до 400 км (сегодня это забито в уставы погранвойск), и эти данные регулярно ложились на стол РУ ГШ – Голикову и Жукову соответственно. Т. е. прекрасно знали и понимали в Генштабе все, что планируют немцы, и поэтому на 10.00 22 июня Жуков так «провидчески» указал, как будет наноситься удар по тылам Западного фронта из Прибалтики.
Но самое интересное, что возможный удар немцев по этому варианту предусматривал и… «План прикрытия» ПрибОВО, подписанный командующим округом 2 июня еще:
«Наиболее вероятными для противника операционными направлениями будут:
а) Тильзит, Шяуляй, Рига (или Шяуляй, Даугавпилс) с вспомогательным направлением на Мемель (ныне Клайпеда – О. Ю.), Тельшяй или Мемель, Шяуляй для последующих действий или на Псков – в тыл ЛВО или совместных действий с Каунасской группировкой;
б) Гумбинен, Каунас, Вильнюс с последующим ударом на Минск;
в) Сувалки, Алитус, Лида (или Гродно) для воздействия на правое крыло и тыл Западного фронта;
г) частный удар от Сувалки через Калвария на Каунас» (ЦА МО, ф.16, оп. 2951, д. 242, л.л.1-35)
А этот ПП разрабатывался-уточнялся по директиве НКО и ГШ № 503920/сс/ов от 14 мая еще! Который сочинялся на основе «Соображений» о стратегическом развертывании РККА весны 41-го – в «южном» варианте военных. Т. е. в «южном» варианте отражения агрессии-нападения, под который эти ПП и писались, вполне верно расписывали действия противника. Однако Жуков, показывая прущих в Прибалтике и на стыке с ЗапОВО танки и не показывая их в Бресте и на Украине, явно показывает, что есть угроза Кузнецову и Павлову, но против КОВО как раз особых действий вроде и нет. Хотя против КОВО стояла отдельная группа армий вермахта, фамилию командующего которой Жуков знал с февраля. Т. е. главные силы немцев явно атакуют севернее полесья, а не по Украине. Но это не вызывает «удивления» у Жукова – ведь именно это и ожидалось от немцев с осени 40-го еще.
Жуков явно врет в сводке – не показывая танки Гудериана против Бреста! Но под данную сводку Жуков вроде как использовал доклады павловых-кирпоносов с мест, так что уличить его в подтасовке сложно сегодня…
Директива на наши ответные действия, Директива «№ 3», появилась ближе к вечеру, и писалась она на основе сводок из округов.
Жуков с Тимошенко были у Сталина сначала утром, до 10.00: «22 июня 1941 года. 3. Тимошенко НКО 5.45–8.30. 4. Мехлис Нач. ГлавПУР КА 5.45-8.30. 5. Жуков НГШ КА 5.45-8.30. 6. Маленков Секр. ЦК ВКП(б) 7.30-9.20». Где в 7.15 была подписана «Директива № 2». Затем они уходят по рабочим местам для выяснения обстановки на границе и со сводкой № 01 от 10 часов утра, а также наверняка и с другими данными или новыми сводками, к 14 часам дня возвращаются к Сталину: «23. Шапошников зам. НКО по УР 13.15–16.00. 24. Тимошенко 14.00–16.00. 25. Жуков 14.00–16.00. 26. Ватутин 14.00–16.00. <…> Последние вышли 16.45».
Т.е. время сочинения «Директивы № 3» – это не позже 16.00 22 июня. Если она сочинялась и писалась, конечно же, в кабинете Сталина, как предыдущие директивы.
Вот что писал о ней в 1965 году М. Д. Грецов:
«Вторая директива Наркома обороны от 22 июня за № 3, полученная в конце дня 22 июня в штабе Юго-Западного фронта, оценивала действия противника за 22 июня как “до стижение небольших успехов” с нанесением ему больших по терь и ставила на 23–24 июня перед войсками фронта зада чу: “Прочно удерживая государственную границу с Венгри ей, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта окружить и уничтожить группировку про тивника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 24.6 овладеть районом Люблин. Прочно обеспечить себя с Краковского направления”.
Обе вышеприведенные директивы («№ 2» и «№ 3» – К. О.) свидетельствуют о том, что обстановка начавшейся войны расценивалась в Ставке ВГК настолько благоприятной, что, несмотря на очевидные неудачи первых часов сражения, Ставка считала единственно подходящим решением только наступление на Люблин с целью “окружения и уничтожения противника”.
Командующий войсками ЮЗФ в первый день войны, види мо, так же слабо знал истинное положение войск, как и Став ка ВГК, так как все его распоряжения во исполнение дирек тив Ставки в сущности рефлекторно повторяли требование Ставки только наступать.
