времен и до наших дней все усилия человека направлены на то, чтобы в результате выращивания растений получать нужные ему продукты. Ускорение роста — вот чем надо овладеть. И, я уверен, мы овладеем. Радиофизики помогут растениеводам, научат их управлять, стимулировать рост и получать невиданные урожаи.
— Стимуляторы роста, как тебе известно, уже практически применяются, — сухо заметил Резниченко.
— Это не то!
— Как не то? Уже есть препараты, повышающие урожайность до двадцати, даже до пятидесяти процентов.
— До двадцати, пятидесяти процентов! Ты же знаешь — я хочу, чтобы можно было получать три, четыре урожая в год!
— Михаил! Ты рассуждаешь как дилетант!
— Подожди, подожди, Сережа! Это очень интересно! — глаза Леночки блестели. — Если есть хоть какая-нибудь возможность осуществить это…
— …то это поможет «усовершенствовать растения».
— Да, поможет! И ты напрасно иронизируешь. Получая в год три-четыре поколения растений, и можно ускорить ведение работ по направленной изменчивости.
— Лена, ты опять со своими мечтами о свекле, из которой можно выжимать подсолнечное масло! — вмешалась Женя. — Михаил Николаевич начал говорить об интересных вещах, а вы с Сергеем не даете ему досказать. Михаил Николаевич, пожалуйста, рассказывайте, что вы хотите сделать?
— Он и сам еще не знает, — буркнул Резниченко.
— Может быть, но я уверен — мы на правильном пути. Добавлять активаторы в почву или обрабатывать ими семена — старо. Активаторы роста вырабатываются в клетках растений. Они необходимы для деления, для увеличения массы живой протоплазмы, так же, как для питания нужен хлорофилл, который образуется только под влиянием луча света. Вы понимаете, почему я привел такую аналогию: хлорофилл и стимуляторы?
— Откровенно говоря, нет.
— Растения сами для себя вырабатывают стимуляторы роста. Вы понимаете, так же, как сами вырабатывают хлорофилл!
Бродовский помолчал, ожидая, что кто-нибудь из слушающих продолжит его мысль.
— Ну и что же? — нетерпеливо спросила Женя. — Какое все это имеет отношение к четырем урожаям в год?
Бродовский не мог без волнения говорить о своей идее. Он встал и зашагал по веранде. Его лицо раскраснелось, глаза стали строже.
— Да ведь поймите, так же, как хлорофилл образуется в клетках растений за счет энергии лучей красной части спектра, так и синтез биоксина, может быть, находится под контролем лучистой энергии! А следовательно, применяя излучатели, можно вызвать в клетках растений более интенсивное образование стимуляторов роста, ускорить рост растений. Управляя излучением, мы будем управлять ростом и развитием растений!
— Ерунда! — отрезал Резниченко.
— Сергей! — укоризненно сказала Лена.
— Ерунда, говоришь? — Бродовский опустился на ступеньки веранды.
— Конечно! В науке и практике ты не найдешь подтверждений твоим домыслам. Откуда ты взял, что биоксин образуется под влиянием лучистой энергии?
— По аналогии. Энергия световых лучей идет на образование хлорофилла, ультрафиолетовое излучение стимулирует образование витамина Д, энергия митогенетических лучей вызывает клеточные деления. Согласитесь, друзья, что очень многие, пока неизвестные нам процессы совершаются в клетках под влиянием электромагнитных колебаний. Теперь, пользуясь открытием Зорина, мы должны изучить это влияние, найти ключ к управлению ростом и развитием растений. Почему так медленно совершаются процессы роста? Могут ли они протекать быстрее? Могут! Растет же бамбук по 70 сантиметров в сутки, и за две недели достигает гигантских размеров, каких достигали в мезозойскую эру исполинские хвощи и папоротники.
— Минуточку, — прервала Бродовского Женя, — а почему в ту эпоху были такие огромные растения и животные? Подумать только, атлантозавр имел одиннадцать метров в высоту и сорок метров в длину. Ведь эта движущаяся махина была величиной с трехэтажный дом. Динозавры, ихтиозавры, мастодонты, по сравнению с которыми современные слоны кажутся карликами! Какое обилие гигантов! И ведь всем им, в конечном счете, доставляли пищу растения, и какие гигантские растения! Почему же природа была так щедра в то время?
— Что же здесь удивительного? — рассудительно ответил вместо Бродовского Резниченко. — На Земле тогда были более подходящие условия для развития — избыток пищи, теплее было.
— Теплее? — перебила Женя. — Теплый климат и хорошая почва и сейчас есть во многих местах земного шара, но это еще не ведет к образованию таких гигантов, какие существовали миллионы лет тому назад. Что же изменилось с тех пор?
— А я вам скажу. Изменилось самое существенное — состав атмосферы. Да, да, — горячо продолжала Лена, — я, кажется, поняла, в чем дело. В результате жизнедеятельности растений увеличилось количество кислорода. Под влиянием солнечной радиации в верхних слоях атмосферы образовался слой озона. Когда в атмосфере не было столь «плотного» ионизированного слоя, поверхности земли достигал более широкий диапазон электромагнитных колебаний.
— Браво, Лена! Ты становишься ярой последовательницей Бродовского!
