в.
— Сирилгин, — не мене скромно, потупив глазки, представилась она в ответ и добавила, — не стоило мне помогать, мне неудобно…
— Что ты, уважаемая Сирилгин, я виноват. Это мне ужасно неловко. Хочешь, я помогу тебе понести корзину? Такая толчея… провожу до выхода. Или ты не все еще купила?
— Нет, нет, я как раз собиралась домой… Адыгей, — и самую чуточку стрельнула глазками, в рамках дозволенного воспитанной девушке. На самом деле хотела купить еще кувшин молока и… забыла, но еще что-то задумывала.
Купец вел её за собой, держа за руку и умело лавируя между людьми, а когда надо, отгонял неповоротливых субъектов шутливыми замечаниями. Но все равно, до выхода добирались медленно. За это время Сирилгин успела узнать, что он недавно приехал в Эолгул, на рынок забрел по незнанию, занимается торговлей. Правда, не расслышала чем. Сама она, как и положено порядочной девице, скромно молчала, изредка отвечая на прямые вопросы невинного характера. Интерес к парню рос. Теперь не только из-за предполагаемого богатства, но и… трудно определить. Веяло от него какой-то веселой бесшабашностью и в то же время расчетливой уверенностью и страстью. Чем-то неуловимым он напоминал Руса. И ей не приходило в голову, не было даже намека на элементарную мысль: как такой ловкий парень мог налететь на неё случайно.
Купец повернулся к Сирилгин, весело заговорил и вдруг перевел взгляд с лица девушки, куда-то за спину. Взор мгновенно посерьезнел. Фраза оборвалась на полуслове, сильные мужские руки обняли женский стан и Адыгей, оторвав от земли, развернул легкую девицу, словно закрутил в неприличном танце. Она не успела ахнуть, не то, что закричать, как парень повалил её на землю, накрыв своим телом.
«Какого дарка! — наконец, пришло понимание нелепой ситуации, — что он себе позволяет!!!», — возмущение смешалось с болью от удара спиной о ручку своей же корзины. Это сбило дыхание, а то Сирилгин непременно бы завопила.
— Дохлый… — прошептал Адыгей с каким-то странным бульканьем и в следующее мгновенье его рот окрасился алой пеной.
— А-а-а!!! — что есть мочи заорала придавленная мужским телом девица. Страх заставил забыть о боли, о двусмысленном положении. А купец лежал на ней, закрыв глаза. Струйка крови окрасила угол рта.
Вокруг собиралась толпа и кто-то крикнул:
— Целителя бы надо!
— Шкуру сдерут, — раздался «участливый» голос.
— Он богатый, на сапоги посмотри, недотепа, — ответил контральто[33] и сразу громко заверещал, — Целителя!!!
Только где его взять? На таких бедных рынках они не бывают, а до ордена… вроде рядом, а кто побежит-то? Шла первая вечерняя четверть — время трудового народа ходить за продуктами, рынок был забит. Но никто не бросился сломя голову искать Целителя для какого-то незнакомца. Вот поорать — многие мастера.
Рус вышагивал по кабинету, с нетерпением ожидая «звонка» Андрея, гоня прочь желание вызвать его самому. Не стоит отвлекать. Слуги предупреждены о возможном «сне» хозяина. Конечно, надежда на них — чисто успокоительная, но этого хватало. «Пасынок Френома» готов был «шагнуть в глубь себя» в любой момент.
«Не Эледриаса эта Сила еще, пока она безмозглая… интересно, другие склонные к Силе её чувствуют? — он отвлекал себя сторонними рассуждениями, — интересно, откуда я узнал имя, все-таки. Даже значения пока не знаю… нет, нет — и думать не хочу!», — гнал от себя противные мыслишки, проскальзывающие словно навязчивый шепот: «Владеющий Миром, хи-хи, Владеющий Миром…».
«По-любому должны особо чувствительные маги, особенно те, кто бывал в пятнах… что думают, интересно?..», — вдруг его ходьбу прервал вызов от Адыгея.
— Что за черт! Рано еще, — проворчал он вслух, но упал в кресло и принял «звонок».
— Дарки тебя раздери, Адыгей, две четверти назад виделись! — Рус не стал скрывать раздражения, высказался.
— Я умираю, Рус… — глупо улыбаясь, ответил «волк», — знаешь, совсем не страшно… Предки меня не забудут, я чувствую…
— Эй, подожди… как?! Что значит, умираешь?! — маг-Хранящий «и прочая» ошарашено уставился на вполне здоровое лицо Адыгея.
— У меня к тебе просьба, Рус. Найди Эльвирию и передай, что я её люблю… и пусть не торопится к своему Гелиону, пускай живет… — говорил как-то отстраненно.
— Молчи!!! — заорал Рус и схватил его тунику. Встряхнул так, что голова мотнулась, как привязанная на ниточке. — Заткнись!!! Ты «волк» или кто?! Борись, борковский выкидыш! Раз вызвал меня, то твоя душа еще в теле и до сих пор там! — а сам автоматически отмечал, что его силы практически не уходят и «отражение» Адыгея начинает слабеть.
— Собери волю в кулак! Ты воин, в конце концов! Где ты находишься, — мысли «пасынка Френома» понеслись со скоростью молнии, — отвечать! — и хлестанул «волка» по щеке.
— На рынке в квартале гончаров, — механически ответил Адыгей. Тут взгляд его впервые блеснул, — Дохлый меня кинжалом в спину. Кровь пошла горлом. Отомсти за меня, слышишь! Он, пад…
— Заткнись и смотри! Не открывай рта! — остановил его хозяин «вселенной».
