Она тихо выдохнула:
— Справедливости.
Я сглотнул, не понимая её:
— Что?
— Справедливости, старший. Недавно за меньшее Хахпет был наказан. Чем я хуже Риолы? Чем я хуже Ираи? Он оскорбляет меня второй раз. Или ученики Академии выше простых стражников?
Я молчал вдох, глядя только на Орию, которая уж точно не была простым стражником, а затем кивнул:
— За оскорбление сестры по Ордену Митай приговаривается к наказанию, — и жёстко предупредил Орию, растянувшую окровавленные губы в улыбке. — Рука.
Два вдоха над всеми висела тишина, а затем несколько голосов слились в один непонимающий выдох:
— Что?
Но возле Ории уже вспыхнули земные обращения, она сама словно размазалась в воздухе, огибая замерших перед ней парней Гилая. Мгновение и она уже стоит рядом со мной, медленно опуская меч.
А позади заходится в крике Митай. Митай, лишившийся руки по локоть.
Я втягиваю в себя духовную силу, освобождая Митая от её оков и давления.
А над всем этим гремит хохот Хахпета:
— Аха-ха-ха! Аха-ха-ха! Пожалуй, и я удовлетворён такой справедливостью. Даже рука перестала вдруг ныть. Старший Римило, а его вы тоже лишите помощи лекаря?
Я покосился в его сторону:
— Тебя же не лишили? Или ты думаешь, я не знаю, что старшие ученики помогали тебе?
— Но не Кария, да?
Я согласился:
— Но не Кария. Она и без того занята по ночам.
— Аха-ха-ха! — справившись с собой, Хахпет кивнул. — Справедливо. Тем более что у этого придурка, наверное, и Костянки в запасе нет. Эй, Митай! Руку-то подбери!
Гилай медленно обвёл спокойно наблюдающих за происходящим людей, старшую ученицу, шагнувшую к беспомощно хрипящему Митаю, но сам лишь покосился на него и спросил совсем о другом:
— Почему я не угадываю ни одного стражника? Почему они не носят одежд Ордена или его герба?
— Потому что они не служат Ордену. Это мои люди.
— Твои люди?
— Но если тебя это утешит, то двое из них внешние ученики Ордена.
— Утешит?
Я вскинул руку:
— Слишком много вопросов! И не в твоём положении, Гилай. Повторю: не мне оценивать меру твоей вины. Когда мы вернёмся из этого города, то твою вину будет решать глава Академии.
Гилай кивнул:
— Хорошо. Так, значит так. Впредь я буду молчать. Всё же на мне долг за жизни тех, кого я вёл. И за свою. Но не слишком ли ты жесток со своими наказаниями? Боюсь даже представить, как бы ты наказал меня, если бы не решил передать это в руки главы Академии.
Я опустил взгляд на ругающегося сквозь зубы Митая и сказал ему, да и Гилаю тоже:
— Хочу, чтобы ты знал. Я устал терпеть рядом с собой тех, кто не может держать язык за зубами. За эти дни мне хватило Хахпета. Его едва не убили за длинный язык. Следующего, кто попробует идти по этому пути и оскорблять тех, кто сражается с ним бок о бок, я просто выкину в переход Пути. Запомни это и думай над тем, что говоришь. Например, сейчас.
Митай сцепил зубы, обрывая ругань. Довольно кивнув, я развернулся к Гилаю и потребовал:
— Покажи мне свой сборник карт.
Он долго молчал, глядя мне глаза в глаза. Но когда раздался злой шёпот Ираи, скривил губы и пихнул мне книгу, которую я уже видел в его руках. Я принялся листать её. На сборник карт это походило слабо. По большей части это было скорее наставление: на двенадцатом этаже идите в левую сторону, придерживаясь широкой улицы, пока не дойдёте до мест схватки, двигайтесь оттуда вправо, пересеките три улицы до поместья алхимика Хвана.
В этом месте я споткнулся. Допустим, что на полотнищах поместий до сих пор написаны имена. Но откуда составитель пути знал, что он был алхимиком? Неужели эти записи составлены одним из Древних? Я перелистнул несколько страниц, наткнулся на грубо выполненный рисунок здания и запись, которая говорила, что от этого поместья нужно повернуть налево и идти до самой границы этажа к месту перехода.
С сомнением покачал головой. Нет. Это не может быть записями Древнего. У того был бы жетон с картой. И ему понадобилось бы лишь время, чтобы перенести на бумагу то, что хранится в нём. Подробный и ясный план этажа. Или же это был Древний, которому дух города закрыл карты и он рисовал по памяти?
К чему гадать?
Я захлопнул книгу и сообщил Гилаю:
— Возьму почитать, потом верну.
Он точно хотел возразить, но его дёрнула за рукав Ирая. Оглядев всех, кто наблюдал за нами и прислушивался, я сообщил:
— Ждём разрешения от Карии, а затем выдвигаемся. Напоминаю, что нам остался один переход до Павильона Здоровья, но это не значит, что можно расслабляться.
Гилай не утерпел:
— Так, может, нет и смысла лечить до конца наши раны? Павильон Древних сделает это лучше, раз уж у него такое название?
Кария возмущённо выкрикнула, показав, что всё отлично слышала и не собиралась приходить на помощь Митаю:
— Помолчал бы, если не знаешь. В Павильоне не найдётся места на всех.
