Проходя мимо моего окна, демонстративно улыбалась. Через полчаса позвонила и сказала:
– Я тебя ненавижу!
Перезвонила через пятнадцать минут и сказала:
– Зачем тебе это было нужно?
Перезвонила ещё через десять минут и сказала:
– Я тебя люблю.
Я сказал:
– Люби дальше.
Месяца через три она приехала ко мне без звонка. Осталась ночевать, но всю ночь не отдавалась ни за что.
Я спросил:
– А может, тебе уехать? Я вызову такси.
– Нет, – сказала она, – я уеду утром, а если ты будешь приставать, я устрою такой крик, что соседи вызовут милицию, и тебя посадят.
Так и не сдавшись, она и уехала утром, и больше я её не видел много лет. Отомстила, как могла.
Я учился в институте, работал и даже занимался в самодеятельности – пел. Говорят, пел неплохо. Вернее, вначале плохо. Но преподавателями были две женщины по фамилии Стрельниковы. Теперь по их книжкам учатся дыхательной гимнастике. А тогда они в Доме культуры «Красная звезда» при моем заводе вели вокальный класс. Эти женщины, Стрельниковы, заставляли нас петь, делая при этом физические упражнения: наклоны, приседания, упражнения рук, ног.
И через три месяца у меня очистился голос, окреп и зазвучал очень звонко. Эти две преподавательницы в дальнейшем занимались с певцами Большого театра, с артистами эстрады, а тогда они, никому не известные, вели кружок у нас на заводе.
Именно там я познакомился с Лидой Ногайцевой. Была она хороша собой и отлично пела.
Впоследствии, учась в МАИ, я пригласил её в нашу МАИвскую концертную бригаду.
В институт МАИ я попал совершенно случайно, благодаря своей природной вежливости. Оглядываясь назад, я могу сказать, что мне часто везло. Совершенно случайно у нас на заводе преподавали выдающиеся Стрельниковы, но совсем не случайно я пришёл в их вокальный класс.
Случайно на катере, которым я ехал в Пестово, оказалась женщина по имени Изабелла, но совсем не случайно я помог ей, и вот что из этого получилось.
Мы с компанией ехали на «Ракете» в Пестово. Рядом с нашей компанией оказалась красивая женщина лет тридцати – Изабелла.
Она кого-то знала из нашей компании, но в разговоре участия почти не принимала. Когда мы приехали в Пестово, вся наша компания куда-то разбежалась. Изабелла осталась одна с двумя чемоданами. Я не мог её оставить, взял чемоданы и донёс до регистратуры дома отдыха.
Прощаясь, она сказала:
– Я слышала, вы хотите перейти с заочного на дневное. Вот вам записочка, придёте в МАИ, главный корпус, комната 238. Маму зовут Мария Ивановна. Вот её телефон.
Через две недели я уже учился на втором курсе МАИ.
Поистине, как говорил Корней Иванович Чуковский, «самые выгодные дела – бескорыстные».
Помогайте – и к вам вернётся.
Там, в МАИ, на нашем факультете была концертная бригада. Руководителем бригады был человек по фамилии Баркович. Комсомольский вожак. Бригада была самодеятельная, но некоторые артисты были покрепче профессионалов. Коллектив уже ездил выступать на Курильские острова и заработал там большие, по тем понятиям, деньги.
Что такое в то время поехать на Курилы для молодого парня? Да это просто несбыточная мечта.
Меня взяли в бригаду. Я там пел. Пел неплохо. Но лучше меня там пел Вася Петров. Он был студентом консерватории. Год учился в консерватории, год в МАИ. Конечно, при его голосе ему бы лучше стать певцом, но папа Васи был генеральным конструктором и заставлял сына учиться на инженера.
Вася так был занят в консерватории, что в течение года он с нами почти не выступал, но, когда надо было ехать в поездку, он тут же появлялся и ехал с бригадой.
Я думал, что нам хватит места обоим, но у Барковича на этот счёт было другое мнение.
Если делишь деньги на десятерых, то получается больше, чем если делить на одиннадцать. Был показ для ЦК ВЛКСМ перед поездкой, и меня на этот показ уже не пригласили. Пел один Вася.
Я всё равно приехал и заявил при всех на обсуждении, что это нечестно. Я ведь год выступал с ними, причём всюду бесплатно, а теперь меня не берут на Курилы.
Все ребята относились ко мне с симпатией, но почему-то промолчали. Видно, делить на десять им тоже нравилось больше, а может, боялись Барковича.
Тогда я пошёл к секретарю нашего комитета комсомола. Фамилия его была Хорошев. Он пообещал разобраться с Барковичем, но быстро встал на сторону этого самого Барковича.
И вот вся бригада, вместе с Васей Петровым, а также и с Лидой Ногайцевой, которую я туда привёл, уехала на Курилы, а я остался с носом. Нос был небольшой, но неприятный.
Обидно было, но что делать.
Баркович впоследствии женился на Лиде. Семейная жизнь у них не удалась, и через какое-то время они разошлись.
Я пережил обиду, но так уж я устроен, если меня не пускают в дверь, я лезу в окно. В случае неудачи я стараюсь сделать своё дело и добиться того, чего мне не дали.
Я создал свою бригаду, которая была ничуть не хуже той самой, Барковича. И многие ребята из старой бригады потом влились в мой коллектив. Мы прекрасно ездили и выступали, и, кстати, Вася Петров тоже выступал с нами.
