— Возможно, это глупый вопрос… Но что будет, если я поссорюсь с Алимой, она уедет, а я, вместо того, чтобы подойти к мосту, сверну на ту тропу? В предопределенный час Фейольд не встретит никого.
— Ищешь путь к спасению? Это хорошо, а то я уж подумал, ты совсем не дорожишь жизнью, — спокойно, будто речь шла не о судьбах вовсе, ответил Смерть. — Ты разрушил метку, это так. Будь она обычной, можно было бы сделать так, как ты предлагаешь. Но Фейольд наложил клеймо на кость, он превратил мэдлэгч в артефакт. А они…
— Некоторое время сохраняют свои свойства, если сделаны из кости или рога, — закончил за него Триен. — Теперь понятно. Он сможет ее отследить и нагнать, если его не отвлечь от погони.
— Совершенно верно. Арбалетные болты и заклятия летают быстро и далеко. Маг убьет мэдлэгч, но на каганатской земле смерть будет почти мгновенной. Она даже не поймет, что случилось. Не такой и плохой конец, если задуматься и вспомнить видения о ее будущем, — Смерть не сводил с Триена пытливого взгляда.
— Я уверен, что она сможет отстоять себя. Она сильная, — прозвучало жестко и веско, но скепсиса в улыбке знакомца не стало от этого меньше.
— Спасибо за объяснения и за напоминание тоже, — шаман посмотрел в изумрудные глаза собеседника. — Думаю, следующий раз мы встретимся на твоей стороне.
Смерть медленно кивнул, словно поклонился, и исчез.
— Метка еще щекочется, — осторожно, будто боясь задеть, сказала Алима.
Триен взял протянутый ему кусок хлеба с копченым мясом, поблагодарил. Как вовремя он поговорил с Заплечным именно об этом. Вопрос не застал врасплох.
— Это потому, что она была наложена на кость. Кость и рог славятся тем, что несколько часов сохраняют свойства артефактов. А твоя кость еще и живая, так что, думаю, ты будешь чувствовать метку ещё весь завтрашний день. Это пройдет.
— Хорошо бы, потому что она по-прежнему активная. Будто Фейольд где-то рядом, — вздохнула Алима и поменяла тему. — Кажется, мы завтра подойдем к мосту. К нему же подходит та дорога, что ведет через ущелье. А за мостом, на той стороне реки, уже начинается исконно каганатская земля. Там мэдлэгч уважают, никто не откажется помочь. Можно будет заходить в города, останавливаться на постоялых дворах.
— Кто-то соскучился по кровати? — усмехнулся Триен, поправив ветку в огне.
— Есть немного, — Алима улыбнулась.
Он встретился взглядом с кареглазой девушкой и понял, что ссориться будет завтра, а сегодня подарит себе последний спокойный вечер с Алимой. Все равно долго общаться Триен был не в состоянии. Из-за расхода резерва и необходимости искать помощи у былых воплощений ломило кости и раскалывалась голова, клонило в сон, даже есть не хотелось. Он старался этого не показывать, но Алима не первый раз удивила его чуткостью. Как странно, что лишенная магии девушка так безошибочно угадывала его состояние и сама предлагала отдохнуть.
Вести себя, как обычно, было сложно. То и дело вспоминался взгляд той женщины, Санхи. Люди с добрыми намерениями и хорошим сердцем так смотреть не могут! А она подсказывала Триену, пользовалась его доверием, он обращался к ней за помощью. Я считала ее кем-то вроде своей бабушки Цэрэн. Не глава рода, но решающее слово за ней, ей не перечили. Если Санхи что-то велит Триену, может ли он ослушаться?
Чем дольше я размышляла над тем, что видела и чувствовала, тем больше укреплялась в мысли, что нет, не может. От этого сердце билось с перебоями, дрожали руки, зябли плечи, хоть я и сидела рядом с костром. Даже обрадовалась, когда Триен лег спать, — не нужно следить за выражением лица и бояться насторожить или настроить Триена против себя. Εсть время подумать в тишине и одиночестве.
Ощущение, что я впуталась во что-то очень жуткое, а опасность исходит от Триена, с каждым ударом сердца становилось сильней. Все попытки успокоиться, мыслить здраво, честно оценивать Триена, от которого я до сего момента не видела ничего, кроме добра и душевного тепла, проваливались. Все усилия не давать воли страху разбивались о хищный взгляд жестокой Санхи. Ее образ вновь и вновь вставал перед глазами, подсвеченный красными сполохами. К нему добавились лица шаманов-мужчин, смотревших на меня с той же алчностью, теперь в их глазах было и предвкушение.
«Они — не Триен», — повторяла я снова и снова. — «Он не может хотеть мне зла. Я просто накручиваю себя!»
Эти фразы стали заклинанием, почти действенным, почти успокоившим меня к тому времени, когда каша, которую я готовила на завтрак, наконец, разварилась. Я добавила ветку в огонь, ввысь полетели алые искры.
— Ты все ещё ему доверяешь?
Я подняла глаза, встретилась взглядом с тетей, сидящей на другой стороне костра.
— Да. Целиком и полностью, — храбрясь, соврала я.
Она усмехнулась.
— Сама знаешь, что обманываешь и меня, и себя. Мне-то что? Я уже на другой стороне, мне никто навредить не может. Обманывая себя и доверяя шаману, ты лишь приближаешь момент, когда тоже окажешься на этой стороне мира. Только и всего.
