего ожидать, он осторожничал в вопросах. Спроси он меня, я объяснил бы ему, что Пол Даффи не станет врать – даже ради меня. Это было просто не в его характере. (А еще я посоветовал бы Лоджудису оставить в покое свой дурацкий желтый блокнот. С ним он выглядел жалким дилетантом.)
– Назовите свое имя для протокола, пожалуйста.
– Пол Майкл Даффи.
– Кем вы работаете?
– Я лейтенант уголовной полиции штата Массачусетс.
– Как давно вы служите в полиции?
– Двадцать шесть лет.
– Каково ваше текущее место службы?
– Я состою в отделе по связям с общественностью.
– На двенадцатое апреля две тысячи седьмого года где было ваше место службы?
– Я возглавлял особое подразделение уголовной полиции, закрепленное за прокуратурой округа Мидлсекс. Это подразделение называется ОПБП, отдел по предотвращению и борьбе с преступностью. Его численность составляет от пятнадцати до двадцати детективов, прошедших специальную подготовку и обладающих необходимым опытом для осуществления содействия прокуратуре и отделениям полиции на местах в расследовании сложных уголовных дел различного рода, в частности убийств.
Эту небольшую речь Даффи механически отбарабанил без запинки, по памяти.
– И вы принимали участие в расследовании многих убийств до двенадцатого апреля две тысячи седьмого года?
– Да.
– Можете приблизительно назвать их количество?
– Свыше сотни, хотя я возглавлял не все.
– Итак, значит, двенадцатого апреля две тысячи седьмого года вам сообщили по телефону об убийстве в Ньютоне?
– Да. Приблизительно в девять пятнадцать утра мне позвонил лейтенант Фоули из полиции Ньютона с сообщением, что в парке Колд-Спринг произошло убийство несовершеннолетнего.
– И что вы сделали первым делом?
– Позвонил в прокуратуру, чтобы уведомить их об этом.
– Это стандартная процедура?
– Да. По закону местная полиция обязана уведомлять полицию штата обо всех убийствах и насильственных смертях, после чего мы, в свою очередь, немедленно уведомляем прокуратуру.
– Кому именно вы позвонили?
– Энди Барберу.
– Почему Энди Барберу?
– Он был первым замом, а следовательно, вторым лицом в прокуратуре после Линн Канаван, окружного прокурора.
– Как, по вашему представлению, мистер Барбер должен был поступить с этой информацией?
– Он должен был поручить вести это дело кому-то из помощников прокурора.
– А у себя это дело он оставить мог?
– Мог. Он сам вел многие дела по убийствам.
– Вы ожидали, что мистер Барбер так и поступит?
Джонатан приподнял свой зад на шесть дюймов над креслом:
– Возражение.
– Отклоняется.
– Детектив Даффи, были ли у вас в тот момент какие-то мысли относительно того, как мистер Барбер поступит с этим делом?
– Ничего определенного. Наверное, я считал, что он вполне может оставить его у себя. С самого начала было понятно, что дело потенциально громкое. Он часто оставлял себе дела подобного рода. Но если бы он поручил его кому-то другому, я бы тоже не удивился. У них там и кроме мистера Барбера были толковые ребята. Честно говоря, я не сильно об этом задумывался. У меня было полно своих забот. Я решил, что он у себя в прокуратуре сам как-нибудь разберется. Моей заботой был ОПБП.
– Вы не знаете, окружного прокурора Линн Канаван уведомили сразу?
– Не знаю. Думаю, да.
– Ну, хорошо, после того как вы позвонили мистеру Барберу, что вы делали дальше?
– Выехал на место.
– Во сколько вы там были?
– В девять тридцать пять утра.
– Опишите, как выглядело место преступления, когда вы подъехали.
– Вход в парк Колд-Спринг находится на Бикон-стрит. Перед ним располагается парковка. За ней теннисные корты и игровые площадки. За площадками начинается лес; к нему ведут дорожки. На парковке и на прилегающей улице было множество полицейских машин. И куча сотрудников полиции.
– Что вы делали?
– Я оставил машину на Бикон-стрит и дошел до места пешком. Там меня встретили детектив Петерсон из Ньютонской полиции и мистер Барбер.
– Опять-таки присутствие мистера Барбера на месте преступления не показалось вам странным?
– Нет. Он живет неподалеку оттуда, и вообще он обычно выезжал на место преступления, даже если не собирался оставлять дело у себя.
– Откуда вам известно, что мистер Барбер живет неподалеку от парка Колд-Спринг?
– Потому что я много лет его знаю.
– Точнее, вы с ним близкие друзья.
– Да.
– Очень близкие?
– Да. Были.
