Поработал с 10.30 до 10.40. В 10.50 – чай. Ничего мучного и сладкого. Только чай и батон ливерной колбасы.
С 11.00 до 11.30 – физические упражнения: лёг на пол, вытянул ноги и заснул.
В 14 часов – обед по анализу крови: полстакана кефира, борщ, картошка с салом и полбанки солёных огурцов. Хорошо помню, что пить после еды нельзя, поэтому пол-литра компота выпил до еды.
В 15 часов – ходьба до дивана. Послеобеденный сон.
В 16 часов – бег на месте. В 16.05 – отдышался.
До 17.00 – работа головой. Думал, что бы сделать.
В 17.00 – полдник. Борщ с пампушками.
В 19.00 – малокалорийный ужин. Помню, надо в день выпивать полтора литра жидкости. Выпил пол-литра водки. Закуска небольшая по калорийности: селёдка, холодец, квашеная капуста с хреном, поросёнок.
Лёг спать. Не мог заснуть. Встал, поел.
Даю слово: с завтрашнего дня сажусь на новую диету – не есть после часа ночи.
Кулинар
Вызывают меня в кабинет директора. Там уже и заместитель его, и метрдотель и говорят:
– Завтра к нам президент обедать приезжает.
Я говорю:
– Какой президент?
Они говорят:
– Наш президент – самый главный. Он после обеда любит с простыми людьми поговорить. Может поговорить с первым попавшимся. Вот ты и будешь этим первым попавшимся.
Я говорю:
– А почему я, других, что ли, нет?
Они говорят:
– А другие ещё хуже тебя.
Я говорю:
– Учтите, я врать ничего не собираюсь.
Они говорят:
– А врать тебя никто не заставляет, а вот правду сказать мы тебе поможем. Допустим, спросит тебя президент, откуда продукты, что ты скажешь?
– Откуда я знаю, наверное, с рынка.
– Вот так и говори, – с рынка.
– А на самом деле откуда?
– А на самом деле – это не твоё дело.
– А-а-а, – говорю, – то-то я из них ничего хорошего сделать не могу.
– Поехали дальше, – они говорят, – допустим, спросит тебя президент: «А какая у тебя зарплата?»
– Ну, и что мне говорить?
– Говори: «Хорошая».
– Ничего себе, хорошая.
Они говорят:
– Будешь много говорить, и такой не будет. Понял?
– Понял.
– Теперь, допустим, спросит тебя президент: а каковы условия вашей работы? Что ты скажешь?
– Что есть: жара, душа нет. Оборудование старое. Я врать не буду.
– А ты не ври. Говори: на кухне не холодно, тепло, мол. Оборудование отлаженное, руководство подчинённых в баню возит раз в неделю.
– Ага, – говорю, – возит, только почему-то одну Зинку-буфетчицу.
– А ты хочешь, чтобы мы вместо Зинки тебя возили?
– Нет уж, – говорю, – спасибо.
– Ну, вот мы тебя и не возим. А вот, допустим, спросит он: как посетители, довольны? Что ты скажешь, если честно?
– Скажу – очень довольны. Особенно один такой довольный был, что на «скорой» отсюда уехал с отравлением.
– Вот так скажешь, сразу перейдёшь на другую работу – на кладбище.
Я говорю:
– Сторожем, что ли?
– Нет, – говорят, – покойником. Говори, посетители жутко довольны, цветы дарят, в книгу отзывов благодарности пишут. Учти, благодарности мы уже в книгу написали. Всё понял?
– Всё.
– Ну, иди готовься. И не забудь: если что не так скажешь, будешь потом всю ночь в котле с супом цыплёнка изображать.
На другой день в ресторане переполох. Действительно, большие люди приехали. Официанты все туда-сюда бегают. Продукты хорошие завезли. Ну, и я, конечно, постарался, всё как следует приготовил. Часа два у них обед шёл, потом приходят за мной.
– Иди, – говорят, – президент с тобой на десерт разговаривать будет. Жить хочешь – лишнего не болтай.
Подхожу к столу, там их человек десять сидит. В центре – президент. Поблагодарил за хороший обед и говорит:
– Расскажите, как живётся-можется?
Я говорю:
– А мы про как можется не договаривались. Вы должны спросить, откуда продукты.
Президент посмеялся и говорит:
– Ну что ж, расскажите, откуда продукты.
Я говорю:
– Известное дело, продукты все с рынка, раз вы приехали.
– А обычно?
Я говорю:
– А обычно – из магазина.
Директор такую мину скорчил, будто губу прикусил.
Я говорю:
– Там на рынке магазин есть, оттуда и берём.
Директор только в улыбке расплылся, как я дальше:
– Хорошее мясо частникам продают, а остатки – в этот магазин.
Директор аж за голову схватился.
– Так что, – говорю, – всё с рынка, как договаривались.
– Ну что ж, – говорит президент, – это интересно, а зарплата у вас какая?
Я говорю:
– Зарплата у нас хорошая, – директор расплылся, – хорошая, – говорю, – но маленькая.
Президент говорит:
– А что же вы не уходите?
Я говорю:
– Погодите, вы ещё должны про условия работы спросить.
– Ну что ж, – он говорит, – и каковы же ваши условия работы?
Я говорю:
– Условия хорошие, у плиты не холодно, тепло, как в Африке. Оборудование отлаженное. Вот как его отладили в восемьдесят пятом году, так оно и работает. Душа нет, поэтому начальство кого выберет, того и везёт в баню.
Президент говорит:
– И кого же оно выберет?
– А всё время почему-то выбирают Зинку-буфетчицу.
– Да, – говорит президент, – а как же посетители ресторана, довольны ли обслуживанием?
– Ещё как довольны. Один клиент даже, когда из больницы выписался, приезжал, благодарил. Спасибо, говорит, что отравили не насмерть.
– Да, – говорит президент, – хороший ресторанчик. Что же это здесь такое творится, придётся разбираться.
Я говорю:
– Пока вы с ними разбираться будете, они из меня цыплёнка табака сделают и в супе плавать заставят.
– Нет, – говорит президент, – разбираться будем прямо сейчас, а вас переведём на другую работу.
– Ага, – говорю, – я знаю, покойником на кладбище.
– Нет, – говорит президент, – вы нам ещё в ресторане нужны.
Вот так и стал я директором ресторана. И оборудование нам поменяли. И мясо мы берём теперь только на рынке. Душа, правда, пока что у нас нет, и поэтому в баню буфетчицу Зинку я теперь сам вожу.
Качество
Что мы, граждане, всё время на заграницу смотрим? Что мы так перед ними преклоняемся? У них всё хорошо – у нас всё плохо. Да если хотите знать, у нас столько хорошего, если, конечно, хорошенько поискать.
Ну что у них там? Машины, продукты, одежда, сервис, демократия.
Давай с машин начнём. Ну, купишь ты ихнюю иномарку, сядешь да поедешь? И много ты в ней наездишь по нашим дорогам? Вот разок на дачу съездишь и всё – выхлопной трубы нет, вместе с багажником. Или, допустим, подъехал ты на своём «мерседесе» к своему дому, вошёл в подъезд, дверь захлопнул – и всё. Можешь снова её открывать, твоего мерса уже нет. Его уже на запчасти растащили и пропили.
То ли дело наша «Волга». Ты её купил и сразу начинаешь чинить. Ты гайки подвернул, тяги подтянул, бензопровод заменил, антикорром всё покрыл. То есть на полгода у тебя есть чем заняться. Зато потом – ездишь спокойно целый месяц. И никакие ухабы тебе не страшны. Потому что она, «Волга», по ухабам лучше всего ездит. По ровному у неё колёса в разные стороны разъезжаются. А мощна, а крепка! Тут один мужик на «Волге» в кирпичную стену врезался. Был бы на мерсе – всё, кранты. А так – стенку отремонтировал и дальше поехал.
А продукты их с нашими разве можно сравнить? Ты ихнюю сметану ел? Проскочила – и всё. Нашу съешь стакан, и она целый день вот так в тебе и стоит. И уже ты можешь больше ничего не есть. Вернее, есть ты уже больше ничего не можешь.
А простую воду возьми, вот хотя бы ихний «Спрайт». Ты стакан его выпил, и тебя от сладкого уже тошнит. А нашего кваску пару литров заглотнул, и он в тебе как забродит! И так и бродит всю ночь одиноко… а под утро тебя так пронесёт, что никакого «Гербалайфа» не надо!
Или тебе медицину ихнюю подавай. А наша чем тебе не подходит? Да у нас лучшая в мире диагностика – от чего лечат, от того и умирают. Ну, вот, допустим, пришёл ты к немецкому врачу и говоришь: «Голова болит». И сразу тебе энцефалограмму, томографию, хренографию. Одними анализами добьют.
То ли дело наш врач. Ты к нему пришёл, сказал: «Голова болит», – и он тебе сразу же диагноз поставит: плоскостопие. Ты говоришь по темноте своей:
– Какая связь? Где голова, а где ноги?
А он тебе:
– Связь – самая прямая. Вот вы себе врежьте молотком по ноге, сразу глаза на лоб полезут.
Или возьми, к примеру, одежду ихнюю. Ведь вот всем вам теперь только французский костюм подавай. Да ты посмотри на себя в зеркало: какой из тебя француз?
Вот, помню, ездил я в Париж. Специально надел туда наш костюмчик спортивного типа без лацканов с клапанами. Я в нём в собор Парижской Богоматери зашёл, так все на колени попадали. А священник заплакал, сказал: «Русский сирота» и в шляпу мне монетку бросил.
Ну а что за сервис у них? Нет, они, конечно, и подадут, и подберут, и подведут, и всем: «Будьте любезны», и всем: «Господа». А нам оно нужно? Ты представь себе, если у нас в винном магазине продавщица будет всем алкашам: «Господа!» «Господа, перестаньте мочиться в торговом зале!»
Теперь ещё посмотри, мода какая пошла – на иностранках жениться. Они, дескать, изящные, миниатюрные и сексуальные.
Скажи, а тебе что, просто позарез нужно, чтобы твоя жена была миниатюрная? Дюймовочка, блин. Это значит, ей ни огород на даче не вскопать, ни на овощной базе поработать? Миниатюрные! Вот на твою миниатюрную иностранку мешок картошки взвали, и всё – нет иностранки. А на нашу хоть мешок взвали, хоть два. Хлобысь – и нет картошки.
А певцов теперь сколько к нам понаехало со всех стран! Кого только не было: Паваротти, Пол Маккартни, Элтон Джон, Майкл Джексон. Ну и что? Ну, что Паваротти – всё равно наша Бабкина громче поёт.
А что Маккартни? Наш Макаревич всё равно лучше готовит. А Элтон Джон, говорят, голубой. Да наш Боря Моисеев по сравнению с ним просто синий.
Я уже не говорю о Кобзоне. Майклу Джексону рядом с нашим депутатом Госдумы просто нечего делать. Кобзон всё равно дольше поёт. На своём шестидесятилетии, 11 сентября, – двенадцать часов