Я кивнула, сглотнув комок. А потом он взял мой телефон, отвлекая мое внимание от его глаз.
— А принести это нам? Сдать своего лучшего друга? Это было тяжело. И это доказывает, что ситуация изменила вас в лучшую сторону.
— Не в лучшую, — ответила я. Но не стала спорить с частью об изменениях. Больше для меня уже ничто не будет таким, как прежде.
Детективы оставили нас в главной комнате, пока беседовали с нашими родителями в застекленной конференц-зале, вероятно, рассказывая им, что будет происходить дальше. Теперь они поговорят со школой. Я провела пальцем по бутылочке своей нетронутой содовой. Звонил телефон диспетчера, журчал фонтан с водой. Я посмотрела на Тейта, который сидел через четыре стула от меня, уставившись на свои покрытые кровью костяшки пальцев.
— Я не могу перестать смотреть на нее, — внезапно, словно из ниоткуда услышала я его голос.
Я подняла глаза, не уверенная, о чем он говорит и вообще ко мне ли он обращается. Я не знала, хочет ли он, чтобы я что-то ответила. Но я передвинулась на два стула ближе. На всякий случай. Он посмотрел на меня, и я поняла, это было правильным решением.
— Запись со Стеллой, — пояснил он, сквозь припухшие губы. — Не знаю, зачем я сделал это в первый раз. Это как тыкать по синяку. Но я все продолжал и продолжал. Иногда пять-шесть раз подряд. Вот как я все понял.
— Понял, что это Джексон, — сказала я. У меня в груди все сжалось. Я не могла представить, что он сейчас чувствует.
Он кивнул.
— Изножье кровати выдало его. На левом углу есть зарубка. — Тейт откинул волосы со лба, и я заметила тонкий белый шрам у самой линии волос. — Я сделал эту зарубку в день, когда он получил эту кровать. Вечеринка на его тринадцатый день рождения. Мы были идиотами, спрыгивали с нее, притворяясь, что выполняем трюки на скейтборде.
Он замолчал, очевидно, потерявшись в воспоминаниях.
Я втянула воздух.
— Как ты думаешь, она знала?
— О записи? — Он пожал плечами. — Я не знаю. Она никогда... Я не знаю.
— Нутром чую, что она не знала, — сказала я.
— Ага, — ответил он приглушенным голосом. А потом он прочистил горло, распрямив плечи. — Ты должна была выбрать целью меня.
Мои щеки запылали, что было нелепо. Мне пора бы уже привыкнуть.
— Я пыталась.
— Хорошо, — ответил он.
— Нет, не хорошо. Я сожалею об этом. Сильно.
— Не нужно, — сказал он. Потом он снова кашлянул, прочищая горло. — Итак, значит, Менни был идейным вдохновителем?
— Ага.
Он кивнул, хотя все еще выглядел недоумевающим.
— Менни же твой друг, да?
Слова больно ударили меня.
— Он был им.
— Ну да, — произнес он, и я знала, что он сейчас думает о Джексоне. О парне, с которым он перебрасывал футбольный мяч и прыгал с кровати, о парне, с которым они тоже когда-то дружили.
Моя мама вышла из конференц-зала, крепко сжав меня в объятиях, как только подошла достаточно близко. Я вдыхала запах ее волос и прикасалась к ее руке, заметив, что ее обручальное кольцо все еще на месте.
— Мам?
Она откинулась назад, но покачала головой.
— Не сейчас. Но я хочу сказать тебе, что все будет в порядке. Понимаешь? А теперь мы идем домой. Тебе нужен отдых.
Я кивнула, понимая, что сегодня больше не будет никаких ответов. И, может быть, это хорошо. Кажется, мне хватило ответов до конца моей жизни.
***
Четыре недели спустя единственным, что осталось после всего безумия, были три пустых шкафчика. Стелла ДюБуа, номер 268. Пустой, потому что она пошла гулять в сторону железнодорожных путей и больше не возвращалась. Джексон Пирс, номер 221. Пустой, потому что его отправили в специализированную исправительную школу после признания вины на прошлой неделе.
И Менни Рейнс, номер 164. Пустой, потому что его исключили. Приговорили к двум годам лишения свободы условно. Родители Кристен решили не выдвигать обвинения, но его интернет-вранье о Тейси оказалось большей проблемой. Два испытательных срока с электронным наблюдением.
Детектив Финдли был прав, меня не арестовали. Но мне назначили дисциплинарное наказание с неимоверным количеством обязательных рабочих часов до конца учебного года. Я считала это наказание слишком легким.
Я положила книги в мой шкафчик и посмотрела на дверцу шкафчика Стеллы. С тех пор как правда вышла наружу, она была покрыта стикерами. Наклейки с радугами и героями мультфильмов. Стикеры, которые наклеивают на скейтборды и – моя любимая – «Потри и Понюхай Ягодка», которая напоминала мне о первом классе.
Я не знаю, кто начал первым, но все продолжали это делать. Это глупо, наверное, но это так мы помним. Это способ оставить ее с нами.
— Привет, — сказал Ник.
Я улыбнулась еще до того, как почувствовала его руку на своей спине. Потом он взял мои книги, и мы пошли по коридору.
— Бургеры вечером? — Спросила я. — То резиновое дерьмо из «the Dock» в одном шаге от пластика.
Он покачал головой, но притянул меня ближе.
— А может мне нравится моя пластиковая пицца.
