Банда обложила налогом округ, превышающий количеством населения большой областной город. Лица кавказской национальности, «курировавшие» рынки, вели себя тихо, случайные драки, удар ножом в счет не шли. Такую мелочь не учитывали ни бандиты, ни законные представители правопорядка. Гордые кавказцы аккуратно платили дань, здесь тебе не угольный бассейн или воинская часть, выплату нельзя было задержать даже на сутки.
В ресторан, практически принадлежавший Ямщикову-Ляльку, однажды вечером зашел поужинать Георгий Тулин. Накануне он весь день провел в округе, получив от Вердина наколку, что сегодня в скромном небольшом ресторанчике будет ужинать сам Лялек. Георгий должен был убедиться, что ужин состоится и главарь прибудет лично. Георгий разгружал машину с продуктами, выпил с работягами, предложил добавить, когда мужик лет сорока взглянул на часы и по-хозяйски сказал:
– Кончай, ребята, мы работу выполнили, и наше время кончилось.
Никто из бригады не спорил, поднялись, убрали за собой, полезли в машину переодеваться. Все делалось солидно, работали в одной одежде, по городу ездили в другой. У некоторых тут же стояли собственные тачки.
Тулин был в джинсовой паре, не фирменной, но и не китайского производства, а к делу рано утром пристроился просто. С грузовика сгружали бочку, не то чтобы не в подъем, но неудобную, и люди, еще плохие со вчерашнего, крутили ее на краю днища, грозились уронить. Георгий, якобы случайно шедший мимо, молча отстранил дрожащих «тружеников», подхватил бочку на плечи, донес до оцинкованного спуска в подвал, поставил аккуратно. Бригадир только взглянул на добровольного помощника, сразу признал, обронил:
– Пузырек возьмешь или день отшабашишь? Тут еще две машины подойдут, а народ подобрался квелый.
Тулин глянул на тусклый шар солнца, как бы прикидывая время, лениво ответил:
– Вроде рано еще, расчетом не обидишь, командир?
– Тебя обидишь! – Старшой хохотнул. – Считай, трудовую книжку получил.
За весь день работы Тулин не проронил ни слова, вкалывал за двоих, но силой не похвалялся, наблюдал новых сотоварищей. В основном мужики подобрались работящие, за обедом выпили граммов по пятьдесят, не более. Лишь один, длинный, тонкий, с лицом клейменого алкаша, до конца смены так и не оклемался, да и не мог, так как дважды бегал за дерево, якобы отлить, но явно поддавал. И кличка у него была подходящая – Гнилой, и разговорчив не в меру, в общем, тот человек, которого Тулин и искал.
Когда работу закончили, умылись, переоделись, получили расчет, бригадир сунул деньги Гнилому в нагрудный карман и сказал:
– Тебе, Гнилой, только портвейное вино разгружать, завтра не приходи.
Все разъехались, а Гнилой стоял на длинных тонких ногах, покачивался, считал полученные мятые купюры и обиженно разговаривал сам с собой.
– Да не бери к сердцу, работяга свою сбрую всегда найдет. Пойдем, Витек, выпьем по пятнадцать капель, – сказал весело Тулин, обнимая алкаша за худые плечи.
– Во! Первый человек по имени назвал, – расчувствовался «работяга». – А то все Гнилой да Гнилой, будто я виновный, что с больной грудью родился. Но откуда ты, Георгий, мое имя знаешь?
Имя его было выколото на кисти руки крупными кривыми буквами, но Тулин в ответ лишь рассмеялся и повел в «стекляшку» неподалеку, минуя солидные двери ресторана, куда загружали продукты.
– Верно, сюда не пустят, здесь для господ, а вскорости Главный должен подкатить с личной охраной, словно князь какой.
– А как же они господ от прохожих отличают? – Тулин открыл дверь простенькой забегаловки, нечто среднее между закусочной и пивной.
– В личность определяют, а если гость, так слово должен знать.
Тулин взял в буфете две по сто пятьдесят, салаты, минералки.
Рассчитываясь, буфетчица окинула Тулина недобрым взглядом, сказала:
– Вы у нас впервые, я к вам без претензий, но водки больше не отпущу. В последний раз мы вашего товарища втроем еле из заведения выволокли.
– Спасибо за предупреждение, красавица. Обещаю, я его лично на руках вынесу.
– Вы сами-то подходите, я за него беспокоюсь. Вы-то, сразу видно, мужчина самостоятельный.
– Спасибо. – Он взял тарелки и бутылки, а стаканы оставил на стойке, вернулся за ними и сказал: – Вы говорите, что самостоятельный, а меня в обед в соседнюю с вами кафешку не пустили.
– Там другие дела, особо сегодня. – Буфетчица понизила голос: – Нынче самого в гости ждут, надо слово знать.
– Какое слово? Хайль Гитлер?
– Знаете, а прикидываетесь. – Буфетчица обиженно отвернулась.
Тулин крикнул «хайль» ради шутки, что называется, плюнул в небо, попал в луну.
Через полчаса он вывел Витю Гнилого на улицу, еле отвязался, прошел к своей «Волге», которой его снабдил Вердин. В салоне Георгий тщательно побрился, полностью переоделся, смочил лицо и руки дорогим одеколоном и подъехал к кафе, где готовились к встрече высокого гостя.
Стоило Тулину встать в ряд с другими машинами, как рядом оказался улыбающийся парень.
