Брок пожал плечами, смешивая космополитен для толпы хихикающих белокурых туристок.
− Зейн, брат, словами не описать. Я будто умер и попал в рай… шесть раз за одну ночь.
Я уставился на своего младшего брата с абсолютно новым уровнем уважения.
− Черт, это здорово, сынок. Я бы сказал: «Вот как это делается!»
Тридцатилетние блондинки, для которых он смешивал напитки, услышали наш разговор и стали громко перешептываться, глядя то на Брока, то на меня.
Брок толкнул меня локтем и наклонился ближе.
− В следующие выходные встретимся с ней снова.
− В самом деле?
− Ага, − он бросил на меня взгляд. − И знаешь что, ты и сам большую часть дня довольно глупо улыбался. Не думай, что я не заметил.
− Не было такого, − проворчал я.
Люциан поставил на стойку четыре стакана, наполнив их льдом и колой.
− Да было. − Он вытащил из кармана сотовый телефон и открыл зернистую, размытую фотографию меня, которую, очевидно, сделал тайком. И, да, на снимке я глупо и во весь рот щеголял улыбкой, точно так, как он и говорил. − Доказательство номер один, − и, выполнив свою разоблачающую миссию, он ушел. Типичный Люц − сбросил бомбу и тихо свалил.
− Этот засранец меня сфоткал? − возмутился я, глядя вслед своему второму младшему брату.
Брок лишь хихикнул.
− Ты что-то говорил об взаимозависимости между глупой улыбочкой и первоклассной киской?
− Да, ну... она гораздо больше, чем просто первоклассная киска, так что прояви немного уважения, мелкий говнюк, − пробурчал я.
− Эй, ты не обязан мне что-либо объяснять. Это были твои слова, не мои.
− Заткнись, − прорычал я, достал из холодильника несколько лаймов и принялся нарезать их... возможно, чересчур усердно.
− Оууу, задели чувства бедного маленького Зейни-вейни? − усмехнулся Брок с другого конца бара. − Сдается мне, парнишка слишком остро реагирует.
Я перестал нарезать, повернулся и посмотрел на Брока злым взглядом.
− Прижми руку к стене, − приказал ему я.
− Что? Зачем? Что ты собираешься сделать?
− Просто сделай это, придурок.
Брок прижал ладонь к стене в конце стойки, широко расставив пальцы и упершись костяшками пальцев в дерево. Я подбросил нож в воздух, поймал его за тыльную сторону лезвия, выдержал драматическую паузу, а затем метнул нож в руку брата. Лезвие перевернулось и вонзилось острием в дерево между его средним и безымянным пальцами, подрагивая рукояткой.
− Помни, что я могу сделать в следующий раз, когда тебе захочется посмеяться надо мной, идиот, − прорычал я.
Брок убрал руку, выдернул нож из стены, уставившись на него так, словно никогда раньше не видел подобного.
− Ты мог повредить мою руку, осел.
Я забрал нож, вымыл его и вернулся к нарезке лаймов, игнорируя редкие аплодисменты, взгляды, свист и шепот, которые получил за свое маленькое представление.
− О, ради бога. Я мог бы сделать это с удвоенного расстояния в темноте топором.
− Чушь собачья.
Я нахмурился, глядя на Брока.
− Что значит «чушь собачья»? Мой отряд и трое других ежегодно проводили соревнования по метанию ножей, и я каждый раз побеждал. Дошло до того, что они разрешили мне соревноваться только с непрофессиональным оружием, например, кухонными ножами, топорами и другим дерьмом вместо настоящих сбалансированных метательных ножей, как у всех остальных.
Брок пожал плечами.
− Ага. Не знал, что ты так умеешь. − Он сгреб ломтики лайма с разделочной доски на поднос.
− Я много могу такого, о чем ты не знаешь.
− Например, слишком легко обижаться? − предположил он, наливая клиенту пинту пива.
− Например, надрать твою тощую симпатичную задницу, если ты не заткнешься к чертовой матери, − прорычал я.
Брок лишь рассмеялся.
− Что и требовалось доказать, − он покачал головой, отдав пиво и взяв за него десять долларов. − Ты еще капризнее и вспыльчивее, чем обычно.
− Господи, ну ты и ботан, кто вообще употребляет такие слова, как «вспыльчивый»?
− Я, а ты Старый хрыч.
− Старый хрыч? − спросил я, уставившись на него.
− Ну, есть такой комикс о...
− Я, мать твою, знаю, кто такой Старый хрыч, член ты вафельный.
− Ага, но ты даже более кипишной, чем Старый хрыч. Что серьезно расходится с идиотской ухмылкой, с которой ты болтался все утро.
Я взглянул на время на экране кассового аппарата: без пяти минут четыре часа.
− Пора мне. Дел немерено.
− Классическая тактика уклонения, брат.
− Вовсе я не уклоняюсь, просто... надо позвонить Маре в четыре. И если скажешь хоть слово, я кастрирую тебя, пока ты спишь.
− Медсестра со свадьбы? Ты... позвонишь ей... по телефону?
− Нет, говнюк, залезу на крышу и буду оттуда кричать.
− Говнюк? − он сделал паузу, вытаскивая дозатор из пустой бутылки «Джеймсона» и запихивая его в новую.
