емя доставил добытые разведкой сведения первостепенной важности и тем способствовал принятию стратегических решений, приведших к одержанию решительного успеха над противником».
К слову, этот орден стал третьим в «иконостасе» героя, после орденов Св. Станислава 3-й степени (от 6 мая 1910 г.) и Св. Анны 3-й степени (от 14 февраля 1913 г.). Но не последним…
Только в одном 1915-м его наградят ещё четырьмя орденами. И все будут даны за боевые отличия.
Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом от 26 февраля — «за отличия в действиях против неприятеля в период боёв с 27 сентября по 21 октября 1914 г.»;
Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» от 1 августа 1915 г. — «за отличия в делах против неприятеля в период боёв с 1-го декабря 1914 г. по 1-е июня 1915 г.»;
Св. Анны 2-й степени с мечами от 10 декабря 1915 г. — «за отличия в делах против неприятеля при штабе Рижского укреплённого района»;
Св. Станислава 2-й степени с мечами от 24 декабря 1915 г. — «за отличия в период боёв с 21-го октября по 1-е декабря 1914 г.».
Но и это ещё не всё. 15 февраля 1915 г. Ткачёва производят в чин есаула.
Вячеслав Матвеевич в воздушных боях одержал только 5 побед.
Вне всякого сомнения, их было бы гораздо больше, но вероятнее всего этому помешали назначения на вышестоящие должности, начиная с инспектора.
В марте 16-го Ткачёв сдаёт командование отрядом и убывает в Киев для формирования 11-го авиационного дивизиона. Его временно прикомандировывают к 3-й авиационной роте.
25 марта Ткачёва назначают временно исполняющим должность командующего 11-м авиационным дивизионом. Почти через месяц — 21 апреля утверждают в этой должности.
9 сентября следует новое назначение — исполняющим обязанности Инспектора авиации армии Юго-Западного фронта.
24 декабря это назначение утверждается.
3 декабря Ткачёва производят в чин войскового старшины, а 11 января 1917 г. из этого чина переименовывают в подполковники с зачислением по инженерным войскам.
9 июня 1917 г. тридцатидвухлетнего подполковника назначают исполняющим должность начальника Полевого Управления авиации и воздухоплавания при штабе Верховного Главнокомандующего.
И ещё в 1917-м будет производство в полковники (25 августа 1917 г.) и награждение Георгиевским оружием (8 мая 1917 г.) — «за то, что, будучи командиром 11-го авиационного дивизиона в чине есаула во время боёв под Тарнополем 25-го мая 1916 г., несмотря на губительный огонь зенитных орудий противника, неоднократно прорывался в тыл противника, производил там разведку и своевременно давал ценные сведения о противнике; при этом того же 25-го мая встретившись с "альбатросом" противника, вооружённым пулемётом, вступил с ним в бой и заставил противника обратиться в бегство.
19-го, 21-го и 27-го июня 1916 г. в районе p.p. Липы и Стыри им были добыты и своевременно доставлены в штаб армии сведения особой важности о сосредоточении в этом районе сильной ударной группы противника, угрожавшей прорывом нашего фронта в направлении на Луцк, благодаря чему своевременно принятыми мерами противнику нанесён был полный разгром.
27-го июня во время разведки аппарат подполковника Ткачёва был повреждён разорвавшимся снарядом противника, особенно правое крыло, которое во время полёта могло деформироваться».
В том же 1917-м Вячеслав Матвеевич завершает приятную работу над первым в истории русской военной авиации пособием по тактике ведения воздушного боя (Материалы по тактике воздушного боя. Пг, 1917 г.).
«Материалы» были составлены им на основании боевой практики в Луцком районе осенью 1916 г.
В них он особо подчёркивал, что целью активных воздушных средств (истребительных) является решительный бой на малой дистанции, так как только в этом случае можно с большой уверенностью рассчитывать на победу.
Как показала жизнь, в этих «Материалах» Ткачёв заложил фундамент для развития тактики истребительной авиации в России, дав импульс другому выдающемуся русскому лётчику, Е. Крутеню, для написания работы «Воздушный бой», ставшей уже настольной книгой для русских лётчиков.
Вот каким увидел Ткачёва генерал-майор И.К. Спатарель: «…я услышал обрывок разговора двоих: долговязого гвардейца-кавалериста и Ткачёва.
— …Хотите, чтобы я возился с дурно пахнущими железками? — продолжал горячась, гвардеец. — Никогда! Офицер-авиатор не должен уподобляться грязному мастеровому… Я лётчик — моё дело летать…
— Итак, — внешне любезно с досадой возражал Ткачёв, — вы смеете утверждать, что теория полёта ни к чему? Очень вам благодарен! Но скажите, пожалуйста, зачем же столь усердно артиллеристы штудируют баллистику? — Ткачёв резко повернул голову: — А казалось бы, проще — палить по цели, и всё! И наконец, ваше пренебрежение так называемыми железками — смешно… Имейте в виду, что, если во время военных действий вам почему-либо придётся спуститься, вы без помощи "мастерового" не сможете даже завести мотор…
Потом я видел, как Ткачёв летает. Красиво это у него получалось. С той чистотой, отшлифованностью, которая свойственна настоящему мастеровому.