– Извините, сегодня ресторан закрыт.
– Хайль! – Тулин запер машину и вошел в ресторан, отделанный в стиле «Русская изба». В центре зала располагался огромный стол. Тулин прошел в угол, занял место у окна так, чтобы видеть парадный вход, дверь на кухню и главный стол.
Мгновенно подошел официант, Тулин обращаться с шестерками умел, тут необходимо соблюдать золотую середину, никакого панибратства, но и не забывать, что ты гость, а хозяева – люди бывалые.
– Добрый вечер. Что желаете? – Официант поклонился. Тулин чувствовал, как его внимательно изучают.
– Добрый вечер. – Тулин кивнул. – Как вас зовут? – Посмотрел не в глаза официанту, чуть мимо, доказывая, что лишь вежлив, не более того.
– Анатолий, – официант поклонился.
– Анатолий, организуйте мне ужин на одного, никого подсаживать не надо. Я у вас впервые, кухню не знаю, да и не привередлив в еде, – он позволил себе легкую улыбку, означавшую, что в зоне разносолами не балуют, – закуска, супы не ем, мясо не слишком прожаренное, никакой экзотики, попроще.
– Все ясно, мы люди русские, – согласно кивнул официант. – Что будете пить? Водка? Шампанское?
Тулин взглянул укоризненно и не ответил.
– Желаете девочку? Не подумайте плохо, проституток не держим, для настроения, для беседы. Брюнетку, блондинку?
– Умную. Жох ты, Анатолий, тогда накрывай на двоих.
– Понял. – Официант поклонился более уважительно, отступил, лишь затем повернулся спиной.
Он закрыл собой практически всех немногочисленных гостей. Тулин быстрым движением достал прилепленный к щиколотке пистолет, положил за штору на батарею отопления. Тут же подошла молодая, со вкусом одетая женщина, протянула холеную руку, сказала:
– Здравствуй, солдат, меня зовут Вера.
Тулин отодвинул для нее стул, руку не поцеловал, лишь мягко пожал.
– Здравствуйте, прошу. Я пью водку, вам заказать…
– В казарме пьют водку. – Вера обладала великолепной фигурой, кукольным личиком манекенщицы и цепким взглядом.
«Стопроцентный агент Лялька, – решил Тулин. – Конечно, все девчонки стучат, а она агент, выполняет и специальные задания».
– Вы не представились, хотите, чтобы я вас звала солдатом?
– Мне нравится, но для разнообразия можете обзывать меня Виталием.
Подлетел официант, мгновенно накрыл стол, наполнил рюмки и фужеры, удалился.
Выпили за знакомство, закусили. Тулин поглядывал на соседку с улыбкой и помалкивал.
– Вы всегда молчаливый? – спросила Вера.
– Обычно. Сейчас вспоминаю, когда последний раз сидел за столом с красивой женщиной.
– Сидели или воевали? – Вера по-хозяйски наполнила рюмки.
– Сначала одно, потом другое. – Он приподнял рюмку: – Здоровья, – и выпил.
– А кто вам подсказал, каким одеколоном следует пользоваться?
– Продавщица. – Разговор Тулина смешил, он видел, девице никак не удается выехать в нужном направлении.
– На работу уже устроились?
– Таксист.
– Вам не идет, – Вера поморщилась. – Вам даже персональным шофером быть не к лицу.
На сцену вынесли стул, появился гитарист.
– Фу, сколько ни говори, – Вера дернула плечиком, – снова «Четвертые сутки пылают станицы…».
– Хорошая песня, я слышал, – возразил Тулин.
– У каждого человека должна быть своя песня. Мы с вами не дворяне, а уж человек, который сейчас придет, так вообще без роду и племени. – Вера снова налила и быстро выпила. – Какого черта ты сюда приперся?
– Не по охотке же, дело, – ответил Тулин, наблюдая за соседкой, пытаясь определить, сколько в ней водки и сколько наигрыша.
– Какие у тебя здесь могут быть дела? Ты же приезжий.
– Родился и жил в Москве, пока Родина и Судьба не отозвали. Сейчас не приезжий, а вернувшийся. А вы, Вера, больше не пейте, не люблю пьяных женщин, – равнодушно сказал Тулин.
– Ах, мы какие! С характером! Ну, извините, солдат.
– Пожалуйста. – Тулин решил переходить в наступление: – Вера, вы умная, порядочная женщина, и, раз со стола Якова Семеновича едите, негоже его перед чужим человеком хаять.
– Вы знакомы? – довольно искренне удивилась Вера, хотя прекрасно понимала, раз человек сегодня сидит в ресторане, значит, не с неба упал.
– Нет, незнаком, но слышал, мне его личность в зоне ребята нарисовали.
– Незнакомы, – протянула Вера. – Так, может, Лялек вас еще и выгонит!
Тулин неожиданно вспомнил полковника Гурова, его любимую присказку и ответил:
– Это вряд ли.
Гитарист ударил по струнам, запел:
Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами родная земля!
В зал вошла группа мужчин и вразнобой подхватила:
Раздайте патроны, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, седлайте коня…
Песня сбилась. Несколько мужчин, пришедших ранее, поднялись из-за стола, подошли к авторитету, который ничем от прибывших не отличался. Однако известно, короля играет свита, и Яков Ямщиков шествовал к столу в некотором вакууме. И пока он не сел, остальные почтит