И тут совершенно некстати влез Ричардс. Я уже даже начал как-то привыкать к нему, но слишком самонадеянный Хранитель опять испоганил все дело:
– Хотите сказать, что они специально подсунули нам истукана, чтобы устроить тут бойню?
Я посмотрел на него, стараясь выразить взглядом все свое негодование. Даже Иваныч неодобрительно квакнул, но этому придурку было явно пофиг на все наши потуги. А отвечать нужно, иначе станет только хуже. Причем следует очень аккуратно подбирать слова, ведь никаких вещественных доказательств у меня нет. Только то, что подсказал Дар.
– Не думаю. Как артефакт, этот идол может воздействовать исключительно на орков. О том, что сидящая внутри сущность способна влиять на любого разумного, мог знать только оценщик, а среди орков таких нет. – Говоря это, я посмотрел на Иваныча и увидел, как он едва заметно кивнул. Ну, в сообразительности Секатора я никогда не сомневался.
На гоблина я смотрел недолго, потому что меня тут же отвлекло недоверчивое хмыканье Ричардса.
Ну все, мое терпение лопнуло:
– Господин старший инспектор, потрудитесь не выражать свой скепсис столь открыто.
В ответ он нахмурился и явно рефлекторно положил ладонь на рукоять палочки. Я же прикоснулся к Шипу вполне осознанно. И тут меня снова посетило ощущение нарочитости этой сцены. К тому же старший Хранитель не мог вести себя как вздорный юнец. Или я просто чего-то не понимаю? Как бы то ни было, эту напряженную ситуацию ор Максимус разрубил, как Александр Македонский Гордиев узел:
– Отдаю решение проблемы на волю Хранителей-гоблинов.
Блин, это же явно отсылка к статье какого-то свода законов. И это точно не Кодекс Равновесия – тонкая брошюрка, выдаваемая всем эмигрантам при прописке в городе. Ее я читал очень внимательно и не один раз.
В принципе, можно догадаться, что при наличии конфликта между двумя расами решение следует принимать третьей – как бы беспристрастной. Что и предложил орк.
Сторону хуманов тут представлял Ричардс, и он явно нехотя проворчал:
– Отдаю решение проблемы на волю Хранителей-эльфов и Хранителей-гоблинов.
Вот что ты будешь делать?! И тут нагадил! Или я опять чего-то не понимаю?
Пока пытался осмыслить происходящее, не сразу заметил, что все тупо пялятся на меня. А Иваныч таращится так выразительно, что аж глаза повылазили. Хотя у него они и так лупоглазее некуда.
Не понял, значит, статус младшего Хранителя вполне себе полноценный, а не обрезанный по самое не могу, как мне казалось до этого момента. Ладно, попробуем вставить свои пять копеек:
– Отдаю решение проблемы на волю Хранителей-гоблинов.
Смотри ты, сработало! Никто не стал на меня рычать, а ситуация перешла из напряженно-статической в деловито-динамичную. Максимус зарычал что-то на орочьем, и зеленокожие штурмовики тут же начали подгонять компанию шаманов к выходу. Но если спецназовцы жандармерии действовали более-менее аккуратно и вежливо, то ближники вождя вели себя как пастухи, направлявшие стадо баранов. Эти, похоже, если чего-то и боялись, то лишь своего предводителя, да и то там уважения намного больше, чем каких-либо опасений или подобострастия.
Наградив меня непонятным взглядом, на выход отправился и Ричардс. Хуманы-эксперты и охранники двинулись за ним. В помещении кроме гоблинов остались только я, явно растерявшийся Бисквит и эльфенок. Можно было бы повести себя повежливее, но, честно говоря, у меня начался откат после адреналинового шторма, и я сорвался на ушастого:
– Ты – Хранитель? – на всякий случай поинтересовался я и, не увидев явно утвердительного ответа, сразу добавил: – Тогда вали отсюда.
Эльфик нахмурился и схватился за волшебную палочку. Я в ответ хищно ощерился и положил ладонь на свою. Блин, это точно ксенофобия, и нужно срочно что-то делать. Может, сходить к Ивет? Пусть поковыряется в моем подсознании. Вдруг найдет там что-то нехорошее.
Не знаю, как бы все пошло дальше – ушастый паренек явно не обладал железной выдержкой, – но тут вмешался Иваныч:
– Благородный саату, прошу вас оставить нас с Хранителем Петровым наедине, – на высшем эльфийском попросил гоблин и даже отвесил неглубокий поклон. Но всем присутствующим было кристально ясно, что эта просьба из разряда тех, в которых лучше не отказывать.
Эльфеныш оказался либо умным, либо хорошо дрессированным. Поэтому, наградив меня еще одним злобным взглядом и гордо вскинув голову, он отправился туда же, куда и все остальные разумные, внезапно ставшие здесь лишними.
Иваныч перевел взгляд на меня, и я прочитал там бездну осуждения.
– Вот зачем было так бычить?
– Простите. Нервы. Не сдержался, – совершенно искренне покаялся я, потому что и сам понимал, как накосячил. – Просто они меня так бесят.
– Сходи к мозгоправу, – посоветовал гоблин, причем без малейшей издевки в голосе.
Ну, раз уж и он так считает, то точно нужно наведаться к Ивет. Вот поеду читать лекции, обязательно загляну. Может, даже что-то обломится. Я ведь теперь свободен как ветер.
