Сталин, похоже, не так оптимистичен, но занятый другими не менее важными вопросами, соглашается на предложение военных. Доверяя их предложению. Как говорится, доверился военным и пустил дело на самотек…
«Самотек» этот длился примерно с неделю, военные предвоенные планы отражения агрессии реализовать не смогли, пришлось переходить к стратегической обороне, а Сталин становиться и Председателем ГКО, и наркомом обороны, и Верховным Главнокомандующим. Но все это было уже после 22 июня…
Вот такое оно было – предвоенное планирование, окончившееся директивой Жукова и Тимошенко от вечера 22 июня – «№ 3». Перед которой округа получали все необходимые указания Сталина – о приведении-переводе в полную б.г. всех войск на границе, а потом и на вскрытие «красных» пакетов». Но которые уже в округах не выполняли кленовы-кирпоносы…
Какую вину здесь несет тот же Г. К. Жуков?
Как начальник Генштаба, он в свои полгода на должности отправил в округа в принципе все необходимые директивы приказы и распоряжения, которые однозначно должны были повысить степень моб. и боеготовности войск западных округов! И в этом плане к нему претензий у потомков быть не может! Т. е. за отданные Жуковым директивы и приказы, которые ушли в округа с зимы 41-го по 22 июня – к Жукову «претензий» быть особых не может. И за эти директивы его отдавать под суд и тем более расстреливать нельзя. И надеюсь, читатель понимает, что Жуков отправлял их не «вопреки злой воле тирана»…
То, как командующие округами исполняли эти приказы и директивы с указаниями ГШ, это уже личная вина этих командующих. Жукову напрямую они не подчинялись, хотя он и должен был проверять то, как исполняют эти командующие приказы и директивы с указаниями Генштаба по приведению в боевую готовность своих войск в связи с ожидающимся на 20-е числа июня нападением Германии.
А вот за то, что он и его подчиненные творили с предвоенными планами, размещая войска не там, где предусматривалось «Соображениями» Шапошникова и которые однозначно одобрял в основе своей Сталин – под суд Жуков мог пойти вполне. Поэтому трагедия 22 июня целиком и полностью лежит именно на нем. И хотя тот же Захаров назвал инициатором этой авантюры с размещением наших войск и немедленным ответным ударом из Украины прежде всего Тимошенко и Мерецкова, но Жуков вовсе не слепой исполнитель этого «плана войны»…
Кстати, насчет того, насколько этот «глубокий» контрудар был авантюрой в чистом виде. Стоит указать «небольшой нюанс».
Дело в том, что армия воевать без связи не может в принципе. И фантазируя о таких грандиозных немедленных контрударах, ГШ-Жукову стоило бы продумать простой вопрос – а как он собирался, примчавшись в КОВО к вечеру 22 июня, командовать 70-ю дивизиями, наступающими «на Люблин»?
Вот какое мнение о «разумности» плана ГШ-Жукова на нанесение немедленного контрудара силами всего КОВО по неосновным силам напавшей Германии высказал полковник в отставке С. А. Мильчаков:
«О какой “разумности” может идти речь, если вся наша система проводной связи не могла осуществляться глубже, чем 30–40 км от госграницы (реально – еще меньше), а дальше начиналась “мертвая зона” и для радиосвязи, вплоть до 80–90 км. Ни полевых аппаратных дальней связи, ни радиорелейных станций, ни полевых (наземных) кабелей дальней связи у нас в 1941 году в РККА не было вообще. Некоторые проводные средства связи стали поступать от американцев только в ходе войны, а свои аппаратные дальней связи появились в армии только в 1942 году! Те отдельные роты связи, которые должны были прокладывать проводную шестовую связь, вообще не были развернуты к 22 июня хотя бы до укомплектованности по штатам мирного времени и имели большой некомплект, как специалистов, так и самих средств связи.
И как собирались управлять такой массой войск при контрударе, если во время движения даже дальность радиосвязи уменьшается в силу физических причин, не говоря о том, что сам элемент управления такой массой войск требует длительной учебы всех войсковых связистов. Так как стационарные узлы наркомата связи оставались в глубоком тылу после такого контрудара и ничем помочь не могли в оперативном управлении войсками, то основной поток информации, который должен был передаваться в ходе масштабного наступления, должен был лечь на плечи полевых войск связи, а они в 1941 году находились в далеко не лучшей боеготовности, что полностью проявилось после нападения немцев 22 июня.
