Она фыркнула.
– Ничего хуже я не слышала. Я ожидала от тебя большего.
– Я вне игры. Я обнимаю красивую женщину, а моя голова полна непристойных фантазий.
Она прикусила губу.
– Я не намерена спрашивать тебя, какие это фантазии, – заявила она.
– Я запишу их для тебя. Может быть, нарисую несколько иллюстраций.
Часы на руке Мак завибрировали.
– Мне нужно идти, – сказала она.
– У тебя свидание?
– Это сигнал к тому, что мне пора спать. Я стараюсь вести здоровый образ жизни.
– Я провожу тебя до машины, – предложил он.
– Зачем? Разве после наступления темноты на парковке становится слишком опасно? – поддразнила она.
– Еще как.
Оплатив счет, они, прежде чем направиться на улицу, попрощались с Софи.
– Не стесняйся рассыпаться в благодарностях, – сказал он, открывая перед Мак дверь машины.
– На случай если я впаду в экстаз, у меня в аптечке есть аммиачные ингаляторы, – сказала Мак, медленно растягивая губы в улыбке, которая, по идее, должна была уничтожить его.
Линк был не из тех, кто отступал перед проблемой или неизбежным поражением.
– Мне правда хочется поцеловать тебя прямо сейчас, Маккензи.
Мак, раздумывая, приподняла голову.
– Ты просто собираешься ослабить мою защиту так, чтобы от нее ничего не осталось?
Он поднес к Мак руки, стараясь не дотрагиваться до нее.
– Таков мой план.
Он наблюдал за тем, как она принимает решение, и пришел в восторг, когда она медленно, осторожно обвила его шею руками.
– Это работает, – со вздохом проговорила Мак и прижалась губами к его губам. Он ощутил вкус вина, острого соуса и вожделения.
Она не была нежной или сдержанной. Ее не нужно было упрашивать. Нет, Маккензи впилась ему в губы так, словно прыгала с обрыва.
И позволила ему еще больше, когда прогнулась, прижимая к нему свое длинное, стройное тело. Тогда, и только тогда он наконец разрешил себе прикоснуться к ней.
Эти прижавшиеся к нему, насмешливые и саркастические губы завораживали его, когда она пробовала его на вкус, позволяя Линку наслаждаться ею. Она закусила зубами его нижнюю губу, и у него потемнело в глазах.
Удивление. Доктор Маккензи О’Нил без конца удивляла его.
Его руки скользили по ее талии, бедрам, спине. Они отыскивали новые изгибы с намерением запомнить их. Крепко прижимая Мак к себе, он услышал и почувствовал ее сексуальный вибрирующий стон, когда она робко коснулась его возбужденного члена.
– О, парень. Отлично. – Просунув руки между ними, она слегка прижалась к груди Линка. Достаточно для того, чтобы остановиться, но недостаточно для того, чтобы уйти.
Ее губы припухли и порозовели. Волосы, в которые он, не помня, как закопался руками, были растрепаны и спутаны. От волнения высокие скулы окрасились слабым румянцем. А глаза возбужденно бегали.
«Никаких сожалений».
– Мне будет, о чем подумать, – сказала Мак, слегка отталкивая Линка.
Он все еще ощущал ее вкус на своих губах.
– Предложение все еще в силе, Дрими. – Взяв ее за руку, Линк крепко сжал ее. Эти зеленые глаза, теперь такие серьезные, наблюдали, как он подносит ее руку к своим губам.
– Никаких обязательств? Никаких ожиданий? Никаких осложнений? – спросила Мак.
– Моногамное удовольствие без всяких ожиданий, – сказал он.
Она ответила кивком и скользнула за руль.
– Почему бы не платоническое удовольствие?
– Милая, я думаю, что ответом на этот вопрос служит наш поцелуй.
Она посмотрела вперед через ветровое стекло.
– Я подумаю над твоим предложением.
И он тоже. Он закрыл дверцу и похлопал по крыше рукой, которая несколько секунд тому назад скользила по ее телу.
Мак уехала, и ему не оставалось ничего другого, кроме как посмотреть ей вслед.
– Это будет непросто, – со вздохом проговорил он.
Глава 18
Мак вошла в клинику через заднюю дверь. Этой ночью она не могла уснуть. Всякий раз когда она закрывала глаза, она ощущала губы Линка на своих губах, а потом несколько минут фантазировала о том, чтобы они прикоснулись к ее телу.
Она достаточно долго приходила в себя, взвешивая все за и против, понимая, что позволяет ему сделать первый шаг к достижению своей цели. Потом, как только она снова закрывала глаза, восхитительное ощущение охватывало ее заново.
Она молила Бога, чтобы Линк по крайней мере стерпел ее холодный отказ.
– Доброе утро, доктор О’Нил, – приветствовал ее стоявший у стойки Рассел, одетый под белым халатом в лиловую оксфордскую рубашку с галстуком цвета баклажана. Его лоферы коньячного цвета сверкали из-под отутюженных стрелок брюк.
Рассел подтолкнул к Мак большую чашку.
– Зеленый чай с лимоном.
Тьюзди и Фрида самодовольно переглянулись. Дружеское равновесие в офисе было восстановлено.
– Спасибо. Доброе утро, – сказала Мак, принимая чашку. – Как у всех прошел вчерашний вечер?