— Это Триен! Он не причинит мне зла! — отчаянно возразила я.
— Это шаман, который очень заинтересован в мэдлэгч. В тебе, — жестко отрезала тетя. — Почему он сам решил провожать тебя? Что ему от тебя нужно? От тебя и от нашей семьи? Что?
— Учеба, — пролепетала я единственный ответ, который знала. В глазах щипало, горло перехватило. Я знала, что вру сама себе, а это опасно.
— Ты до сих пор не выяснила правду? Так и не спросила его? — тетя была поражена моей глупостью, потрясающей беспечностью.
Я лишь коротко покачала головой, смахнула слезу со щеки.
— Я предпочитаю думать, что ты на самом деле умней, чем сейчас кажешься, — глядя на меня, как на главное разочарование своего посмертия, продолжала тетя. — Мне нравится считать, что ты использовала шамана, чтобы добраться под защитой до исконной земли Каганата. До тех мест, где тебе уже будет не нужна его помощь. Я с удовольствием предполагаю, что ты и не собиралась заканчивать дорогу с ним. Что ты намеревалась его бросить, едва завидишь мост. Мне трудно представить, что ты всерьез собиралась провести в Каганат шпиона, выведывающего тайны мэдлэгч.
Я закрывала рот ладонью, чтобы не всхлипывать. По щекам катились слезы. Все, о чем говорила тетя, было неприменимо к Триену, к нам. Но и оценивающий взгляд примеряющейся ко мне Санхи я из памяти выбросить не могла.
— О чем ты подумала, когда осознала, что попала в силок шамана? О чем? — допытывалась тетя.
— Ο зельях из органов мэдлэгч, — просипела я. — Об опасности.
— Именно. Первое впечатление — восприятие чутья. Его нельзя обмануть! Рассудок потом пытается это сделать, ему хочется верить, что все хорошо. Но чутье сразу тебе сказало, что ты в большой опасности рядом с шаманом.
Она помолчала, окинула меня долгим, полным сочувствия взглядом:
— Я желаю тебе прозреть, — сказала тетя и пропала.
Я беззвучно плакала, обхватив себя руками. Долго пыталась успокоиться, хотела подойти к ручью умыться, но в который раз с горечью убедилась, что без разрешения Триена за границы защитного круга не выйти. Незримая стена между молочно-белыми кристаллами теперь, после разговора с тетей, казалась тюрьмой, клеткой. Стало совсем тошно.
Ближе к рассвету я каким-то чудом уснула, сидя у костра. Так и не смогла заставить себя лечь рядом с Триеном.
ГЛАВА 22
Триен проснулся, когда солнце показалось над горизонтом, выглядел посвежевшим, улыбался. Я засуетилась, пытаясь скрыть неуверенность в нем, хотела набрать воды и приготовить чай, но Триен позвал меня, мягким движением обнял за плечи одной рукой и предложил полюбоваться восходом.
Я стояла рядом, дышала присущим ему ароматом лекарственных трав, прижималась головой к плечу и молчала, глядя на солнце. Ни его красота, ни туман в долине, ни далекие горы не радовали меня. Триен этого не знал. Не знал он и того, как ранил нежным доверительным жестом, когда коснулся щекой моей головы и надолго замер в этой позе.
О каком доверии могла идти речь, если я до сих пор не знала истинных целей своего спутника? Я даже не догадывалась, что на самом деле движет им!
Солнце встало, смотреть на него стало больно. И, объяснив свои слезы этим, я поспешила к ручью, порадовавшись тому, что защита снята. Умывшись холодной водой, немного привела себя в чувство. Красные блики в ручье напомнили о Санхи и придали мне сил задать все же важный вопрос, на который за несколько недель знакомства так и не получила ответ.
Вернувшись на стоянку, застала Триена за необычным в это время занятием. Он разбирал седельные сумки.
— Мы уже давно в пути, часть запасов съели. Нужно иначе распределить вес, — пояснил он, встретив мой удивленный взгляд.
Я не спорила. Мне было чем заняться и без этого. Он закончил довольно быстро. Я старалась в его сторону не смотреть, готовила чай, разливала воду по флягам. И все равно не могла отделаться от ощущения, что оказавшиеся на мерине сумки тяжелей тех, которые Триен оставил себе. С другой стороны, я ведь легче его. Ρазумное решение одинаково нагружать животных.
Ели молча, пока ложки не начали скрести по дну котелка.
— Мне нужно спросить у тебя кое-что, — прозвучало гораздо решительней, чем я себя ощущала.
— Что? — Триен отставил кружку на землю, посмотрел на меня.
— Почему ты сопровождаешь меня? — спросила я, чувствуя, что опять услышу неправдивый ответ. Не обманулась.
— Я собираюсь учиться у твоей бабушки целительству. Забыла? — он удивленно вскинул бровь.
— Не забыла. Как не забыла и то, что это цена, которую я вынудила тебя назвать. Но это не твоя начальная цель. Ты помогал мне до того, сам вызвался отвезти меня в Каганат. Без просьбы. Ты явно что-то иное хочешь получить в качестве платы, но пока так и не сказал, что.
— А я думал, ты поверила, что я отнесся к тебе по-доброму, — он досадливо покачал головой, нахмурился, сложил руки на груди. — Ты хорошо разыгрывала доверие.