— Как тебе не стыдно, Женя! — смутилась Белова. — Шумишь и сбиваешь меня. Я и так, кажется, наговорила кучу глупостей. Но знаете, друзья, мне как-то очень ясно представилось, что ведь действительно в то время за счет энергии электромагнитных колебаний, излучаемых Солнцем, в растениях гораздо успешнее могли синтезироваться стимуляторы роста.
— А теперь?
— Какая-то часть этих лучей и теперь проникает сквозь ионизированный слой, но уже меньшая. Растения приспособились к новым условиям, и формы их изменились.
— Правильно, Лена. Вот и нужно вновь дать растениям то количество излучения, которое они имели миллионы лет тому назад, и при помощи излучателей управлять развитием растений!
В понедельник утром капитан Бобров пришел в кабинет Зорина раньше Титова. Окна кабинета выходили на широкий двор института. В дальнем его конце виднелось приземистое серое помещение проходной. Из окна кабинета, таким образом, можно было наблюдать за всеми, кто входит в институт и кто влияет на работу прибора.
Без пятнадцати девять прибор начал подавать сигналы, и Бобров увидел, как из проходной вышел Никитин, направляясь к корпусу, в котором находился наладочный зал. Через несколько минут показалась Женя Белова и быстро прошла к тому же корпусу. Сигналы на щитке не появились. Белова перестала влиять на приборы!
За пять минут до начала рабочего дня сигнал показал появление Титова у проходной.
Титов влияет на приборы!
Капитан опустился на стул и недоуменно, но внимательно продолжал следить за щитком. Лампочка вспыхивала постоянно и равномерно, указывая на пребывание Никитина в наладочном. Но кроме нее, попеременно зажигались и другие, фиксируя путь Титова. Вот сигнал из излучательного зала, вот замигала лампочка в лаборатории номер три и теперь…
«Титов должен пройти через вестибюль второго этажа, — подумал капитан, пристально всматриваясь в щиток. — А если он направляется прямо сюда, то и через вестибюль третьего».
Замигала лампочка вестибюля второго этажа, третьего…
Оттуда по коридору шагов двадцать…
Дверь отворилась, в кабинет вошел Титов.
Поздоровавшись, он вынул из кармана письмо Никитина к Жене и протянул его капитану.
— Прочтите внимательно, Петр Алексеевич. Мне кажется, что в этом сумбурно-лирическом послании содержатся намеки, которые помогут нам разобраться в деле Никитина.
Бобров несколько раз перечитал письмо Никитина.
— Да, Никитин так и не решился сказать «все», хотя, очевидно, и намеревался. Но вы знаете, Иван Алексеевич, письмо говорит больше, чем можно подумать, прочтя его. Оно разрешает загадку влияния Никитина на приборы.
— Что?
— Да, представьте себе. Больше того, сегодня же мы узнаем, чем именно Никитин вызывал это влияние.
— И для этого? — нетерпеливо спросил Титов.
— Для этого я очень попрошу вас, Иван Алексеевич, — любезно улыбнулся Бобров, — пройти к проходной, выйти за территорию института и тем же путем возвратиться сюда.
Титов никак не мог понять, зачем Боброву могло это понадобиться. Однако, взглянув в его задорно блестевшие глаза, догадался, что капитан придумал, очевидно, нечто очень важное.
Иван Алексеевич проделал маршрут, о котором его просил капитан, и через несколько минут снова предстал перед Бобровым.
— Иван Алексеевич! — восторженно встретил его Бобров. — Все в порядке — не мигают!
— Кто не мигает?
— Лампочки. Лампочки, Иван Алексеевич! Прекрасно, прекрасно! Ваши приборы просто чудо как хороши! Сядем. Я вам расскажу, как мы проведем основную проверку.
К приходу Зорина капитан и Титов уже выработали согласованный план проверки и тотчас же рассказали о нем директору.
Зорин нашел, что это стоит сделать, и распорядился вызвать к себе Никитина.
Капитан Бобров вышел из кабинета, спустя несколько минут появился Никитин.
— Я поставил здесь опыт, — указал академик на смонтированные на лабораторном столе приборы, — но не имею сейчас возможности делать записи. Попрошу вас помочь мне. У вас есть с собой какая-нибудь записная книжечка, блокнот или что-нибудь в этом роде?
— Да, Викентий Александрович, — Никитин пощупал боковой карман, — блокнот при мне.
— Вот и хорошо. Расчертите в нем таблички и через каждые две минуты записывайте показания. Отмечайте в них время, температуру в зоне прорастания и показания прибора.
Никитин сел к лабораторному столу, вынул свой блокнот, аккуратно разграфил таблички и, внимательно наблюдая за показаниями приборов, начал записи. Зорин устроился за столом напротив, приготовляя препараты для следующего опыта. Титов сидел у письменного стола, углубившись в объемистый том отчетов института.
Минут через десять зазвонил телефон.
— Да, Зорин слушает… В наладочном? Хорошо. Я сейчас пришлю. — Зорин положил трубку и обратился к Никитину. — Вам придется оторваться от записей. Ничего не поделаешь, — нужно срочно пройти в наладочный и проверить установку второго магнетрона.