– Одержимый человек продолжил бы исследования сам. Подпольно, тайно. Как угодно, но добился бы результата, о котором так мечтал.
Ксения устало опустила голову на руки.
– Но мы ничего не знаем… Где он? Почему убивает людей?
– Тут должен быть какой-то мотив, – Арсус поморщился, глаза словно кололи тысячи песчинок. – У нас есть немного времени, давайте поспим.
– Но…
– Нам нужны силы, – согласился Хан. – И свежая голова.
– Хотя бы пару часиков, – Арсус потянулся и зевнул. – Главное, вычислили этого гада. Хан – молодец! Прямо шкурой чувствую, что это он.
– Ты со шкурой-то не очень увлекайся, – тихо усмехнулся Хан. – Помни про медведей, разгуливающих по улицам.
Арсус и Ксения одновременно, как по команде, уставились на друга.
– Хан, это один-ноль в твою пользу, – девушка удивленно прыснула со смеху. – Не ожидала от тебя.
– Я просто замещаю Лера, – Хан спокойно улыбнулся и похлопал по плечу ошарашенного Арсуса. – Получается?
21
Лер всегда считал, что ему разговорить человека – раз плюнуть. Даже еще проще. Для этого и сверхспособности нужны не были. Тем более, позорный провал в метро – такой подставы от земли он никак не ожидал – и целые сутки бездействия в лаборатории Патриота гнали в бой. Хватит, наотдыхался.
Так Лер и заявил полусонным друзьям, накинувшимся на него с объятиями в ленинградском штабе.
– Ну хватит, хватит, живой я, здоровый, – Лер неловко ухмыльнулся в бороду, неуклюже скрывая радость. – Только голова побаливает.
Головная боль мучила Лера задолго до инцидента в подземке. Из-за нее плохо спалось, иногда мучили кошмары. Но все это – издержки тяжелой работы. Об этом он врачам решил не докладывать – еще отправят на полное обследование. Нет уж – лучше работать.
Единственная зацепка, которую им удалось обнаружить с помощью майора Вершинина, была не слишком надежной – в Ленинграде жил фронтовой друг Виктора Розанова.
– Не может же быть, чтобы у человека никаких связей не было, – Лер покачал головой. – Товарища этого я беру на себя.
– Может, лучше кто-то из нас съездит, – неуверенно предложила Ксения. – А ты еще отдохнешь…
– К курортам мы непривычные, – отрезал Лер, пряча в карман бумажку с адресом. – Гада этого поймаем, а там посмотрим.
Ему нужно было опереться на что-то, увидеть, что он способен на то, чего не могут другие. К земле теперь придется относиться с осторожностью – чего-чего, а такой черты характера Лер у себя никогда не наблюдал. Осторожность – почти что трусость, по крайней мере он привык так считать.
«Трусость – это боязнь признать свои слабости, чтобы разумно использовать силу, – раздался в его голове строгий голос Казачанского. – Песок – вернее, кварцы в его составе – могут погубить тебя. А вместе с тобой – и всю команду».
Этого Лер не хотел.
22
Юрий Тигранович окинул Лера подозрительным взглядом. В щель, на которую позволила открыть дверь железная цепочка, вряд ли можно было много рассмотреть, но Лер на всякий случай улыбнулся.
– Кого-кого ищешь? – проскрипел седой мужчина из-за двери.
– Виктора Розанова, – жизнерадостно отозвался Лер. – Вот вас только нашел. Вы же друзья?
– Гуляй, парень, – сухо отрезали в квартире, и дверь захлопнулась у Лера перед носом.
Он оторопело поморгал и снова нажал кнопку звонка. Дверь приоткрылась.
– Молодой человек! – Мужчина заклокотал от возмущения. – Не вынуждай меня звонить в милицию!
– Да вы выслушайте, – Лер приложил руки к груди. – Я от отца, вы служили все вместе…
– Мне вам сказать нечего, – сухо оборвал старик и щелкнул замком.
Лер стиснул зубы и позвонил в квартиру несговорчивого фронтовика. Глухо. Никто не думал открывать ему, даже шагов не было слышно.
Вот и уболтал. Очень хотелось что-нибудь разнести, желательно прямо вот эту дверь, можно вместе с половиной злополучной квартиры. Еле сдерживаясь, Лер повернулся и опустился на верхнюю ступеньку лестничной площадки. Ну что ты будешь делать?! В сердцах он саданул кулаком по стене подъезда, подкрепив удар сочным ругательством на родном армянском языке.
За спиной распахнулась та самая дверь:
– Земляк?!
Через полторы минуты Лер уже сидел у Юрия Тиграновича на кухне и макал в чай песочное печенье.
– Ничего покрепче нету, друг, извини, доктора запретили, – хозяин виновато улыбнулся и вдруг спохватился: – А чей же ты сын будешь?
Лер застыл, поперхнувшись печеньем.
– Неужели Рубика? – ахнул старик. – Гаспаряна?
– Угадали, – Лер расплылся в нервной улыбке, перестав судорожно стискивать чашку в пальцах. – А что? Похож?
– Похо-ож, – довольно протянул Юрий Тигранович. – Борода мешает, а так – вылитый! Как отец?
Следующие четверть часа Лер вдохновенно плел байки, мысленно желая неведомому Рубику Гаспаряну всяческого здоровья и долгих лет жизни. И только на третьей чашке чая разговор, наконец, повернул в нужное русло.
– Так что же ты от Витьки хочешь?