Почему немцы не переживали по поводу связи, нападая на СССР? Так у них и связь была – на голову выше нашей, причем отлично отлаженная при межвидовом взаимодействии. Вплоть до конца войны кстати. Командиры танковых подразделений вермахта легко могли вызвать в помощь авиацию по радиосвязи, и получать оперативную информацию с самолетов-разведчиков во время боя, минуя промежуточные звенья, так как система связи позволяла им технически работать в одном диапазоне, причем УКВ, где качество и разборчивость голосовой связи выше. А у нас боец с катушкой, на несколько км связи – это уже подвиг, радиопередатчик на танке или самолете – это чудо. Ведь приемо-передающая радиостанция на танке или самолете и то не всегда были установлены, а уж про обученность взаимодействию лучше и не вспоминать…
В общем, идея глубокого контрудара (и тем более при наступлении первыми) была типичной авантюрой тех военачальников, которые смутно представляли, с чем столкнутся наши войска в системе управления после пересечения госграницы на десятки километров. А это еще раз доказывает, что никаких реальных планов начать войну против Германии в 1941 году не было, потому что трудно поверить, что об этой проблеме наши военачальники не знали».
Увы, начальник Генштаба обязан такие вещи знать – ведь за связь он и «отвечает». Поэтому планировать нападение первыми с тем уровнем связи, что был в РККА и СССР – было сумасшествием. Но чем думал Жуков, планируя эту авантюру с нанесением ответного удара такой мощи – всем округом, как он собирался управлять десятками дивизий, наступающих «на Люблин» – одному Аллаху известно. Ведь подразделения связи в округах действительно толком не приводились в боевую готовность к 22 июня…
Тут возникает вполне разумный вопрос – «А в сентябре 1939-го как управляли войсками после пересечения госграницы на десятки километров? Кто мешал выделить в 1941 году для наступающих десятка полтора радиостанций “4А”?». Но тут, как говорится – две большие разницы. Сопротивление поляки не оказывали, бомбежек не было, контратак по флангам «наступающих» наших войск – не было. Колоны РККА шли как на учениях – до определенного пункта дошли (без воздействия противника это не более чем прогулка), и там просто могли использовать местные линии связи – целые.
А для наступления в июне 41-го – «на Люблин», войсками всего округа – сколько надо радиостанций реально – для управления чуть 70 дивизиями КОВО? Они были в наличии или – спланированы, для этого немедленного ответного удара жуковыми? Похоже – что нет. И в б.г. части связи к 22 июня не приводились. Кстати, нач связи ЗапОВО – расстреляли…
Была еще война с Финляндией. Но тут – топтались на одном месте месяцами, и поэтому эта война не подойдет тем более для сравнения с планом наступления «на Люблин».
После падения немцев чаще всего связь стала как во времена Очакова и покоренья Крыма – нарочными, делегатами связи. На мотоциклах машинах или – на У-2. Которые то найти штаб не могут, то их – к стенке ставят свои же. И потеря связи и соответственно управления стала бичом наших войск. В силу именно слабости средств связи в РККА, прежде всего. Но это же нас ждало бы и в случае нашего немедленного ответного удара – тем более на территории противника…
В общем, авантюра Тимошенко-Мерецкова и претворявшего ее Жукова – и привела к трагедии 22 июня, в том числе…
Если кому-то из читателей интересно, но он не согласен с моими выводами и утверждениями, то сегодня каждый может залезть в интернет и полопатить десятки книг мемуарной литературы о тех днях, факты, документы и т. п., и сделать свои выводы о тех событиях.
Хотя еще раз хотелось бы повторить – разобраться с персональной ответственностью конкретных генералов и маршалов за предвоенное планирование, которое и привело в трагедии 22 июня не сложно. Сложно разобраться – с «мотивами». Т. е., по злому умыслу они творили то «планирование» начала войны или по дурости и «оперативной» безграмотности с авантюрностью… Но для этого нужны новые исследования в этом вопросе, с более подробным изучением всех этих планов и всевозможных «игр» и учений по ним, и следственных дел «невинных жертв сталинизма» по началу войны. Ведь без тех же следственных дел на арестованных и расстрелянных летом 41-го, мы этот вопрос также не сможем до конца выяснить…
Ну и, конечно же, нужны исходящие шифровки ГШ за те дни – хранящиеся в архиве ГШ в Москве, которые вряд ли опровергнут ту картину, которую читатель увидел в данном исследовании. Эти шифровки в виде приказов, директив и телеграмм НКО и ГШ обязательно уточнят в «мелочах» то, что я показываю, но они вряд ли изменят что-то серьезно в восстановленной мною картине – о предвоенном планировании, в событиях тех предвоенных дней и особенно последних суток перед 22 июня и самого 22 июня…
Также стоит ответить на один вопрос – а надо ли было поднимать тему предвоенного планирования, если при этом вылезает «грязное белье» наших прославленных и не очень генералов и маршалов, допустивших, где по дурости и общей «оперативной безграмотности» или по злому умыслу, катастрофу «22 июня»?! Думаю… уверен – надо. Чтобы не было у других стратегов ни желания, ни возможностей так чудить с планами на случай возможной войны с вероятными противниками. Итогом чего стал погром нашей армии в июне 41-го, погибли сотни тысяч, миллионы наших солдат и граждан. По милости авантюристов минимум.