В 1946 г. Степан Дмитриевич назначен командующим ВВС Киевского военного округа. С 1947 г. — генерал-инспектор бомбардировочной авиации и заместитель главного инспектора по ВВС Главной инспекции Вооружённых сил, с 1951 г. — командующий ВВС войск Дальнего Востока и ДВВО, с 1956 г. — начальник военной кафедры Ленинградской лесотехнической академии.
В 1963 г. генерал-полковник авиации (1944 г.) Рыбальченко в возрасте 60 лет уволен в запас.
Сергей Игнатьевич Руденко войну встретил в должности командира 31-й авиационной дивизии. Уже тогда при перелёте на фронт ему пришлось проявить свою решительность. Об этом случае он весьма интересно написал в своих мемуарах буквально следующее: «Прилетаем в Казань и видим: на аэродроме выложен крест — посадка запрещена. На старте никого не было, а наш Ли-2 стоял неподалёку от ангара. Что ж, крест крестом, а всё равно
надо садиться. Ведь за мной идёт полк, горючего на самолётах в обрез. Сел, выскочил из машины и — к посадочному знаку. Стоявший возле него человек в гражданской одежде хмуро спрашивает:
— Почему вы сели?
— Летим на фронт, — отвечаю ему. — А вы почему крест держите?
— Здесь запрещено садится.
— Кто запретил?
— Начальник аэродрома.
Я твёрдо и решительно приказываю:
— Выкладывайте посадочный знак! Видите, самолёты на кругу.
Он отказывается. Тогда сам беру полотнище и начинаю растягивать его. Но он мешает мне. Снова пытаюсь урезонить упрямца: на самолётах, мол, горючее на исходе, но тот всё равно не соглашается. Что делать? Вынимаю из кобуры револьвер и говорю:
— Если вы сейчас же не выложите "ТТ" и начнёте принимать самолёты, буду стрелять. Мы на фронт летим, а вы мешаете нам. У истребителей горючее на исходе. Вместо того чтобы воевать, побьются здесь».
В ноябре 1941 г. Руденко назначают командующим ВВС 20-й, затем 61-й армий. С января 42-го он — командующий ВВС Калининского фронта, с апреля — 1-й оперативной авиационной группой Ставки ВГК, с июня — заместитель командующего ВВС Юго-Западного фронта.
В сентябре 1942 г. Сергея Игнатьевича ставят на должность командующего 16-й воздушной армией, которой он будет командовать до конца войны на Сталинградском, Донском, Центральном, Белорусском и 1-м Белорусском фронтах.
Маршал авиации Е.Я. Савицкий, характеризуя Руденко, отмечал: «Давнее знакомство позволило мне хорошо узнать этого выдающегося человека, посвятившего всю свою жизнь авиации. Сергей Игнатьевич Руденко обладал колоссальным опытом и до тонкостей знал авиационное дело. Это был талантливый командир, человек высокой культуры и глубоких разносторонних знаний».
Считается, что генерал Руденко «творчески подходил к вопросам боевого применения авиации, принимая неожиданные для противника решения.
В ходе Висло-Одерской стратегической наступательной операции по его инициативе впервые в практике войны заранее планировалось некоторым соединениям действовать с аэродромов, захваченных советскими танкистами в тылу противника, а также использовать отдельные участки автотрасс в качестве аэродромов».
Едва ли не главную роль сыграл Руденко и в создании пунктов наведения самолётов с земли.
Из воспоминаний генерал-майора авиации А.Ф. Семёнова: «Они впервые появились именно здесь, под Сталинградом. И это сразу расширило боевые возможности авиации. Авиационный командир стал гораздо больше влиять на ход и исход каждого воздушного боя, получил возможность осуществлять наращивание сил. Возросла эффективность боевых вылетов. Уменьшились потери из-за неорганизованности и разобщённости в действиях как боевых групп одного и того же полка, так и различных родов авиации».
Лазарь Константинович Бронтман, достаточно известный в те времена военный корреспондент, встретился с командующим 16-й воздушной армией 18 июня 1943 г. В своём рабочем блокноте он записал: «Днём был у командующего воздушной армией генерал-лейтенанта Руденко и его начштаба генерал-майора Брайко.
Живут они в лесу, в целом земляном городе. Блиндажи трёх-четырёхкомнатные, чистота, порядок, окна со стёклами и занавесками, телефон с Москвой.
Принял меня отлично. Выпили, сели на траву и беседовали около трёх часов. Рассказал о тактике массированных налётов, говорил, что такое прикрытие наземных войск и господство в воздухе, что в воздухе дорогу наглухо не закроешь и проч. Постреливали зенитки, покусывали комары. Генерал высок, статен, живое лицо, блондин, чуть седой, очень культурный и обходительный.
В свою авиацию влюблён и чуть-чуть к ней неравнодушен».
Не менее интересно и воспоминание о Руденко, которое оставил генерал-лейтенант К.Ф. Телегин: «Обладавший, казалось, неисчерпаемым запасом отменно прочного врождённого здоровья, С.И. Руденко выглядел значительно моложе своих тридцати восьми лет, румяное лицо и внимательный, всё подмечавший взгляд голубых глаз, в которых отразилась синь того самого неба, без которого он не мыслил своего существования, буквально покоряли своей непосредственностью. В его внешнем облике своеобразно соединялись почти юношеская способность к смущению с суровостью воина, не раз глядевшего в глаза смертельной опасности. <…>
С провинившимся он всегда разбирался кропотливо и внимательно и, если вынужден бывал наказывать, то применял взыскания с завидным педагогическим эффектом».