Между войсками, терпящими поражение на фронте вбли зи границы, и высшими штабами, пока не знающими об этом, вскоре возникли нервозные отношения, наложившие отпеча ток в дальнейшем на характер управления войсками в целом….» («На юго-западном направлении (июнь-ноябрь 1941 г.). М., 1965 г., с. 47)
Жуков обвинил наркома (и Сталина) в появлении» этой директивы. Мол, он к вечеру 22 июня уже улетел в Киев, и его заставили «подписать» эту директиву по телефону, когда он был уже вечером в штабе Ю-ЗФ, хотя он с ней вроде как и не был согласен. Но, как видите, Жуков по журналам посещения Кремля (Сталина) в момент возможного создания этой директивы был именно в кабинете Сталина. Может, ее сочинили после этого совещания, после 16.00 в ГШ? Вряд ли. Точнее, однозначно сама отправка состоялась из ГШ, конечно же, после 16.00. С учетом того что выехав из Кремля, наброски директивы надо было привести в порядок, переписать если нужно в шифр-блокнот, после чего текст надо было, как и текст «Директивы б/н» от 22.20 21 июня, доставить к шифровальщикам и связистам ГШ, то сама отправка пошла после 17 часов. И вот тут Жуков в это время точно был уже в пути.
Как показывает С. Чекунов: «В директиве № 3 вместо автографа Жукова стоит его фамилия, “нарисованная” Ватутиным, что косвенно подтверждает мемуары Г. К. Жукова».
Делалось ли это в «истерике»? Конечно, нет. Текст писался на совещании у Сталина в 16.00 примерно, и никто не писал потом в воспоминаниях что на этом совещании кто-то бился в истерике. Так что создание директивы о немедленном ответном наступлении по напавшему врагу и прежде всего силами всего КОВО целиком на совести Тимошенко и Жукова…
Саму директиву сочиняли в Кремле. По крайней мере, ее суть и идею, и было это около 16.00. А вот окончательно подписывали ее, скорее всего, именно после 16 часов. Ведь эту директиву подписывал и Маленков как «Член Главного Военного Совета Союза ССР». А он был в Кремле у Сталина только – «19. Маленков 11.30–12.00». Т. е. скорее всего Маленков прибыл в Генштаб (или в наркомат к Тимошенко) как «куратор» от Политбюро над РККА около (или после) 17.00 и там и подписал эту директиву. И получается самое интересное – судя по всему, окончательный текст этой директивы писался точно не при Сталине, а когда Тимошенко и Жуков уехали после 16 часов от Сталина в Генштаб.
Жуков поучаствовал в сочинении «Директивы № 3» и вечером, после 17 часов помчался в КОВО, чтобы лихо, по-молодецки рвануть «на Люблин». Мог ли он везти эту директиву? Может, да, а может, и нет. Возможно, он повез с собой ее в виде «личного черновика», а штаб Ю-ЗФ получил бы и сам этот текст по связи. А потом, чтобы скрыть свой позор и вину за трагедию «22 июня», за ответственность за эту директиву, Жуков начал сочинять (врать), что «тиран заставлял» считать его с Тимошенко, что немцы главный свой удар будут наносить по Украине (и для этого там надо нагнать побольше дивизий). И что «тиран заставил» Жукова поставить его подпись под «Директивой № 3», которой Жуков и пытался реализовать свои дурные идеи:
«Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект директивы № 3 наркома и приказал поставить мою подпись.
– Что это за директива? – спросил я.
– Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника.
– Но мы еще точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, – возразил я. – Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение.
– Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решенное.
– Хорошо, – сказал я, – ставьте мою подпись.
Эта директива поступила к командующему Юго-Западным фронтом около 24 часов. Как я и ожидал, она вызвала резкое возражение начштаба фронта М. А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для проведения ее в жизнь».
Ватутин был с Жуковым и Тимошенко до 16 часов у Сталина. И скорее всего на самом совещании и был сочинен некий черновик, в котором однозначно Жуков поучаствовал, а вот когда шифровальщикам отдавали переписанный начисто текст, то Жуков уже был в пути и подпись свою на этом тексте, как положено, поставить уже не мог. Поэтому его слова о том, что его подписи формально нет под этой директивой – «правда».
Возможно, у Сталина на совещании был предварительный разговор об этой директиве, на котором «И. В. Сталин одобрил проект директивы № 3 наркома».
Сталину предложили идею этой директивы – о немедленном нанесении наших контрударов, пока враг не очухался и не вклинился глубоко на нашу территорию. При этом военные убедили Сталина, что для таких контрударов у них есть силы и возможности – мехкорпуса. Он дал добро военным, и те сочиняли ее окончательный вариант уже сами, и ее текст после 16.00 писал потом уже один нарком с Ватутиным и Маленковым в Генштабе, а Жуков в это время уже вылетел в Киев. Но в любом случае Жуков пытался снять с себя ответственность за эту директиву, а это вранье. Данная директива сочинялась при Сталине или с его ведома – не важно. И Жуков имеет к этому прямое отношение, т. к. до 16.00 присутствовал у Сталина в кабинете.
Т.е. Жуков врет, что это была директива только «наркома» и он к ней не имеет никакого отношения, и врет, что он по самодурскому приказу «тирана» чуть не в 14.00 уже летел в Киев: