На короткое время они разделились: Слон, взяв ключи у Черного, отключил брелоком сигнализацию, отпер двери и затащил кое-как обеспамятовавшего бригадного в салон джипа. Стас же вытащил из кармана полотняный мешок, нахлобучил его на голову местному "бригадефюреру" и, взяв за шиворот, поволок к открытой двери микроавтобуса.
Спустя минуту "Форд" уже неспешно катил по ночным улочкам Старого Вильнюса. Оба они сняли часть своего маскарадного прикида: форменные тужурки и маски. Слон находился за рулем; Стас сидел в салоне, используя лежащего на полу братка как подставку для ног.
— Минутку, — сказал он, когда выехали на набережную Вилии. — Тормозни!
Стас выбрался из салона наружу, рыскнул глазами по сторонам и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, выбросил в реку оба трофейных ствола.
Они привезли Черного в гаражный бокс.
Закрыли за собой браму, привязали "бригадефюрера" к стулу, раскатали обратно маски, сняли с Черного полотняный мешок, подключили переноску и направили сноп света в лицо задержанному.
Пора, однако, начинать допрос.
Слон коротко, без замаха, съездил "клиента" по уху.
Отпетый рэкетир, крепкий мужик лет тридцати двух, контролирующий нынче со своей "бригадой" большую часть проституции в городе, известный по прозвищу Черный… Ну и как, спрашивается, с такой вот сволочью следует разговаривать?
Черный, качнувшись от удара, что-то такое невнятное промычал.
— Наверное, он хочет с нами пообщаться, — предположил Стас.
— Думаешь? — с нотками сомнения произнес Мажонас. — Эй ты, сутенер хренов… скажи нам что-нибудь!
— Пластырь сначала сними, — напомнил ему Стас.
Пластырь оказался превосходного качества. Во всяком случае, когда Слон отодрал-таки полоску пластыря, "бригадефюрер" взвизгнул, как баба, а на внутренней липкой стороне полоски осталась часть его усов.
— Ну! — сказал Стас, прикурив сигарету от зажигалки Мажонаса. Пыхнув дымком, он посмотрел на "бролюкаса", чье лицо в свете довольно мощной лампы казалось маской, вырезанной из белого гипсокартона. — Расскажи-ка нам, как ты и твои "бригадные" воруете девушек и продаете их другим сутенерам…
— Так вы что, не из ментовки? — облизнув губы, спросил Черный. — Но это же… это же сущий беспредел!
Слон выдал ему еще одну звонкую затрещину.
— Из полиции мы или нет, — сказал он, — тебе должно быть без разницы. Твое дело — отвечать на вопросы. Гавкнешь что-то не то, соврешь, к примеру, я для начала выставлю тебе зубы! Потом прострелю коленную чашечку. А дальше… Короче, решай сам, Черный, как тебе дальше жить.
— Вы бы сначала перетерли свою тему с моими друзьями из полиции, — вроде как даже с легкой угрозой заявил "бролюкас". — Че вам вообще надо от меня?
Слон, коротко выругавшись, двинул его рукоятью "стечкина" по зубам.
Черный, выплюнув вместе с кровью один из передних зубов, сказал:
— Ладно, спрашивайте…
Задав несколько разминочных и в общем-то отвлекающих вопросов, Стас принялся пробивать более важные для него направления.
— Вот такая еще тема, Черный, — сказал он. — Пару дней назад твои люди засветились на одном хуторе в районе Шилуте. Зачем ты их туда послал? Или тебя кто-то попросил?
Черный в этот момент замялся, то ли собираясь с мыслями, то ли придумывая судорожно какую-то "правдивую ложь".
Слон снял "АПС" с предохранителя и сказал:
— Счас колено прострелю… для начала!
— М-м… Минутку, соображу, как было…
— Учти, Черный, что мы до хрена про ваши дела знаем, — заметил Стас. — Так что не вздумай врать или передергивать!
Черный, чуть наклонив голову, чтобы яркий свет не резал глаза, пробормотал:
— Ну так это… Попросили меня…
— Кто?
— М-м…
— Что ты мычишь, как корова?! — Слон пнул его мыском ботинка по голени. — Говори четко, ясно и по делу!
— Ричи попросил.
— Дальше! Почему он попросил именно тебя, Черный?
— Ну так… Ричи тут на днях попросил меня подъехать к нему. Сказал, что надо решить одну проблему. Ты, говорит, Черный, привел ко мне эту девчонку… Алиной ее, кажется, зовут… ты теперь и решай все возникшие проблемы с ее отцом! М-м… "Я тебе, — говорит, — две штуки баксов за нее заплатил. Вот тебе тысяча долларов, добавь две своих и попробуй договориться с ее отцом по-хорошему, предложив ему эти деньги в качестве откупного. А если он заартачится или попросит больше предложенной ему суммы, припугните его как следует…"
Поскольку денег при той троице, что нагрянула на хутор к Кястасу, кроме мелочовки, обнаруженной у них в карманах, найдено не было, Стас сделал вывод, что Черный и не собирался вступать в торги с фермером, чтобы тот не подавал в суд на Ричи, а сразу же нацелил своих бригадных на то, чтобы они как следует наехали на "селянина", как следует его припугнули… и это как минимум.
Стас сменил тему, задал еще несколько отвлекающих вопросов, потом поинтересовался про "калининградский транзит".
