Лусиан только насмешливо приподнял бровь.
- Пожалуйста, угощайся. - Он забрал свое блюдо и пиво и продолжил есть, как ни в чем не бывало, затем посмотрел на брата. - Что еще за мистическая чушь?
- Твои скупо сформулированные крупицы мудрости.
- Вряд ли это мистическая чепуха.
Зейн рассмеялся.
- На самом деле это так.
Лусиан только покачал головой и молча начал опять есть.
Я нашла руку Зейна под столом и переплела свои пальцы с его.
- Никакой мистики, просто…
- Лусиан был Лусианом? - Подсказал Зейн. - Разбив все, что ты представляла и что знала о жизни, всего лишь дюжиной слов, а то и меньше?
Я склонила голову набок.
- Вроде того.
- Я убежден, что он древний восточный мистик, замаскированный в тело угрюмого подростка, - сказал Зейн. - Это единственное возможное объяснение, откуда он знает половину того дерьма, о котором говорит.
- Я наблюдаю, слушаю и задаю вопросы. Обращаю внимание. Читаю. - Лусиан доел тушеное мясо и запил пивом. - Это не мистика, это называется быть внимательным наблюдателем человеческой природы.
- Ага, как скажешь, Конфуций. - Зейн откинулся на спинку стула и обнял меня. - Возвращайся на кухню, бездельник.
Лусиан снова покачал головой, но с легкой и искренней усмешкой на губах, а затем парировал:
- Разве не ты должен быть за стойкой?
- Броку наскучило быть одному наверху, и он спустился, чтобы сменить меня.
Лусиан только кивнул и пошел обратно на кухню, насвистывая тему Кунг-Фу.
Зейн посмотрел на него, а потом улыбнулся мне.
- Этот парень что-то с чем-то.
- Сколько ему лет? - спросила я.
- Девятнадцать, почти двадцать.
- Но он совершенно уже не ребенок, да?
Зейн кивнул.
- Да, ты права. Но такое чувство, что он им никогда и не был. Даже когда Лус был маленьким, то был тихим до безумия. Он не говорил до тех пор, пока ему не исполнилось больше двух лет, и начал говорить полными предложениями. Мама думала, что у него могут быть проблемы с развитием, но доктор сказал, что физически и ментально он способен говорить, и развивается нормально, и что он просто... не хочет говорить по какой-то причине.
- Да. Что ж, он просто мудрый молодой человек.
Зейн рассмеялся и кивнул.
- С этим, черт возьми, не поспоришь. Ты забываешь, что он сидит рядом, ты разговариваешь с кем-либо или что-то типа того, а затем он просто выпаливает предложение или два, которые так... проницательны, как по мне, что заставляет всех восхищаться: "Ха, а он прав. Будь я проклят".
Я прислонилась к плечу Зейна.
- Хочешь, эм, пойти наверх? В центр города? Или чего-нибудь еще?
Он посмотрел на меня.
- Напомни еще раз, во сколько твой рейс?
Я сморгнула какую-то странную, горячую, соленую влагу, которая собиралась в уголках глаз. Не знаю, что это было, но мне это не очень понравилось.
- Завтра в десять утра.
- Эта неделя пролетела слишком быстро, не так ли?- Его рука, обхватившая меня за плечи, напряглась. - Я просто хочу побыть с тобой в постели еще одну ночь, что скажешь, детка?
Я молча кивнула.
- С удовольствием.
Он переплел свои пальцы с моими, повернулся вбок и встал, а затем потянулся, чтобы поднять меня. Без особых усилий он понес меня на руках к лестнице, ведущей в квартиру, остановившись, чтобы я открыла дверь. Прежде чем подняться по лестнице, мужчина поцеловал меня.
Прямо там, на виду у всего переполненного бара, раздался хор из волчьего воя и кошачьих мяуканий от его братьев и нескольких постоянных завсегдатаев бара. Я рассмеялась во время поцелуя, не в силах сдержать улыбку, которая расползалась на моих губах, несмотря меланхоличное настроение.
Позже мы оказались в его комнате.
На его кровати.
Одежда слетела с нас, и он навис надо мной, целуя меня до удушья, до бесчувствия, до полного слез забытья. Он отстранился, проведя большим пальцем у меня под глазами.
- Эй, не нужно, - пробормотал он.
Попроси меня остаться, попроси меня остаться, попроси меня остаться... мольба вертелась у меня в голове, но не сорвалась с губ. Я не стала бы умолять сама, не могла.
- Это просто была... это была самая удивительная неделя в моей жизни, - прошептала я.
Он скользнул в меня, ничего не было между нами, его член был горячим и твердым внутри меня.
- Для меня тоже.
Я обхватила его ногами за талию, обняла за шею и поцеловала, когда мы начали двигаться вместе в совершенном ритме. Наши бедра толкались друг к другу, языки переплелись, дыхание слилось, и я не смогла сдержать еще одну слезу, скатившуюся по моей щеке. Зейн не стал вытирать ее, хотя и видел. Его глаза встретились с моими, когда мы двигались вместе. Он не заставил меня молчать, когда я начала стонать, звук вырывающийся был смесью из стонов восторга и горестным рыданием.