Ни одной лишней секунды при опробовании мотора. Энергичный взлёт. Чёткость эволюции в воздухе. Устойчивая, уверенная посадка. Вылезет из самолёта — и опять ни одного лишнего жеста или слова. Если можно так выразиться, он летал серьёзно. Чувствовалась и его любовь к полётам, и спокойная уверенность в себе, свойственная людям, хорошо знающим своё дело.
Лишний раз я убедился в этом на аэродроме. В тот день на самолёте Ткачёва устанавливали новый пропеллер. Механик нервничал, воздушный винт почему-то плохо садился на вал мотора. Ткачёв в это время, согнувшись, осматривал шасси. Но вдруг после очередной безуспешной попытки механика взглянул на него, быстро подошёл, сказал холодно:
— Позволь-ка…
Взял пропеллер, широко расставив руки, и сразу, без перекоса, точно насадил его на коническую втулку вала. В отношениях с офицерами, особенно с аристократами-белоручками, Ткачёв был независим, холодно учтив. На солдат же просто не обращал внимания, как будто их не существует. В нём чувствовалась властность. Его уважали и побаивались…»
«Ткачёв был личностью незаурядной. Сам много и хорошо летал. Благодаря боевому опыту, тактической грамотности и организаторским способностям он быстро выдвинулся».
Октябрьская революция застала В.М. Ткачёва в Ставке.
Там же он и принял своё окончательное решение, которое убедительно выразил в отправленной им в Петроград телеграмме: «Разрубать своими руками то, в создании чего я с таким трудом и риском я сам участвовал, я не могу. Теперь для авиацентра осталась лишь одна забота возможно больше сохранить из того, что мы имеем, а это в настоящий момент сможет лучше выполнить не единоличная власть. А коллектив, я прошу вас взять эту задачу на себя. А я уезжаю туда, где будут формировать те здоровые силы, которые должны будут спасти нашу Родину».
В конце ноября 1917 г. он покинул Ставку в Могилёве и уехал на Кубань. Но прежде чем он туда попадёт, ему предстояло преодолеть поистине героический путь, с двумя арестами и побегами по пути. В начале 1918-го Ткачёв вступает в белый партизанский отряд полковника Кузнецова — рядовым. Отряд действовал против войск Северо-Кавказской Советской республики в районе г. Майкоп. Там он попадает в плен и едва избегает расстрела. От смерти его спасли заступившиеся за него кубанские казаки.
Только в марте 1919-го Ткачёв сформировывает в Екатеринодаре 1-й Кубанский авиационный отряд. И уже в мае (20 — 21) с отрядом участвует в операции в районе станицы Великокняжеская. Там во взаимодействии с авиаотрядом Донской армии они действуют против частей 10-й армии красных и кавалерийских дивизий С.М. Будённого и В.М. Думенко.
30 мая Ткачёва ранили с земли во время одной из атак…
В июне 1919-го его производят в чин генерал-майора после успешных действий под станицей Великокняжеская (бои на Царицынском направлении в июне — июле 1919 г.).
А 1 апреля 1920 г. «новоиспечённого» генерала назначают начальником Авиации ВСЮР (с 14 апреля 1920-го — начальник Авиации Русской армии генерала П.Н. Врангеля).
Как пишут авторы книги «Военлёты погибшей империи», благодаря усилиям Ткачёва «малочисленные белые авиачасти вскоре стали грозной силой, не раз решавшей исход наземных сражений. Ткачёв уделял больше внимания боевой подготовке лётчиков, обучению их умению летать строем и слаженно действовать в группе, точно следуя приказам командира. Для лучшей заметности командирские машины получили особые цветные обозначения (яркая окраска капота и широкая полоса вокруг фюзеляжа). Кроме того, каждый отряд получил собственные знаки отличия в виде индивидуальной раскраски рулей поворота (разноцветными полосами, чёрно-белыми квадратами и т. д).
Тщательно прорабатывались способы взаимодействия авиации и наземных войск. В частности, была внедрена специальная система сигнализации с помощью уложенных на земле геометрических фигур из белых полотнищ, хорошо различимых с большой высоты. К примеру, ориентированная по ветру буква UT", выложенная возле штаба полка или дивизии, означала, что командир данного подразделения требует от лётчика немедленной посадки для передачи какого-то важного сообщения. Форма фигур периодически менялась, чтобы не дать красным возможности с помощью ложных сигналов заманить белых лётчиков в ловушку. Авиаторы, в свою очередь, передавали донесение на землю с помощью вымпелов или различных комбинаций цветных сигнальных ракет. А когда в симферопольском авиапарке на два самолёта установили радиостанции, эффективность воздушных разведок ещё более возросла. Надо заметить, что столь чёткой системы связи "между небом и землёй", как та, что организовал Ткачёв, не было ранее ни у белых, ни у красных».
Свой особый талант и выдающиеся организаторские способности Ткачёв проявил и во время прорыва фронта в Северной Таврии кавалерийской ударной группой Д.П. Жлобы, угрожавшей захватом Мелитополя. В частности, Вячеслав Матвеевич разработал план операции по сдерживанию красной кавалерии с помощью авиации.