Блин, вот о чем я сейчас думаю?!
Иваныч заметил мой утвердительный кивок и сразу перешел к делу:
– Думаешь, тут замазан кто-то из твоих коллег?
– Практически уверен. То, что этот идол способен вывернуть мозги всем, включая людей, мог понять лишь оценщик. Так что нужно трясти всех, благо в Женеве оценщиков не так уж и много.
– Боюсь, с этим будут проблемы, – раздраженно отреагировал гоблин. – Большая часть Городского совета часто работает с твоими коллегами и ревностно их защищает. Уверен, комиссар не даст добро не то что на допрос, но и на простую беседу.
Я на пару секунд задумался и все-таки сумел поймать за хвост норовившую ускользнуть вертлявую мысль.
– А никого никуда вызывать не надо. Просто договоримся о посещении для оценки товара с явными признаками присутствия энергетической сущности. Точно клюнут. А чтобы не было претензий, нужно распечатать большие фотки этого идола и для эффекта внезапности спрятать в защитный бокс для картин. Заодно привлечь эмпатов. Хватит даже не очень сильных. И желательно посетить всех одновременно, чтобы не разбежались. У вас же есть подходящие для такого дела агенты?
Иваныч кивнул, и тут меня посетили сомнения:
– Правда, тут нужно сработать почти идеально. Народ они пуганый и могут сразу заползти в панцирь. Даже не знаю, сложновато получается.
Иваныч привычно застыл столбиком, но ненадолго, и тут же выдал:
– У тебя есть их контакты?
Еще бы, не просто контакты, а целые досье на каждого из этих потенциальных вредителей. После того как Майкл Пачини не без моей помощи угодил в Палаты Тишины, любви между мной и профсоюзом оценщиков нет и быть не может.
Я перебросил на телефон Иваныча информационный пакет. Быстро пробежавшись по верхам, гоблин посмотрел на меня с явным удивлением:
– Неплохо ты подготовился. Хочешь стать монополистом? Сразу предупреждаю, в истреблении оценщиков я участвовать не собираюсь.
Мы давно играем в эту игру, поэтому покачиванием ладони я дал понять, что шутяха так себе. На данный момент меня одолевали мысли, как сделать так, чтобы не спугнуть этих откровенно трусоватых ребят. Но пока сомнения терзали меня нехорошими предчувствиями, Иваныч поковырялся в настройках телефона, затем, воздев свой длинный, похожий на барабанную палочку палец, призвал меня к тишине и перевел телефон в режим громкой связи. Из динамика после трех гудков раздался женский голос:
– Алло, помощница господина Краузе на связи. Слушаю вас.
– Гутен таг, это графиня фон Зальм.
Все еще замерший памятником самому себе Бисквит сдавленно хрюкнул, на что Иваныч погрозил ему кулаком свободной руки. Я тоже, мягко говоря, был в шоке. Казалось бы, давно пора перестать удивляться, к тому же всем прекрасно известно о возможностях голосовых трубок гоблинов, но это было что-то с чем-то. Изо рта Секатора вылетал мелодичный женский голос, вещавший на плохом общем с сильным немецким акцентом. Гоблин выразительно посмотрел на меня, на что я демонстративно прикрыл обеими ладонями рот, как обезьянка из известной скульптурной композиции, и продолжил с восхищением наблюдать за дальнейшим развитием этого спектакля.
– Я месяц назад переселилась в Женеву и привезла с собой коллекцию моего покойного мужа. Несколько дней назад начало происходить что-то непонятное. Мужчина, нарисованный на одной из картин, приходит ко мне во сне, и там происходит такое… – Гоблин изобразил чувственный вздох и продолжил чуть дрожащим голосом: – Не могу описать точнее, но это меня крайне тревожит, поэтому я обратилась в жандармерию. Они посоветовали воспользоваться услугами оценщика. Герра Краузе рекомендовали как специалиста очень высокого уровня, поэтому я и звоню. Когда он сможет приехать ко мне и пояснить, что, черт возьми, творится в моем доме?!
Под конец Иваныч изобразил нервный срыв.
– Мне очень жаль, – со вполне искренним сожалением заявила помощница, наверняка зная нездоровую тягу своего шефа именно к таким вещам, – но господин Краузе не выезжает на дом и принимает клиентов исключительно в своей галерее.
– Но что же делать?! – с отчаянием воскликнул Иваныч в образе немецкой графини.
– Мы можем выслать к вам группу с защитным боксом для транспортировки картины в нашу галерею, – тут же подсказала помощница моего коллеги.
Такой вариант нас не устраивал, поэтому Иваныч перебил ее и со стервозным пылом заявил:
– Бокс у меня уже есть. В жандармерии посоветовали поместить туда картину как можно скорее, а охраны своей хватает. – Теперь в том, что издавала голосовая трубка гоблина, прорезались явные надменно-жесткие нотки. – Я не собираюсь ждать. Сможет ли ваш босс принять меня в пятнадцать ноль-ноль? Если нет, я обращусь к некоему Перову, – намеренно исказил мою фамилию гоблин. – Пусть у него и отвратительная репутация, но он хотя бы выезжает на дом и делает это оперативно.
Намек на меня казался довольно рискованным, но я благоразумно оставил свое мнение при себе.