В его глазах отражался его собственный глубокий колодец бурлящих эмоций, ни одну из которых он не выразил словесно. Он показал мне их, в отчаянном пылу своих толчков, в дрожании его губ, когда он сдерживал свою кульминацию, в сжатых желваках и нахмуренных бровях, в движении его рук по обеим сторонам моего лица, которые были словно твердые железные прутья из плоти и мышц.
Я прижалась лицом к его плечу и вжалась в него, всхлипывая.
Мы кончили вместе, его лицо было спрятано между моих грудей, а волосы мягко касались моей щеки. Я позволила нескольким слезинкам капнуть на его волосы, когда кончила, прижимаясь к нему, содрогаясь под ним, все еще молча умоляя попросить меня остаться.
Но он не сделал этого.
Ни до того как мы уснули.
Ни после того как мы проснулись в сумерках раннего утра, чтобы снова заняться любовью, забыв про защиту.
Ни тогда, когда мой будильник зазвонил в половине восьмого, и мы снова страстно сплелись в последний раз. Обнаженная кожа скользила по коже, дыхание сбивалось в свете рассвета. Мы не произнесли ни слова, когда достигли кульминации вместе быстрее, чем когда-либо, кончая более отчаянно, чем когда-либо прежде, закрыв глаза, зная, что это был последний раз.
Мое сердце бешено билось в груди, в то время как я лежала на плече Зейна... останься... останься... останься... останься... молил ритм моего сердца.
Но я не могла.
Моя жизнь была не здесь.
Зейн не был моим.
Как я могу перевернуть всю свою жизнь с ног на голову ради человека, которого знаю всего неделю? Это было бы верхом глупости, независимо от того, какие сильные чувства я испытывала. Эмоции изменчивы, как и чувства и желания. Это было временным, мимолетным явлением, созданным в вакууме отпуска. Это было не по-настоящему. И не должно было быть таковым.
Проходили минуты, и красные цифры на цифровом будильнике Зейна прошли свой пусть с половины восьмого до без двадцати восемь, а затем до восьми.
Наконец, я поняла, что должна была уйти, иначе рисковала потерять ту слабую силу воли над глупыми, нелепыми, бессмысленными эмоциями.
Я должна была улететь.
Заставив себя двигаться, я откатилась от Зейна. Натянула его футболку, взяла с собой дорожную сумку, прошла через холл в ванную, быстро приняла душ и переоделась в чистую одежду. Я почистила зубы, расчесала еще влажные волосы и собрала их в тугой пучок на затылке.
Когда я вышла, было двадцать минут девятого, и Зейн был уже одет в белые спортивные шорты, синюю толстовку с капюшоном и эмблемой морских котиков, на голову он натянул белую бейсболку с рисунком штурмовой винтовки и красными буквами HK [17] . В одной руке у него были ключи от грузовика, а в другой - два бумажных стаканчика с кофе.
- Я загрузил твои сумки в машину, - сказал он, протягивая мне кофе.
- Окей, - сказала я, мой голос был едва слышен.
Поездка до аэропорта прошла в полном молчании.
Он проводил меня до контрольно-пропускного пункта, а затем передал мне мою ручную кладь.
- Ну что ж.- Он отхлебнул кофе, его темно-карие глаза стали непроницаемыми и нечитаемыми для меня. - Вот и все.
Я кивнула, ненавидя внезапную неловкость между нами, приносящую боль.
- Полагаю, что да.
Один напряженный момент, потом другой. Уже было без десяти девять утра, и мне все еще нужно было пройти через охрану и найти свой выход на посадку. Но как я могла уйти, не сказав и слова на прощание? Это не было прощанием, это было неловкое, напряженное, неприятное расставание.
- Зейн, я...
Он поцеловал меня. Жестко, сильно, одна рука сжалась на моем затылке, его огромное твердое тело прижалось к моему. Его язык скользил по моим губам снова и снова, и я погрузилась в поцелуй, утонула в нем, упивалась им, надеялась, надеялась, надеялась, что это значило, что он...
Он отстранился, отступив на шаг назад.
- Прощай, Мара.
Я тяжело моргнула.
- Увидимся, Зейн.
Чертовски странно. Чертовски больно. Чертовски глупо.
Я прошла через охрану, остановилась на другой стороне и обернулась. Зейн все еще стоял там, где мы попрощались, одна рука лежала на затылке, брови были сдвинуты, плечи тяжело поднимались и опускались, желваки ходили. Он наиграно улыбнулся, когда я обернулась, помахал мне рукой, а затем резко развернулся на каблуках и покинул аэропорт, почти яростно вышагивая.
Я не плакала весь перелет домой.
Нет, нет, нет.
ГЛАВА 12
Прошло почти два месяца с тех пор, как Мара уехала, а я все еще адски скучал по ней. Я был полным ублюдком в отношении своих братьев и ослом для клиентов до такой степени, что когда Баст и Дрю вернулись из своего медового месяца, то Баст сказал мне прекратить это дерьмо или найти новую работу. Так что я закопал свои чувства, и притворился, что все, мать твою, в ажуре.
Но это было не так.
Я не должен был просто так отпустить ее, я чувствовал это своим сердцем. Но как я мог сказать ей об этом? Как бы она поступила, если бы я попросил ее остаться? Нельзя рисковать своим будущим ради человека, которого ты знаешь всего неделю, и связывать себя отношениями с ним. Это глупо. Может, я ни черта не смыслю в отношениях, но знаю, что из такого ничего хорошего не выходит.