Приехал однажды к Руденко командующий ВВС Войска Польского генерал Полынин. Сидели они в его комнате на командном пункте. Сергей Игнатьевич принимал доклады и подписывал документы. А ближе к полуночи решил температуру проверить. Подержал под мышкой термометр около десяти минут и отдал Полынину:
— На, посмотри.
Тот глазам своим не поверил. На термометре было сорок с одной десятой.
— Что это, термометр неисправный? — спросил Полынин.
— Бывает и больше, — ответил Руденко. — Приступ малярии начался. Пройдёт день, и температура пойдёт на убыль. А через три дня будет в норме.
— Как же ты работаешь?
— Ты же видишь. Высокая температура бодрости придаёт, живее крутишься.
После войны Сергей Игнатьевич командовал 17-й воздушной (с февраля 1947 г.), а с декабря 1948 г. — воздушно-десантной армиями.
В сентябре 1949 г. его назначают на должность начальника Главного штаба ВВС.
В августе 1950 г. он — командующий Дальней авиацией, заместитель Главкома ВВС.
С июня 1953 г. начальник Главного штаба — 1-й заместитель Главкома ВВС, с февраля 1958 г. — 1-й заместитель Главкома ВВС.
В мае 1968 г. назначен начальником Военно-воздушной академии им. Ю.А. Гагарина. С августа 1973 г. — в Группе генеральных инспекторов.
В своих воспоминаниях маршал авиации (1955 г.) Руденко, размышляя о пройденном пути в авиации, напишет: «До войны я знал многих офицеров и генералов. Перед некоторыми преклонялся, восхищался их эрудицией, знаниями. Вспоминается один известный генерал.
Сначала он командовал авиачастями, затем работал преподавателем в академии, прекрасно выступал с лекциями и докладами, грамотно проводил разборы. На фронте я встретил его в качестве начальника штаба объединения. Выглядел он совсем по-другому. Генерала буквально преследовали неудачи: то противник разобьёт аэродром, то свои наземные войска окажутся без прикрытия, то экипажи не вернутся с задания. А за все эти просчёты надо отвечать и перед начальниками, и перед подчинёнными. И вот он передо мной подавленный, растерянный, почти неспособный решать и распоряжаться. Куда девались его знания и эрудиция?
Встречал я на фронте и таких людей, которые в мирное время вроде ничем не выделялись. На войне же, в боевых условиях, они заметно отличались своей волей, собранностью, умением в критический момент принять правильное решение.
Самое сильное впечатление оставляли, однако, те командиры, у которых военная жилка проявлялась в любой обстановке, как на учениях, так и в бою. При встрече с опасностью они испытывали какое-то особое вдохновение. И тогда наиболее зримыми становились их лучшие командирские и просто человеческие качества, решительность, воля, находчивость как бы удваивались».
Степан Акимович Красовский войну встретил в должности командующего ВВС Северо-Кавказского военного округа. Затем
он командующий ВВС 56-й армии Южного фронта, на базе которых в мае 42-го была сформирована 2-я воздушная армия.
С ноября 1942 г. — Красовский командующий ВВС Юго-Западного фронта, из которых была сформирована 17-я воздушная армия.
«Среднего роста, плотный, с характерными усиками и блестящей лысиной, подчёркивавшей выпуклый лоб и цепкие внимательные глаза, он даже своей внешностью производил впечатление сурового, волевого и решительного человека», — напишет о нём генерал-полковник авиации Г.У. Дольников.
Он же отметит у Степана Акимовича белорусский акцент, необычайную энергичность, обаятельность и любовь к авиации.
И действительно, Красовский немало сделал для её развития.
В воздушной армии Красовского называли Батя. И звали его так не случайно. Как расскажет генерал-майор авиации А.С. Куманичкин, «если лётчики кого-то зовут так, значит, этот человек завоевал всеобщее признание и — пусть не считают меня сентиментальным — любовь».
В частях он бывал порой чаще, чем комдивы. «И каждый его приезд — обстоятельное, взыскательное изучение положения дел в части. Недаром лётчики любили, чуть передразнивая Батин говорок, повторять: "Батя прилетит и пройдётся мокрой тра-а-пкой начальству по бр-р-у-ху".
Красовский прилетал, вникал, намётанным глазом определял наши промахи, с интересом присматривался ко всему, что могло пригодиться в других частях армии. Память у Бати была отменная, и, пожалуй, о каждом из нас он знал больше, чем мы друг о друге…
В коротких вопросах командарма всегда скрывался какой-то особый смысл. Цепкий Батин взгляд буравил тебя насквозь, и твои ответы, очевидно, тут же соотносились с внешними впечатлениями командарма. Батя как бы ненавязчиво предлагал собеседнику: Думай! Думай об истинном смысле своих вопросов. Разгадаешь — молодец! Значит, я в тебе не ошибся!..