— Не, последнюю неделю… даже больше… оттуда, из Кёнига, никого не привозили.
— А по контрабандным тропкам? Через бреши в границе, где "бролюкасы" провозят в Кёниг угнанные здесь тачки? Или через Неман, к примеру? Или через Куршский залив и далее по каналам?
— Зачем такие напряги? — Черный даже как-то удивился. — Мы ж не контрабандисты и не поставщики "дури". Счас визу что в Кёниг, что сюда, к нам, можно сбацать за сутки! Да у нас тут сейчас своих путан в избытке, зачем нам еще и русские?..
Стас и его партнер на секунду встретились глазами. Одновременно пожали плечами. В данном случае Черный говорил чистую правду. Как-то и раньше не верилось в то, что литовские сутенеры и курирующие их преступные группировки имеют хоть какое-то отношение к внезапному исчезновению Юлии Поплавской. Ну а теперь, после допроса столь информированной личности, как Черный, и сличения его показаний с известными им данными криминальной полиции, это направление поисков следует считать абсолютно бесперспективным.
— И еще одна тема, Черный… Вчера ты послал своих людей на другой хутор, в направлении Панявежиса. Да еще и "мухой" их снабдил, или какой-то еще "трубой"… Ну?! Это была твоя собственная инициатива или ты и твои "бролюкасы" выполняли чей-то заказ?
— Че? — удивился тот. — У моих нет никаких гранатометов… точно говорю! Не-е, тут кто-то пытается на меня стрелки перевести… Я об этом вообще впервые слышу!
Слон тут же взвел "АПС" и сунул дуло в окровавленную пасть Черного. Тот, отшатнувшись назад, на спинку, — но не тут-то было! — отчаянно замычал, округлив от ужаса глаза.
— Ну-ка, послушаем, что он нам скажет, — произнес Стас. — Говори, Черный!
Захлебываясь слезами, соплями и кровью, Черный принялся вновь убеждать их, что ни он лично, ни его бригада не имеют к данному ЧП никакого отношения. Мало того, он вообще не слышал, чтобы где-то под Панявежисом произошли за минувшие сутки какие-то серьезные события…
"Не похоже, чтобы он врал, — подумал Стас. — Но если это не он… и не по заданию Ричи… то кто же нам тогда пакостит в последнее время?"
…Черного они отвезли на окраину и там вышвырнули из машины.
Глава 22 МИЛИЦЕЙСКОЕ НОУ-ХАУ
Так получилось, что майор милиции Михайлов, замначальника оперативно-розыскного отдела УВД, почти всю неделю занимался розыском одного человека, а именно, исчезнувшей в ночь с четверга на пятницу из гостиницы "Приморская" москвички Юлии Поплавской.
Не то чтобы у него не было каких-то других дел. Как раз наоборот: люди исчезают практически ежедневно. Иногда они находятся, живые или мертвые, иногда — нет, так что его отдел, как и все прочие, был постоянно загружен работой. Но он вынужден был заниматься последнюю неделю именно розыском Поплавской, взяв себе на помощь своих лучших сотрудников. Причин тому было как минимум две. Во-первых, таков был приказ руководства, которое в свою очередь, насколько он мог судить, выполняло в данном случае волю губернских властей. Или же каких-то влиятельных личностей из Москвы, которым рады были услужить власти города и губернии. А во-вторых, у майора милиции Михайлова был в этом деле свой кровный интерес: здесь имели свое значение как материальные стимулы, так и обещание того, что, в случае успешного завершения мероприятий по розыску Поплавской, он, Михайлов, будет повышен в должности и в звании, а помимо этого при помощи городских властей будут кардинально улучшены жилищные условия для него и его семьи.
Именно по этой причине Михайлов совершенно не считался со временем, у себя дома почти не бывал и вообще, кажется, перепутал день с ночью.
В девятом часу вечера, когда он на скоростях ужинал у себя в кабинете бутербродами, запивая их заваренным из пакетика чаем, ему на служебный телефон прозвонил один из сотрудников, которого он тоже привлек к розыску москвички Поплавской.
Дожевывая бутерброд, Михайлов выслушал сотрудника, потом спросил в трубку:
— Что, просится на волю, говоришь?
— Да, — сказал сотрудник. — Колотится в дверь изо всех сил.
— Так у него есть что нам сказать? А то ведь мы можем там до утра его оставить…
— Говорит, что вспомнил "кое-что важное". Ну что? Пусть еще там маленько посидит? Дадим ему как следует созреть?
— Гм… Ладно, я сейчас приеду.
Спустя примерно четверть часа во двор, где находится 3-й городской морг, въехал милицейский "уазик". Водитель-сержант припарковался возле стоящей здесь же, во дворе, другой милицейской "канарейки". Когда Михайлов выбрался наружу, к нему подошел оперативник из его отдела, парень лет двадцати шести в звании старлея.
— Ну что тут у вас? — спросил майор у подчиненного.
Не успел тот и рта открыть, как кто-то изнутри забухал кулаками — а то и ногами — в гулкую металлическую дверь морга.
— Отпирай! — распорядился Михайлов.
Опер откинул массивную щеколду. Едва он это сделал, как дверь с шумом распахнулась и во двор — можно сказать, пулей — вылетел парень лет тридцати, одетый в темно-коричневую кожанку, с очень короткой, характерной для некоторых кругов, прической.