– А сейчас?
Он на мгновение запнулся, прежде чем ответить.
– Я за него говорить не могу. Я по-прежнему считаю его своим другом.
– Вы с ним общаетесь?
– Нет. С тех пор как Джейкобу было предъявлено обвинение – нет.
– Когда вы в последний раз разговаривали с мистером Барбером?
– Перед предъявлением обвинения.
Ложь, но ложь во спасение. Правда ввела бы присяжных в заблуждение. Она заставила бы их считать – и безосновательно, – что Даффи нельзя доверять. Может, Даффи и был пристрастен, но в важных вещах он оставался честен. Отвечая на вопрос, он даже глазом не моргнул. И я тоже. Смысл судебного процесса заключается в том, чтобы добиться нужного результата, что требует постоянной переориентации по обстоятельствам, как на парусной лодке, когда лавируешь против ветра.
– Значит, вы приезжаете в парк и встречаете там детектива Петерсона и мистера Барбера. И что дальше?
– Они в двух словах ввели меня в курс дела, сообщили, что убитого уже опознали и что это Бенджамин Рифкин, после чего повели через парк к месту преступления.
– И что вы увидели, когда оказались там?
– Место было уже огорожено. Судмедэксперт и техники-криминалисты еще не подъехали. Фотограф из местной полиции снимал тело. Убитый все еще лежал на земле, вокруг практически ничего не было. Они, по сути дела, законсервировали место, чтобы сохранить его в первозданном виде.
– Вы видели тело своими глазами?
– Да.
– Вы не могли бы описать положение тела в тот момент, когда вы впервые его увидели?
– Убитый лежал на склоне ложбины головой вниз. Тело было изогнуто таким образом, что лицо смотрело в небо, в то время как нижняя часть тела и ноги лежали на боку.
– Что вы делали дальше?
– Я подошел к телу в сопровождении детектива Петерсона и мистера Барбера. Детектив Петерсон показывал мне различные детали.
– Что именно он вам показывал?
– На вершине холма, рядом с тропкой, на земле было довольно много крови, пролитой крови. Я отметил большое количество мелких капель, менее дюйма в диаметре. Там было еще несколько более крупных пятен, которые, судя по всему, представляли собой мазки.
– Что представляет собой мазок?
– Мазки образуются в результате контакта крови с какой-либо другой поверхностью. Кровь переносится на эту поверхность и оставляет пятно.
– Опишите эти мазки.
– Они находились ниже по склону. Сначала несколько дюймов в длину, но чем ниже по склону, тем гуще и длиннее они становились, тем больше было крови.
– Так, я понимаю, что вы не криминалист, но у вас в тот момент сложилось какое-то впечатление или какие-то версии относительно того, как именно там могла оказаться эта кровь?
– Да, сложилось. Выглядело это так, как будто убийство произошло у дорожки, рядом с которой были упавшие капли крови, после чего тело упало или же его столкнули со склона, в результате чего оно съехало по склону на животе, оставив на листве длинные мазки крови.
– Так, значит, после того, как у вас сложилась эта версия, что вы делали дальше?
– Я спустился и стал осматривать тело.
– И что вы увидели?
– На теле было три раны. Разглядеть их оказалось немного сложно, потому что весь перед был залит кровью, в смысле, толстовка убитого. Вокруг тоже было довольно много крови, которая, очевидно, натекла из ран.
– Было ли что-то необычное в этих пятнах и лужах крови вокруг тела?
– Да. В них были отпечатки подошв обуви и другие тоже, что значило, что кто-то наступил во влажную кровь и оставил следы.
– Какие заключения вы сделали по этим отпечаткам?
– По всей видимости, кто-то подходил к телу или присаживался рядом с ним, пока кровь еще не успела высохнуть.
– Вам к тому моменту уже рассказали о Поле Джианетто, женщине, которая обнаружила тело во время пробежки?
– Да, рассказали.
– Это как-то повлияло на ваши соображения относительно отпечатков?
– Я думал, что она могла оставить их, но точно не знал.
– К каким еще выводам вы пришли?
– Ну, там вокруг было довольно большое количество крови, которая пролилась во время нападения. Она была разбрызгана и размазана. Я не знал, где мог находиться нападавший, но, судя по расположению ран на груди жертвы, подумал, что он, скорее всего, стоял прямо перед пострадавшим. Поэтому предположил, что человек, которого мы ищем, мог быть тоже испачкан кровью. Кроме того, он мог иметь при себе оружие, хотя нож – вещь небольшая и от него несложно избавиться. Но кровь – важная улика. На месте преступления было довольно грязно.
– Отметили ли вы еще что-то, в особенности относительно рук?