Тейси пронеслась мимо. Она быстро кивнула мне. Я улыбнулась в ответ, сдержавшись, чтобы не поморщиться. Ник поцеловал меня в макушку.
— Скоро все наладится.
— Все в порядке. — Даже если мне было чертовски больно, это было нормально. Я задолжала ей это. Я много чего ей задолжала.
— Печально, что это не единственное твое дело на сегодня, — сказал Ник. Я ясно видела, что он не хочет конкретизировать, но он это сделал. — Менни здесь.
— Что ты имеешь в виду? Его же исключили.
— Он здесь. В кабинете со своим отцом. Они ждут документы или еще что-то в этом роде.
Я замерла посреди коридора, уставившись на свои туфли и пытаясь представить это. Я не видела его с той ночи в раздевалке. Я не отрывала взгляд от пола. Моих черных туфель. Кроссовок Ника.
В поле зрения появилась еще одна пара ног. Такие же большие, как и у Ника.
— Привет, Тейт, — поздоровалась я, не поднимая глаз.
— Как я понимаю, она уже знает, — услышала я голос Коннора за своей спиной. Еще я унюхала запах духов Хедли, так что она тоже должна быть здесь.
— Мы можем просто сорваться, — сказал Ник. — Все, хм, пятеро. Пропустить урок.
Я недоверчиво посмотрела на него. Прямо таки пестрая толпа неудачников.
— Ага, вот только у нас с Пайпер через пол часа работы в школе, — сказал Тейт. Он тоже получил свою долю наказания. Это круто. У меня есть с кем поговорить, пока мы разбираем доски объявлений.
Но все же он прав. Мы не можем никуда пойти. И все же это мило, что они попытались. Что они тяжело работают над тем, чтобы оставаться моими друзьями, несмотря на весь бардак. Я попыталась им улыбнуться, но мои мысли были сфокусированы на Менни.
Он сидит один в том кабинете.
— Я собираюсь поговорить с ним, — сказала я.
Они собирались спорить. Все они, я читала это по их лицам. Но Ник сжал мою руку.
— Ты уверена?
— Да, уверена. Мы все знаем, что произошло, когда я ушла в прошлый раз. Я должна с этим жить.
— Это гораздо легче сказать, чем сделать, — сказал Тейт. — Я это понимаю.
Наверное, так и есть. И лучше, чем кто-либо другой.
— Я буду рядом, — сказал Ник. — Я подожду.
Все остальные разошлись, обещая написать или позвонить, или – в случае Тейта – не обещая ничего.
В офисе было тихо. Миссис Блат в задней комнате делала копии, а отец Менни заполнял документы. Менни, ссутулившись, сидел на стуле в самом углу и так усердно смотрел на стену, что я удивилась, как это она еще не треснула.
Я шагнула внутрь, ноги зашуршали по разноцветному ковру. Первым меня увидел отец Менни. Его лицо напряглось, мой желудок сжался, и я чувствовала, что прямо сейчас он не знает, что ему делать.
Я причинила ему боль. Я причинила боль им обоим, выдав Менни. Сомневаюсь, что хоть один из них хочет видеть меня здесь.
Но он все еще хороший человек. Мы обменялись вялыми улыбками, я скучала по сгоревшим сэндвичам и прозвищам.
Где-то в офисе ожил пылесос. Кажется, именно сейчас Менни и увидел меня. Я услышала, как он поерзал на деревянном стуле, и заставила себя посмотреть на него затуманенным взглядом, которым я ничего не увидела.
Между мной и стулом Менни было десять шагов. Такое чувство, что это были десять миль. А может быть и галактик.
Хватит. Хватит тянуть резину.
Я быстро прошла это расстояние и посмотрела на стул рядом с ним. Я стремилась к беззаботности, но в итоге вела себя немного жестко. Как всегда слишком много думаю.
— Привет, — произнесла я, и это было почти все, что у меня было для него.
— Уверена, что хочешь находиться так близко к главному преступнику Клервил Хай?
В его тоне не было слышно никакого дружеского подшучивания. Он был холодным и резким.
— Почему ты здесь? — Спросил он
— Хотела поздороваться.
— Зачем? Мы не друзья.
— Когда-то были ими.
— Ну, если ты ожидаешь извинений, цветов и прочего, этого не случится, — сказал он. — Я...
Он не закончил, но его голос смягчился, я и так знала. Он не может сказать этого. Хороший или плохой, я все еще его знаю. Я знаю, что значит, когда его предложения быстро выстреливаются и резко обрываются. Как и знаю, что означает то, как он крепко ухватился за подлокотники своего стула, так крепко, что костяшки его пальцев побелели.
Ему больно.
Ему больно, он напуган и, скорее всего, еще пара вещей. И все они плохие.
— Я понимаю, — сказала я, понижая голос до мягкого и личного. — Я не соглашаюсь с твоими действиями. И никогда не соглашусь. Но думаю, что я понимаю.
Он строго посмотрел на меня.
— Перестань приукрашивать. Поступки были плохими. Все просто.
— Ничто никогда не бывает так просто.
Я не понимала, как много значат эти слова, пока они не слетели с моих губ. Больше нет места для простоты. Не уверена, что оно вообще когда-то было.
Секретарша начала сшивать копии и я понимала, что этот маленький пузырек сейчас лопнет. Я повернулась к нему, прикоснулась к его руке.