А Баркович пошёл по комсомольской линии, работал в горкоме, потом началась перестройка, он стал замдиректора крупного культурного учреждения, а потом я как-то потерял его из виду.
После окончания института я стал певцом. Из нашего авиационного института вышло много разных артистов, режиссёров и писателей. Элем Климов, Майя Кристалинская, Михаил Задорнов, Лион Измайлов, Эдуард Успенский и Феликс Камов – автор «Ну, погоди!» и очень многих книг, как юморных, так и серьёзных.
Вот такой у нас институт театрально-спортивный с лёгким авиационным уклоном.
Нет, вначале я года три проработал инженером, параллельно брал уроки пения и работал на эстраде, пока окончательно не ушёл в профессиональное пение. Пел где только можно: и в театре, и на корпоративах, и в хорах, набирался опыта. У меня уже была своя сольная программа. Пел романсы, бардовские песни и современные популярные.
Понял, что главное в нашем эстрадном деле – это ящик. Не почтовый, а телевизионный. Если ты есть на экране ТВ, значит, ты есть и в жизни. То есть ты концертируешь. А если тебя не знают, то и не приглашают.
Конечно, таким гигантам, как, допустим, Антонов или Серов, им уже не обязательно появляться в музыкальных передачах, их и так уже знают и любят. Но узнали их и полюбили когда-то именно потому, что они пели на ТВ.
Так, иногда, раз в полгода, они появляются на каком-нибудь большом концерте, и этого достаточно, чтобы и далее поддерживать популярность.
А если тебя не знают, и не показывают по ТВ, и не крутят на радио, тогда ты можешь со своим золотым или изумрудным голосом хоть двадцать лет петь по концертам, и никто тебя всё равно знать не будет.
Замкнутый круг. На ТВ тебя не приглашают, потому что ты неизвестный. А известным ты не становишься потому, что тебя не приглашают на ТВ.
В советское время этот замкнутый круг можно было разорвать двумя способами: либо имея влиятельного покровителя, либо делая подарки редакторам и режиссёрам.
Я использовал и первый и второй способы. Кто-то меня порекомендовал, а потом уже я сам носил редакторам всякие духи, типа «Фиджи», жуткий тогда дефицит.
И из каждой загранкомандировки привозил кучу всяких шмоток для подарков.
Это тогда называлось дружбой. Дружбой исполнителя и редактора.
Да, тогда редактора брали. Но что это были за взятки, духи, джинсы, коньяки, букеты, изредка – деньги.
Или однажды редактор сказала мне, что для зама надо выбить кооперативную квартиру. И я ездил в кооперативное управление и выбивал эту квартиру за то, чтобы меня взяли в «Огонёк». В «Огонёк» меня всё равно не взяли. Потому что более известная певица на раз сделала этому заму квартиру. Обошлись без меня.
Но была там одна передача, «Вокруг песни», где мог и я поучаствовать, всего лишь потому, что хорошо пел, нравился публике и, главное, – редактору.
Вот в этой программе я и стал появляться. Да, я дарил редактору подарки. Но сегодня эти подарки показались бы просто смешными. Помню, я подарил ей книгу Андрея Белого «Петербург». Дефицитная книга, а редактор, женщина, любила читать хорошие книги. Духи дарил, конфеты, цветы. От денег она категорически отказалась.
С середины девяностых о духах и речи не шло – только деньги.
Раз в три месяца я появлялся на экране. По сегодняшним дням, когда такое множество каналов и музыкальных передач, это ерунда. А тогда это было редким везением.
Когда я подарил редактору книгу «Мастер и Маргарита» в кожаном переплёте, это произошло у неё дома, она поцеловала меня: не Маргарита, а редактор. Я понял, что должно быть продолжение. Но инициативу не проявил.
Я тогда был влюблён в другую женщину и категорически не хотел ей изменять. Нет и нет, с кем не бывает. Однако всё оказалось не так просто. Меня перестали приглашать в передачу.
Сначала я не обратил на это внимания. Думал, случайно. Сейчас не зовут, позовут позже.
Однако через полгода я забеспокоился. Татьяна со мной разговаривала как обычно, но приглашать – не приглашала.
За меня пошёл ходатайствовать известный артист, мой близкий друг. Его выслушали, с ним согласились, но приглашать меня так и не стали.
Года через полтора я заметил, что моих коллег, с которыми я одновременно начал сниматься, приглашают в концерты значительно чаще, чем меня. Они были нарасхват, а про меня будто забыли.
Я попытался выяснить отношения с Татьяной, но наткнулся на глухую стену.
Тогда я пошёл к начальству. Это подействовало, но ненадолго. Один раз меня показали, а потом снова – тишина. А ведь снова к начальству не пойдёшь.
Начальник много позже рассказал мне, что кроме редактора мне нагадил один из моих коллег. Он просто опорочил меня в глазах жены этого начальника. Представляете, этого было достаточно, чтобы меня отлучили от телевидения.
А ведь того завистника коллегу именно я и привёл в передачу и возил его по концертам, желая помочь талантливому парню. Я даже считал его своим другом. Но есть такие люди, которые жутко обижаются, если ты им помогаешь. Они чувствуют себя обязанными и оттого злятся. Запомним, его звали Аким.