Я махнул рукой:
— Расходитесь. И избегайте ссор. Не для этого я лез вам на помощь, парни, чтобы... — усмехнулся, глядя на злого, но молчаливого Митая. — Ну, вы поняли.
Он выдержал мой взгляд, не сказав ни слова. Я же повернулся направо, кивнул такой же молчаливой, но уже не белой от гнева Ории и двинулся к Виликор, заставляя расступиться со своего пути других учеников.
Она покачала головой при моём приближении и сухо заметила:
— Это было безрассудно.
Я с улыбкой согласился:
— Да, комтур.
— Шутка, повторённая в десятый раз, перестаёт быть шуткой.
Я хмыкнул и сменил тему:
— Так что было безрассудным? Мой спор? Моё наказание? Или то, что после я угрожал выкинуть следующего такого умника в переход?
— Нет, это как раз выглядело неплохо: жёсткий, но справедливый старший отряда, пусть и слегка безумный в своей тирании, — я лишь вскинул брови, оценив, как описала меня Виликор. По её губам скользнула тень улыбки, а затем она вздохнула. — Я говорю о том, с чего всё началось: твой поход за Гилаем и его людьми. Твой ранг, который ты наконец подтвердил одеянием, должен заставлять тебя ставить интересы Ордена выше прихотей.
Я ухватился за виски и простонал:
— Только не нужно нравоучений, я тебя умоляю. Я не привык их получать и мне сейчас будет проще сбежать, и отправиться помогать Карии, чем выслушивать тебя.
— Бегство — это не выход.
— Обычно у меня неплохо выходило.
Виликор вздохнула:
— Хорошо. И о чём же ты хотел бы поговорить?
— Хочу, чтобы ты сделала для новых членов отряда то же самое, что сделала для моих стражников. Сама видела, как тяжело дался им этот путь, на оружие жалко глядеть.
— Ты ведь говорил, что у Павильона не будет испытания.
— Я говорил, что не было раньше. С тех пор прошли годы. Я не прошу чего-то столь же хорошего, как ты сделала для Гавала и Кирта, но что-то лучшее, чем то, что у большинства сейчас и то, что не займёт много времени.
Виликор кивнула:
— Хорошо, сделаю, это несложно. Тем более что Эраст уже может мне помогать. Но раз уж ты решил готовиться к неприятностям, не заняться ли мне ещё раз твоими стражниками? Только не ими самими, а их телами?
— Телами? Ты имеешь в виду татуировки?
Виликор поморщилась:
— Это не татуировки, а начертания. Первые тоже могут быть очень хороши, но они делаются раз и навсегда, могут вредить и их потом сложно удалить. Начертания гораздо лучше.
Довольный, я воскликнул:
— Отлично! Тогда начни с командиров, хорошо?
И уже собрался двинуться прочь, к Кирту и Гавалу, когда Виликор поймала меня за локоть. Через мгновение другой рукой она вбила в камень пола Флаг, и мы с ней оказались под серым, полупрозрачным куполом размером три на три шага.
Три вдоха Виликор молча на меня смотрела, а затем сказала:
— Сегодня такой день, что и мне не хочется строить догадки, а хочется получить прямой и недвусмысленный ответ. Ты ведь воспользовался своим талантом и сделал для меня даже больше, чем для отца? Стёр трёхцветный Указ?
Я ответил коротко и прямо как она и хотела:
— Да
Губы Виликор изогнулись в лёгкой улыбке:
— Зачем?
И здесь я уже не сумел ответить коротко:
— Я решил, что именно так правильно входить в город Древних. Свободным.
Виликор задумчиво кивнула, негромко заметила:
— Разрушение на отце тех запретов кланов Третьего пояса привело к беде, к смерти остатков нашей семьи, — Я вздрогнул, но Виликор продолжала говорить дальше и слова её успокаивали меня. — Но это не полная правда. Мачеха бы всё равно втравила нас в неприятности. Не эти, так другие, как это случилось в детстве. Отец был хорошим начертателем, но плохим отцом и плохим главой семьи. Он не всегда понимал, к чему приведут его поступки, как главы. Эта ноша оказалась ему не под силу, жаль, что он оказался старшим из уцелевших.
Не выдержав, я заметил:
— Это общая беда. Я тоже не понимаю, к чему приведут меня поступки и не раз жалел о том, что совершил.
— О да, — Виликор покачала головой. — Сожаление о поступках — это тоже мне знакомо. Очень и очень хорошо.
Раньше, чем я успел ответить хоть что-то, Виликор выдернула Флаг и пелена, скрывавшая нас, исчезла, оставив под десятками взглядов. Я покосился в одну сторону — кривящий губы Гилай, Хахпет и Ирая, в другую — Ория и Точтал. И расплывчато пообещал:
— Мы ещё поговорим с тобой.
Виликор усмехнулась:
— Конечно, старший. Ещё поговорим.
Мы провели здесь половину дня, прежде чем двинулись дальше. Раненые привели себя в порядок, пополнили запасы зелий, получили оружие получше, а Виликор успела даже побывать под куполом формации и с Киртом, и с Гавалом. Удивительно, но они сразу прибавили в опасности, темнота их силы явно изменилась. И это не могло не радовать меня.
Жаль, что я забыл о татуировках, вернее, о начертаниях на тело. Или может быть раньше Виликор и не хотела наносить их другим? Может, они входили в число запретов трёхцветного Указа? Нужно бы позже спросить. Когда мы оба немного отойдём от сегодняшнего разговора.