Светская беседа. Видите? Она может сделать это. Она может отстраниться от непристойных, развратных мыслей о сексуальном пожарном. Она может вспомнить давно забытые навыки общения.
– Я ходила на занятие по велоспорту, а потом мы вместе с братом взяли смузи, и он рассказал мне о своем новом бойфренде, с которым познакомился в спортзале. Потом мы с моим бойфрендом провели чудный, тихий вечер, – бойко проговорила Тьюзди.
Мак была совершенно уверена в том, что «тихий вечер» на языке девушки означал занятие сексом.
– Мой муж постирал белье. Прекрасный, прекрасный мужчина, – мечтательно проговорила Фрида.
«Хорошо. Значит, Тьюзди и Фрида переспали. Люди, находящиеся в любовных отношениях, занимались сексом».
– Моя жена удивилась, что я рано вернулся домой на длинные выходные, – сказал Рассел. Он говорил легким, дружеским тоном, но Мак увидела в его карих глазах остаточный отблеск элегантного, изысканного супружеского секса.
«Проклятье».
Она вообразила, как сквозь ее влагалище проносится перекати-поле.
Она уже взвесила все варианты и рассудила, что для исполнения плана Новой Мак было жизненно необходимо остудить свои сексуальные желания. Теперь же она не могла думать ни о чем другом, кроме Линка. И его губах. И татуировках на его груди и бицепсах. И о том, что она увидела рельефные мышцы живота, когда у него приспустились шорты.
– А как вы, доктор Мак? – спросил Рассел.
Мак открыла рот, чтобы, как обычно, сказать «ничего особенного», а потом поняла, что она кое-что сделала.
– Я встречалась с Эллен, мы поужинали и немного выпили. – Ей показалось, что лучше опустить то, что она танцевала, а потом целовалась с шефом пожарных. Пожалуй, было слишком рано делиться этой информацией.
Рассел одобрительно вскинул брови.
– Как мило. Сегодня утром я столкнулся с Эллен в общественном бассейне.
Удивленная охватившим ее неистовым восторгом, Мак заставила себя, не торопясь, сделать глоток чая.
– Это ей на пользу, – сказала она. Было глупо приходить в такое возбуждение от того, что пациентка разок последовала ее совету. Скорее всего, к семи часам вечера Эллен будет готовить в микроволновке картофель в мундире и орать на мужа. Господи, Мак все равно было приятно. Все равно ей казалось, что она победила.
– Доктор Мак, я подумал, что вы были бы не против поприсутствовать сегодня на одном или двух из моих приемов, тогда вы смогли бы получше узнать некоторых наших пациентов, – предложил Рассел.
– С удовольствием, – сказала она, еще больше удивленная тем, что говорит правду.
Рассел относился к больным совсем не так, как доктор Данниган. Он был спокоен и вежлив. Во время разговора с ним у пациентов возникало ощущение, что они находятся на необычной коктейльной вечеринке. Он не был им другом, но он был их наперсником.
Мак внимательно изучала истории болезни пациентов и слушала, в то время как он разговаривал с мистером Льюисом о пенсии, о поездках в парк, где внуки катались на аттракционах, и неизбежно о холестерине и занятиях спортом.
– Я занят. У меня много дел, – упирался мистер Льюис. Это был полный, энергичный мужчина с татуировками на обоих предплечьях, чуть что заливавшийся заразительным смехом.
Она отметила, что несколько лет тому назад он лечился от депрессии. Не укрылось от нее и то, что осмотр Рассела включал в себя как будто пустые, но коварные вопросы, которые казались невинными, однако были нацелены на то, чтобы спровоцировать пациента и понять его текущее психическое состояние. Не было никаких «Ощущаете ли вы побочные эффекты антидепрессантов?».
Но были вопросы о жене пациента – недавно она решила, что им нужно больше свободного времени, и ему приходится выбирать между бальными танцами и кулинарным кружком – и о сне, как он относится к тому, что оказался не у дел после сорока лет работы.
Мистер Льюис был балагуром. Он подмигивал Мак после каждого кульминационного момента, словно она была зрителем.
Они перекидывались шутками, при этом мистер Льюис подкалывал Рассела насчет его провального выступления на местном турнире по ракетболу.
– По крайней мере, я оторвал задницу от стула, – сказал Рассел, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене смотровой комнаты. – Когда вы в последний раз играли в гольф?
– Примерно полтора месяца назад. У меня ныл локоть, – признался пациент, поглаживая правое предплечье.
– Извините-извините. Давайте-ка посмотрим, – сказал Рассел, подкатывая вперед на табурете. Он осмотрел связки и заставил мистера Льюиса подвигать рукой. – Здесь налицо все признаки старого доброго синдрома локтя теннисиста.
– Теннисиста? – Пациент саркастически ухмыльнулся. – Я играю в гольф! Вы уверены, что у этого парня есть диплом врача? – спросил он Мак.
– Значит, локтя гольфиста.
– Я думал, что это просто синяк.
– Полтора месяца? Да ладно, приятель, – фыркнул Рассел. – Вы только что ушли на пенсию. Я хочу, чтобы эти годы стали самыми лучшими в вашей жизни. Мы стареем, друг. Все начинает ныть. Мы издаем странные звуки, поднимаясь со стула. Но, если что-то начинает болеть, не загоняйте боль в угол, обратитесь ко мне или к доктору О’Нил.