Выходит, чтобы этот коттедж купить, он должен не пить и не есть, а только копить сто лет. Значит, что? Берёт, голубчик! Берёт! А как не брать, если дают. У нас, конечно, есть люди, которые не берут. Но только в одном случае – если не дают.
Если б не давали, можно было бы не брать. А если дают, как же не брать-то? Это же сойти с ума можно, если не брать. Раз отказался, два, а на третий посадят в психушку.
Ну, а тебе сына надо в институт устраивать – ты не дашь? Займёшь, а дашь. А ребёнка от армии спасать? Дашь. А квартиру бесплатную получить? Есть ещё у нас некоторое количество бесплатных квартир. Если бы всё платное: и образование, и квартиры, тогда вопрос бы о взятках не стоял. А так – плати. И тут ещё подумать надо, купить квартиру или приблизительно столько же на взятки истратить.
У нас все сейчас борются со взятками. Президент сказал: «Покончим со взятками». Менты говорят: «Нет вопроса. Всех взяточников поймаем». И что вы думаете, поймали, открыли уголовные дела, а потом за взятки и закрыли.
И как же они сами себя ловить-то будут? Некоторые говорят, если бы чиновникам платили большие зарплаты, они бы взяток не брали. Вот полицейский в Америке получает восемь тысяч долларов в месяц, он взяток не берёт. Платите нашему гаишнику восемь тысяч долларов в месяц, будет он взятки брать? Отвечаю: «Будет».
Выход у нас, граждане, один. Перестать бороться со взятками. Надо взятки узаконить. И ввести жёсткие расценки на все виды взяток.
Разрешение на палатку столько-то, за институт столько, врачу столько. Как в Госдуме.
Значит, получил взятку, распишись, заплати налог и спи спокойно. А как же иначе? Вот сейчас на взятки два миллиарда уходит. А ну-ка, посчитай, сколько будет от двух миллиардов тринадцать процентов?
А если прогрессивный налог на взятки ввести, так это доход государству под миллиард. Это же больше, чем РАО ЕЭС отстёгивает, не считая зарплаты Чубайса.
Хватит бороться со взятками, поощрять надо коррупцию, пропагандировать и внедрять её повсеместно в жизнь. Надо добиться, чтобы брали все. Когда все будут брать, тогда некому будет давать. Кто ж тогда давать будет, если можно в открытую брать?
Вот так и покончим с коррупцией. Не сразу, конечно, не в этом году и не в следующем, а вот к концу века как раз мы это взяточничество и прикроем.
Вежливость
В основном у нас народ вежливый, культурный. Бывает, конечно, так иногда подойдёт ко мне человек незнакомый, скажет:
– А на экране ты лучше выглядишь, не такой страшный.
Но это редко, не чаще раза в день.
А так в основном народ тактичный, подходит, интересуется: «Как дела?»
Я вначале не отвечал, а потом, думаю, невежливо как-то. Буркнул: «Нормально» – и пошёл дальше.
Нехорошо как-то. Поэтому, когда в очередной раз подошёл ко мне мужик какой-то, руку пожал, спросил:
– Как дела?
И дальше пойти хотел. А я руку его ухватил покрепче и говорю:
– Сейчас расскажу, как дела. На прошлой неделе насморк подхватил, гриппом зимой болел, а тут летом поел рыбы несвежей и такая диарея!
Он руку пытается вырвать.
– Извини, – говорит, – мне идти надо.
Я говорю:
– Ну уж нет, когда мы ещё с вами увидимся? Раз уж вы спросили, я вам как следует расскажу.
С женой ругаемся по каждому пустяку. Она вещи по квартире раскидывает, а я этого терпеть не могу. Он говорит:
– Извини, спешу, на работу опаздываю, – и руку выдернуть пытается.
Но не тут-то было. Я руку ещё крепче схватил и говорю:
– Ещё она тюбик от пасты не закручивает, представляете, почистит зубы, а тюбик открытый оставляет. Ну это же возмутительно! Тебе чего, трудно тюбик закрыть? Нет, не закрывает, и всё.
В общем, он уже взмолился:
– Отпусти, – говорит, – с работы выгонят.
Я говорю:
– Жаль, я тебе ещё хотел анализы свои показать.
– Нет! – закричал он, руку выдернул – и бежать.
Совсем, видно, неинтересны ему мои дела. А чего тогда спрашивал?
Нет, народ у нас в основном вежливый, не хамит в основном. На ногу наступит, извиняется. Только не вздумайте в ответ сказать: «Ладно, ничего». Тут же вторую ногу отдавит.
Вежливый у нас народ, даже где-то застенчивый. У нас застенчивыми называют тех, кто выпьет и за стенку держится.
Один мужик вот так добрался до дома. Идёт по квартире, за стенку держится, а тут сынок навстречу:
– Пап, – говорит, – почини велосипед.
Папа остановился, узнал сына, узнал всё-таки, и говорит:
– Вот так сейчас всё брошу и буду чинить велосипед.
Серьёзный человек никогда важное дело из-за пустяков не бросит.
Нет, в целом у нас народ хороший, добрый, вежливый народ.
В автобусе как-то ехали. Все такие приличные, вежливые. Женщина одна чихнула, парнишка рядом стоял.
– Будьте здоровы, – говорит.
Она:
– Спасибо.
Он:
– Пожалуйста.
Она говорит:
– Не выпендривайся.
Он говорит:
– Да пошла ты!
