ову, выворачивая её. Я слышу хруст и медленно опускаю его на пол.
Если повезёт, Камден и Карсон проникнут в дом с противоположной стороны. Наша миссия проста: убедиться, что Волков убит и сохранить собственные жизни.
Я ловко перемещаюсь из одной комнаты в другую. У нас всё ещё есть элемент неожиданности, играющий в нашу пользу, и я надеюсь, что так и останется.
Я придерживаюсь стены, когда приближаюсь к комнате, напоминающей гостиную. Внезапно, мужчина выходит из-за угла, и на его лице всплывает удивление, когда он видит меня. «Вот тебе, бл*дь, и элемент неожиданности».
В мужчину стреляют со спины, а потом из-за угла выглядывает Камден. Я с облегчением выдыхаю, осознавая, что он в порядке.
Мы стоим, прижатые к стене, и я беззвучно отсчитываю до трёх, используя пальцы. На счёт три мы движемся обратно в гостиную.
Мы слышим шаги в нашем направлении. Глаза улавливают кровь на плече Камдена.
— Просто рана, — шепчет он, пожимая плечами.
— Где Карсон? — шепчу я. Использовать рации слишком опасно.
— Проверяет спальни.
— Нужно двигаться, — шепчу я. Мы добираемся из гостиной до пустой комнаты. Здесь только одна дверь слева.
— Готов?
— Давай просто покончим с этим, — говорит Камден, первым направляясь в последнюю комнату. Я бросаюсь за ним, готовый принять любые угрозы, но останавливаюсь в недоумении, когда вижу, что это просто ещё одна пустая комната.
Камден заходит через другую дверь, и от этого я в ещё большем замешательстве. Он обыскал дом, как и мы, всю его остальную часть. Куда, мать их, все делись?
В тоже время все мы смотрим вниз и замечаем люк.
— Бл*! Думаешь, они в подвале? — спрашивает Карсон.
— Есть только один способ узнать. Карсон, ты остаёшься здесь и прикрываешь нас сзади. Камден, ты со мной. Давай спустимся вниз.
Я медленно поднимаю крышку, убеждаясь, что я не на линии огня. Внизу горит свет, и я слышу голоса.
Я спускаюсь, зная, что могу не беспокоиться за свою спину. Опустившись, но с поднятым пистолетом, мы медленно движемся по чему-то вроде тоннеля.
Мы осторожно проходим мимо комнаты, заполненной коробками. «Бл*дь! Это боеприпасы. Мы, бл*дь, напоролись на одну из его операций. Класс!»
Чем ближе мы подходим к концу тоннеля, тем громче становятся голоса.
На лестнице есть какое-то движение, и мы оба, Камден и я, оборачиваемся. Это Карсон кидает в нас какого-хрена-так-долго взгляд.
Я показываю ему фак и указываю на последнюю комнату.
Карсон быстро добирается до нас, и все мы движемся вперёд с одной только мыслью в голове — убить Волкова к чертям собачьим!
Только собираюсь выломать дверь, когда меня пронзает острая боль. Это у Майлза получалось лучше всего. Он никогда не отступал от драки.
Кидаюсь вперёд и начинаю стрелять по каждому, кто не свой. Камден, Карсон и я разделились и прячемся за ящиками. Везде, куда ни глянь, оружие, готовое к отправке.
Выхожу из-за ящика и успеваю убрать ещё двух парней, прежде чем выдаю свою позицию.
Вокруг меня грохочут выстрелы, и я быстро прижимаюсь к ящику.
Глубоко вздыхаю и молюсь про себя, чтобы убить Волкова до того, как попадусь сам.
Мой взгляд падает на ряд жилетов смертников и гранат, и моё дыхание останавливается. Во всём этом хаосе последних недель, я и забыл, почему взялся за убийство Волкова.
Мальчишка, которого я вынужден был убить, нёс одну из гранат Волкова.
И раз уж я взялся за эту работу, то должен избавить этот мир от Волкова. Я взялся за эту работу, потому что где-то на задворках сознания, чувствовал, что защищаю невинного ребёнка где-то там.
Каким-то образом, я вынужден был принять такую жизнь.
Осознание того, что это не только моя вина, освобождает. Вся это долбанная херня лежит на Волкове. Это он поместил гранату в руки маленького мальчика. Это он заставил меня убить невинного ребёнка. Это он заставил меня пытаться убрать его всеми возможными способами.
И сегодня, он, блин, сдохнет.
Я отталкиваюсь от ящиков и палю по всему, что движется. Камден валит последнего парня и в моей груди разливается разочарование.
— Бл*дь, где Волков? — кричу я, когда во мне начинает пульсировать гнев.
— Сюда! — кричит Карсон с задней части комнаты.
Мы с Камденом бежим мимо тел, лежащих между нами и Карсоном. И когда я ясно вижу его, улыбка растягивает мои губы.
Волков лежит на полу, ухватившись обеими руками за ногу.
Я даю пять Карсону за его отличную работу.
— Кто вы, нахер, такие? — Волков плюет эти слова нам под ноги.
Камден подходит ближе и вытаскивает нож из держателя, закреплённого на его ноге.
— Я твой судья, — шипит Камден и вонзает нож в другую ногу Волкова.
Мужчина ревёт от боли и выплёвывает поток русских ругательств, брызжа слюной.