– Виктор Сергеевич же ученый, – Лер кинул испытующий взгляд на хозяина дома. – Я сам физикой занимаюсь. Вот отец и сказал, так и так, поезжай в Ленинград, может, чем-то подсобит…
– Ученый… – Старик тяжело вздохнул. – Был ученый. Да весь вышел.
Лер нахмурился, внимательно глядя на Юрия Тиграновича.
– Выдумал он там штуку какую-то, – поморщился тот. – Я сам в этом ни бум-бум. С землей что-то там…
– Сейсмические разработки, – подсказал Лер.
– Во-во. Говорил я ему, не суйся, природа не любит, чтобы ей управляли, – какой ты земле указ? Но он как помешался. Годами сидел над своим детищем. Дома не бывал. Таня его во всем поддерживала, все терпела…
– Это кто?
– Жена Витькина. Золотая женщина была, он на нее молился прям. Единственная, говорил, родная душа моя, – в голосе старика послышалась нотка обиды. – А потом эксперимент его этот взял да и провалился.
– Как же так! – сочувственно охнул Лер.
– Вот так. Недоработал он чего-то, да еще и на испытании генерала важного по лбу жахнуло. И все, Витьку отовсюду поперли. Волчий билет.
– И что же он? – напряженно спросил Лер.
– Он упрямый. Приходил ко мне, клялся, что все равно по-своему сделает, закончит свое изобретение, – Юрий Тигранович махнул рукой. – Уж как я его отговаривал! Поссорились даже. А потом эта беда с Таней приключилась.
– Какая беда?
– В мае тогда «Зенит» с «Торпедо» играл. Один-пять продул, шумное было дело. Болельщики как с ума посходили, устроили побоище страшное – военные несколько часов разгоняли, милицию аж в Финский залив загнали, – старик горько усмехнулся. – Громили все что ни попадя. И невинных людей зацепили. Столько жертв, раненых… И Таню. На месте.
Лер промолчал, не зная, что сказать.
– Что она делала-то там, никто не знал. Ох, Таня, Таня… Витька обезумел. На похоронах стоял черный весь, ни на что не реагировал. Ночевал у меня, говорили до утра. А потом – исчез.
– Как исчез? – не понял Лер. – И ничего не сказал?
– Ни словечка, – Юрий Тигранович грустно посмотрел в свою чашку. – Я и домой к нему ездил, никто его не видел. Был человек – и нет человека. Где-то он сейчас, жив ли…
– Когда же это случилось?
Старик поднял взгляд на календарь, висящий над кухонным столом:
– Да вот годовщина. Тани-то завтра одиннадцать лет как не стало.
23
– Нам нужно съездить домой к Розанову! – Лер ураганом влетел в штаб. – Я достал адрес.
Листочек в клетку, на котором круглым стариковским почерком был аккуратно записан адрес, лежал у него в кармане. Там же лежала другая бумажка, с телефоном Юрия Тиграновича, который просил «не забывать старого отцовского товарища», и впихнутый Леру кулек с печеньем.
– Не нужно, – мрачно отозвался Арсус.
– Не понял, – Лер нахмурился.
– Покажи адрес, – попросил Хан.
Лер подошел к столу, порылся в кармане, выудил сначала печенье, потом листок. Ксения удивленно посмотрела на кулек, Арсус тут же вытащил из него угощение и захрустел. Хан, не обращая внимания на сладости, пододвинул к бумажке, которую принес Лер, другой лист бумаги, напечатанный на машинке. Указал пальцем на одну из строк. Лер перевел взгляд с одного листка на другой. На двух разных бумагах по-разному написанный стоял один и тот же адрес.
– Это что?
– Дом. Который упал самым первым.
– Не понимаю, как этот дурак Вершинин сразу этого не заметил! – зло выругался Арсус, рассыпая крошки от печенья.
– Мы тоже не сразу поняли, – успокоила его Ксения.
– М-да-а… – Лер тяжело опустился на стул, сверля бумагу взглядом. – Но почему он снес собственный дом?!
– Без понятия, – Арсус потер лицо широкой ладонью. – Что еще ты узнал?
– Какой кошмар, – Ксения покачала головой, как будто отказывалась верить в его рассказ.
Леру показалось, что девушка сморгнула пару слезинок, но в следующее мгновение она смотрела на него совершенно сухими глазами.
– Это мотив, – ухватился за версию Арсус. – Из науки выгнали, жена умерла. Может быть, он от отчаяния поехал головой? И превратил свое детище в оружие?
– Но почему дом…
– Они жили в нем вместе. Может быть, чтобы уничтожить все, что напоминает ему о ней, причиняет боль?
– Подождите, – вмешалась Ксения. – Где погибла его жена?
– Рядом со стадионом где-то, на улице, – Лер пожал плечами.
– Получается, это Крестовский остров, – из вороха бумаг на столе Арсус вытащил карту города. – Дом их был вот тут. А она погибла… Где-то вот тут.
Он нарисовал ручкой жирные точки.
– А катастрофа в метро была вот тут! – Ксения взяла у него ручку и нарисовала третий кружочек на карте. Подумала и соединила их линиями.
Получившийся зигзаг ни о чем не говорил, не складывался ни в монограмму жены ученого, ни в ее портрет, ни во что-либо еще логичное.
– При чем же тут метро, – Лер наморщил лоб так, что свело мышцы. – Никак не вписывается.
Они помолчали, таращась на карту. Каждый чувствовал, как уходит, убегает из рук время. Даже часы в комнате, казалось, тикали все более отчетливо и тревожно.