И она пошла, хотя ей дальше ехать надо было. И опять тишина. Всё так вежливо: «будьте любезны», «не сочтите за труд».
И вдруг на ровном месте. Одна тётка мужика вежливо так спросила:
– Простите, вы на следующей сходите?
Он ей:
– Сходят с ума, а из автобуса выходят.
Тётка говорит:
– Значит, я правильно спросила, вы-то уж точно не с автобуса сходите, а с ума.
Он ей:
– Да ты на себя-то посмотри, курица общипанная!
– А ты-то на себя в зеркало смотрел? Не лицо, а квазиморда, поносник несчастный.
Он ей:
– Это я поносник? Да я без слабительного в туалет не хожу!
Она ему:
– Знаешь ты кто? Недоношенный.
Он:
– Кто?
Она:
– Жертва аборта.
Он говорит:
– Да меня вообще в пробирке делали.
Она кричит:
– Значит, пробирка немытая была!
Тут народ окружающий подключился:
– Ты чего, козёл, к женщине пристал?
– А ты чего зенки вылупил, по тыкве захотел?
– Да ты сам сейчас по кумполу схватишь. Ты на кого клювом щёлкаешь? Закрой поддувало и не сифонь.
Мужик говорит:
– Вы чего? Вас чего, сегодня без намордника выпустили?
Такой шум поднялся, крик. И вдруг один стриженый как заорёт:
– Вы чё, блин, оборзели все? Вы чего по делу базар гоните? На кого, козлы, батон крошите? Кому тюбик пасту давите? Да я вас всех сейчас урою!
Все затихли.
Одна бабулька только в тишине сказала:
– Во излагает, как по писаному.
Стриженый встал, пошёл к выходу, повернулся, сказал:
– Извините, нервы расшатались, – и вышел из автобуса.
Я же говорю, интеллигентный у нас народ. Тихий, приветливый, незлобивый. Ну, иногда разгромит что-нибудь, революцию устроит, барскую усадьбу спалит, а так пальцем никого не тронет, мухи не обидит.
Гаишник
Умер гаишник и попал на небеса. Привели его на перекрёсток: слева – рай, справа – ад. И вот его спрашивают:
– Куда ты хочешь, в ад или в рай?
А гаишник говорит:
– А нельзя мне здесь, на перекрёстке, остаться?
И вот подъезжаю я к перекрёстку, а гаишник меня останавливает и говорит:
– Страшный лейтенант Говоров, ГИБДД СВАО, – и дальше неразборчиво, на неприличные слова похоже.
Я говорю:
– Вижу, что вы страшный, лейтенант, только не пойму почему.
Он говорит:
– Нарушаем.
Я говорю:
– Мы с вами?
Он говорит:
– Нет. Вы сами. Документики!
Даю ему документики, делаю обаятельное лицо.
– А чего нарушаем? Еду, никого не трогаю, никто, кроме вас, не жаловался.
– Все нарушаем, – говорит он, – и в нетрезвом виде, и на красный свет.
– Какой же, – говорю, – красный, если это зелёный? Если бы вы были дальтоник, я бы вам поверил, но я-то вижу, что вы не дальтоник. Если у вас лицо сейчас красное, вы же не скажете, что оно зелёное.
– Я-то нет, а вы, дальтоник, зачем пьёте за рулём?
– Ни за чем я не пью, а не то что за рулём. Я вообще никогда не пью.
– Так, значит, никогда не пьёте, а сегодня решили развязать.
– Да я грамма в рот не взял!
– Я вижу. Здесь не граммами, здесь литрами надо мерить. А ну, дыхните!
Я дыхнул.
Он сморщился и говорит:
– Я что-то не пойму, это «Хеннесси» или денатурат?
Я говорю:
– Да вы что? Я только чай сегодня и пил.
– А в чай что заправляли? Портвейн или самогон?
– Да вы что? Я уже три года не пью, как больной.
– Три года больной и за рулём, пьяный и на красный свет.
– Какой красный, если все ехали?
– А если все топиться поедут, вы тоже? Тем более не пристёгнут.
– Кто не пристёгнут? Я же при вас отстегнулся, чтобы права достать!
– Вот я и говорю, что не пристёгнут.
Он глянул в права и закричал:
– А это что за рожа на правах? Это чья фото?
– Моя.
– Ваша?! И вы с таким лицом ездите по столице нашей Родины, городу-герою Москве? Так. У кого вы машину украли?
– Что я украл? Это мои права, это моя машина, а это – я.
– Где тут вы? Вы на себя в зеркало с утра смотрели? Вы на фото волосатый, как орангутанг, а на самом деле голова как у Фантомаса.
– Ну, полысел. У меня права уже десять лет. Я что, не имею права пользоваться своими правами?
– Право вы имеете, но пользоваться этим правом не имеете никакого права.
– Чего-то я не понял.
– Сейчас поясню: пьяный, на красный свет, чужие права и на ворованной машине. Вы знаете, на сколько это тянет?
– На сколько?
– Не знаю. Сколько вам подсказывает ваша совесть.
– Совесть мне подсказывает, что это тянет на двести рублей.
– Да вы что? Какие двести? Здесь сроком пахнет.
– Да я же ничего не нарушал!
– А мои дети не могут ждать, когда вы нарушите. Мой старшенький уже два месяца требует с меня новый велосипед. А вы знаете, на сколько тянет новый импортный велосипед?
– Долларов на двести.
– Вот, видите, у вас начала просыпаться совесть.
– В каком смысле?