— Я твой присяжный, — говорит Карсон и жёстко давит каблуком ботинка на пулевую рану в ноге Волкова.
Тот кричит в агонии и начинает угрожать:
— Мои люди повсюду. Они доберутся до вас. Вы покойники!
— Ты не можешь убить кого-то, кто уже мёртв, — говорю я, прикладывая пистолет к его голове. — Я твой палач. И ты приговариваешься к смерти.
— Подожди! — Волков вытягивает руку перед лицом. — Подож… — я спускаю курок, обрывая жизнь того, кто ответственен за множество смертей и разрушений.
Я чувствую, как на меня накатывает облегчение, когда вижу, как тело Волкова обмякло.
Я поворачиваюсь к своим парням, и я так благодарен им за то, что они оба прошли через это.
— Идём отсюда. Нужно завершить последний этап плана.
Глава 31
Райли
День.
Неделя.
Месяц.
Ещё один человек, которого у меня забрали.
Я могу заставить себя покинуть его кровать, только чтобы покормить Чарли и выпустить его на улицу, а потом опять плетусь под одеяла, молясь о ещё одной секунде с ним.
Вначале я надеялась. Я думала, что Гриффин ушёл всего на несколько дней, поэтому тогда, у меня всё ещё была надежда.
Когда одна неделя превратилась в две, началось волнение. Я ощущала беспомощность и тревогу. Ни на чём не могла сконцентрировать внимание более чем на пару секунд.
Тогда объявился юрист. Гриффин всё оставил мне. Он сказал, его самолёт упал в океан. Я не знала подробностей, кроме того, что никто не выжил.
Гриффин мёртв.
В это трудно поверить, но ещё труднее принять. Я видела, как умирает моя семья, поэтому у меня было чувство осознания их конца. Я видела, как умирали Амелия и Майлз. Осознание, что конец приходит со смертью, странным образом помогает — оно заставляет принять тот факт, что этот человек никогда больше не вернётся.
Но смерть Гриффина принять сложнее. Я не удивлюсь, если он всё ещё жив. Они не нашли его тело, так что, возможно, он выбрался, раненный, и эта мысль меня убивает. Это создаёт бессилие и панику глубоко внутри меня, и я тону в этом.
Что если мужчина, которого я люблю, где-то там, медленно умирает ужасной смертью?
Я схожу с ума от страха. Я чувствую мучительную потребность отправиться на его поиски, но даже не знаю с чего начать, и это снова бросает меня в лапы беспомощности и паники.
Временами я верю в его смерть. Говорю себе, что если бы он выжил, то пришёл бы ко мне. Гриффин не нарушил бы своего обещания.
Я блуждаю от жара до холода, от неверия к вере, от пустого взгляда в никуда до гнева на стены.
И ничто не помогает. И не сможет сделать мне лучше.
Ничто.
У меня ничего нет. Я ничто.
Осознание, что вся твоя жизнь, вся твоя личность стала ничем, парализует.
***
С тех пор, как моя жизнь закончилась, прошло два месяца.
Я имела четыре дома, но всё ещё была бездомной.
У меня было денег больше, чем нужно одинокому человеку, но мне было не с кем их разделить.
Я так чертовски одинока, что это душит меня.
Счастье как вода. Ты думаешь, что можешь зачерпнуть её, но она просто утекает сквозь пальцы. Счастье мимолётно. Счастье строит тебя так, что одиночество может сбить с ног.
В моей жизни было столько обещаний. Полагаю, так выходит, когда выстраиваешь своё счастье на обещаниях других людей.
Они обещали мне безопасность. Обещали мне любовь. Обещали, что всегда будут со мной.
Это обещания, которые никто никому не должен давать. Ты не можешь быть уверена в том, что произойдёт.
Ты даёшь человеку ложное чувство безопасности, а когда это спасительное одеяло вырывают у тебя из-под ног, ты больно падаешь.
Обещания похожи на надежду — оба обманчивы. Они дают тебе обманчивое чувство защищенности и счастья. Они обманывают тебя так, что могут разрушить. Они, как медленный яд, разработанный, чтобы сожрать тебя изнутри.
***
Три месяца.
Я лгала Гриффину. Время не притупляет боль. Время нихрена не делает, кроме того, что изматывает тебя, чтобы тебя могла наводнить боль.
Боль, как сорняк. Если пустит в тебя корни, его уже не убрать.
Она оборачивает воспоминания в оружие, а чувства в смертельный удар. Таким образом, она ставит тебя на колени.
Я выставила все четыре дома на продажу. Я возвращаюсь в конспиративный дом. В конце концов, я должна навестить могилы.
Я пакую необходимое и договариваюсь с агентом по недвижимости, чтобы он просто переслал мне бумаги, когда найдёт покупателя.
— Пойдём, Чарли, — говорю я, открывая дверь моей машины. Он был очень терпеливым со мной.
Дорога до Колорадо длинная. Я останавливаюсь только чтобы заправиться, дать немного погулять Чарли, перекусить и выпить что-нибудь.
Два раза я сворачиваю не туда и начинаю переживать, что не найду дом, когда наконец-то выруливаю на верную дорогу.
Я выпускаю Чарли первым, так что он может побегать и размять лапы.
Я ищу ключи и нахожу тот, что от передней двери.
Чувствую себя усталой и вспотевшей, когда поднимаюсь по лестнице, а затем борюсь минуту или две с замком, пытаясь открыть дверь.