− Именно. Говнюк. − Я вымыл руки, а потом взял чаевые из банки, стоявшей у кассы. − Тупая задница. Засранец. Говногоблин. Продажный членосос. Ходячие лосиные причиндалы. Овцетрахальщик. Слов полно, продолжать?
− Пожалуй, нет. Ты оскорбляешь мои тонкие чувства своими грубыми, варварскими эпитетами. Я так и в обморок могу упасть, − произнес он с монотонным сарказмом. − Где ты вообще понабрался такого, кстати?
− Долгие перелеты для десантирования, где нечем заняться, кроме как находить новые и все более изобретательные способы оскорблять друг друга, − ответил я.
− Ну, определенно, ставлю тебе пятерку за креативность.
Я засмеялся, пересчитывая купюры и сортируя их.
− Серьезно, мы делали это часами. Это ничто по сравнению с тем дерьмом, которое мы сочиняли. У тебя уши бы отсохли на твоей правильной маленькой голове, услышь ты, что мы придумывали после шести или восьми часов полета в хвосте C-130. (уточнение от перев. С-130 − американский военно-транспортный самолет). Целью было обозвать как можно более мерзко и оскорбительно.
− Иди. Звони своей женщине. Мы тут сами разберемся.
− Она не моя женщина. Мы просто... репетируем свидания.
Брок долго смотрел на меня.
− Из этого заявления столько всего можно извлечь, что я даже не знаю, с чего начать.
− Так и не начинай. Просто забудь.
Он пожал плечами, подняв руки в знак капитуляции.
− Ладно, ладно. Но ты же понимаешь, что я проведу твой психоанализ позже?
Я помахал рукой и сунул деньги в карман.
− Да, да, яйцеголовый. Увидимся позже.
Я побежал наверх и переоделся в чистые джинсы, простое черное поло, военные ботинки и кожаную куртку. Слегка засомневался, но все же сунул несколько презервативов в задний карман, просто потому, что никогда не помешает быть готовым, особенно учитывая сильную физическую химию между мной и Марой.
Ксавьер уехал на своем байке, так что я остался без транспорта. Ситуация, которую необходимо было срочно исправлять, если я собирался прожить здесь как минимум еще восемь месяцев. По правде говоря, я мог представить себе, что пробуду здесь, в Кетчикане, немного дольше. Мне нравилось находиться рядом с братьями, дома, жить скучноватой гражданской жизнью в кои-то веки. Я прослужил на флоте без малого десять лет, большую часть времени морским котиком, и моя жизнь была далеко не нормальной, поэтому это было ново и немного странно, и я наслаждался таким времяпровождением.
Через первый этаж я прокрался на улицу, затем направился в порт, где, как я знал, стоял круизный лайнер Клэр, подруги Мары. Я набрал номер Мары.
Она ответила после третьего гудка.
− Привет.
− Привет. Развлекаешься с Клэр?
Я слышал шум и голоса на заднем плане, она определенно находилась в порту.
− Да, денек был веселый. Мы еще погуляли по Рейнберду, взяли Утиный тур, пообедали.
− Забавно, я вырос здесь и никогда не покупал Утиных туров.
− Да, а я полжизни прожила в Сан-Франциско и никогда не была ни в Алькатрасе, ни в лесах Мьюра. Когда где-то живешь, то обычно не очень-то увлекаешься всякими туристическими штуками.
− Верно, − согласился я. − Так ты в порту? Хочешь где-нибудь встретиться?
− Да. Вообще-то, я только что высадила Клэр. Ты на байке брата?
− Нет, он сам на нем, так что я иду пешком. Подумал, что мне нужно купить машину или типа того. Ходить повсюду пешком − это же бред.
− Разве ты не солдат? Я думала, ты привык к походам.
Я рассмеялся.
− Я служил во флоте, а не в армии. И, будучи морскими котиками, мы особо пешком не ходили. Это не самый эффективный способ проникновения, по большей части.
− Проникновения куда?
− Эх, зависело от цели миссии. Глубоко в тыл врага, на борт посреди океана, за огороженный периметр. Цели менялись.
− И как же ты тогда проникаешь? − поинтересовалась она.
− Ну, опять же, это зависит от миссии. Если бы мы столкнулись с грузом наркобарона посреди океана, мы бы десантировались из вертолета и поплыли к нему, а если бы борт был достаточно большим, мы бы даже применили прыжок с задержкой раскрытия парашюта.
− Что еще за прыжок с задержкой раскрытия парашюта? − спросила она и заговорила прежде, чем я успел ответить. − И вообще, где ты?
− Рядом. Просто стой на месте, я найду тебя.
− Окей. Так что за прыжок такой? Продолжай.
К тому времени я был уже близко к докам, поэтому начал осматривать толпу, жалея, что у меня нет лишних четырех дюймов роста Баста, чтобы видеть поверх толпы. Наконец я заметил Мару на набережной возле одного из гигантских круизных лайнеров. Она стояла спиной ко мне, и я подкрался к ней сзади.
− Ну, − начал я, − это означает десантирование с большой высоты с длительной задержкой раскрытия парашюта. Это просто очень сложный способ прыгать с парашютом, в принципе. Это значит, что мы прыгаем на высоте тридцати тысяч футов и летим в никуда от четырех до двух тысяч футов высоты НУЗ.
− А НУЗ что такое?
− Над уровнем земли. − Я уже подошел близко и понизил голос, чтобы она не услышала меня, хотя толпа была достаточно плотной, так что шансов на это было мало.