Перед тиренцем предстал огромный Эскулап — точь в точь такой, каким изображают его статуи в храмах, только абсолютно живой. Адыгея волей-неволей пробрала оторопь и… затеплилась надежда. Вдруг рядом с богом возникла мелкая фигурка Целителя в характерной для них багряной хламиде.
«Бог» заговорил рокочущим басом:
— Посмотри, мой недостойный посвященный на этого достойного человека, — «волк» поднялся и, медленно вращаясь вокруг своей оси, подлетел к Целителю, но не опустился, а так и завис в воздухе. Вокруг клубились облака и Эскулап и склонный к его Силе «стояли» на них. Когда случилась эта метаморфоза, Адыгей не заметил, зато сейчас хорошо разглядел открытый рот и выпученные глаза незнакомого Целителя.
— Забыли вы мои заветы и тебе, — огромный палец «бога» почти коснулся груди посвященного, закрыв голову и половину груди, — предстоит их вспомнить. Лети как можно быстрее на рынок в гончарном квартале и спаси его! — палец переместился в направлении «волка», который повернулся спиной, оказывая рану.
— Милосердный!.. — хрипло промямлил Целитель, но «Эскулап» его перебил:
— Вот именно — Милосердный! И вы все должны вернуться к истокам!!! — в подтверждение его слов где-то далеко громыхнул гром, — скачи, недостойный, пока душа окончательно не покинула это тело, — палец продолжал смотреть на Адыгея, — а на память я оставлю тебе сердечную боль, дабы ты не забывал о своем Боге!
Фигура Целителя исчезла так же внезапно, как и появилась, тиренец снова оказался стоящим в степи, а напротив него — сильно побледневший Рус.
— Держись, волчара, — проговорил он, тяжело дыша, — прискачет через статер, от ордена до квартала горшечников — всего ничего.
— Так… это был ты?! — и тут образ Адыгея задрожал.
— А кто же еще!!! Сожми волю в кулак! Ты выживешь, я уверен! Верь! Надо просто поверить!!! — оба «образа» принялись таять, но Рус успел расслышать:
— Сирилгин — дура… она жива… Дохл… хот… её…
Вокруг Руса засуетились Духи, а он устало подумал:
«Ну, если Андрей звякнет именно сейчас, то я не знаю, что ему сделаю… Адыгей умелый «волк», а Дохлый оказался шустрее… а ведь не отличался он раньше особым проворством. Сирилгин, сучка, из-за неё всё. Дура — не дура я сам разберусь. После. Подожди… так её похоже хотел пришить Дохлый, а Адыгей… как он там говорил… Ну, волчара, ну ты… слов нет! Молодец, не ошибся я в тебе. Живи давай, только живи! Сирилгин не стоит твоей смерти… Величайшая, Великий[34] — молю вас обоих — спасите его! Рано ему в долину Предков…», — боги, как обычно, промолчали.
А еще Рус отметил, что бывшее «предчувствие», которое оформилось в чувство опасности по отношению к жене, ослабло. Не до конца, но все же… Это радовало.
А Целителя он вызвал наобум, единственного из эолгульского ордена, образ которого четко помнил. Встречались пару раз во дворце. Много он сил «выпил», немногим меньше, чем Андрей в свой первый вызов. Эскулап, естественно, просто «оживленная» статуя, а не образ Бога. Согласовывалась ли она с сакральными изображениями или явлениями божества своим посвященным — Рус понятия не имел. Целители были самым закрытым орденом и даже всезнайки — Хранящие не ведали большинства его тайн.
«Оба-на! — до Руса только дошло, — если они считают память Адыгея, то поймут и про мои способности… их возможностей никто не знает… да хрен с ними! Лишь бы парня спасли…».
Богиня удачи, помедлив, встала на сторону Адыгея. Пропущенный удар ножом — не в зачет. В базарной толчее случайно выискался шаман. Он подошел к смертельно раненому, отстранил причитающую над телом Сирилгин, сел рядом и застучал по посоху.
Девушка так и не поняла, что купец её спас. Для неё он остался упущенным шансом. Богатым, симпатичным, веселым, притягательным парнем, в которого могла бы влюбиться, выти замуж, но не судьба. Причитала она из жалости. Как к себе, так и к малознакомому купцу и неизвестно о ком страдала больше.
А шаману, меж тем, удалось снизить обильное кровотечение и теперь он, насколько мог, пытался удерживать в теле душу. Во время этого процесса обратил внимание на странную особенность. Во-первых, душа отбрасывала странную тень, уходящую в неведомую даль. Это походило на «вход» в долину Предков, но явно не туда. К тому же тянулась «тень», а не сама душа. Он пробовал «пройтись» вдоль неё, но сразу терял — след пропадал, словно выпадая из мира живых. Во-вторых, поначалу душа легко покидала тело. Так бывает, когда человек готов умереть или теряет надежду. Потом вдруг она вцепилась в свое обреченное обиталище мертвой хваткой, как будто «передумала». Старые шаманы рассказывали, что такое бывает, когда душа рано встречается с Предками и они «отсылают» её обратно. Обычно это нужно для борьбы за здоровье нашего несовершенного тела… но только не при такой ужасной ране.
Шаман недоумевал и продолжал делать свою работу — помогать телу жить, а душе держаться… чтобы парой статеров позже достойно проводить бедолагу к Предкам. Он слышал стук копыт и крики «посторонись», но не выходил из транса. Вскоре рядом с ним появились трое мужчин в цветах Целителей: маг и двое помощников.