Я положила свою ладонь на ее руку. Мне было безумно жалко эту маленькую женщину, ссутулившуюся и слишком рано поседевшую. Еще вчера казалось, что она расцветает: похудевшая, с новой прической, упругими светлыми локонами до плеч, свежим румянцем и сияющими глазами. И вот сейчас она сидит передо мной, похожая на забитого зверька из бродячего зоопарка, измотанного, несчастного. С потухшим взором глядя на нетронутый борщ, оставленный взбунтовавшимся повзрослевшим сыном.
— Мам… — Облизнув пересохшие губы, начала я.
— Ешь, дочь, — хрипло произнесла она, и, грустно улыбнувшись, поджала губы. Видимо, чтобы не зареветь. — Ешь, а то остынет…
Может ли женщина торчать перед зеркалом часами? Ха! И вы еще спрашиваете… Мне казалось, что я уже протерла мозоль в отражении напротив. Именно сегодня и именно сейчас вся одежда, которая прежде сидела на мне идеально, украшала и придавала уверенность, решила просто предательски уродовать мое тело.
— Не годится! Не годится! Не годится! — Один за другим наряды летели на кровать. Через час на ней высилась приличная такая горочка, под которой легко можно было спрятать труп человека. И его не сразу бы нашли.
— Маа-аш, — тихо спросила мама, заглядывая в дверь.
— А? — отозвалась я, критически оглядывая себя в отражении.
Все-таки в тонкой белой майке мои руки определенно выглядели чересчур жирными. Едва не застонала от обиды. А ноги? В обтягивающих джинсах они смотрелись просто гигантскими окорочками. И когда я так успела отожраться? Зима вроде не годами длилась. Да я вешу сейчас, наверное, килограмм пятьдесят, если не меньше! Ужас какой!
— Ты куда-то собираешься?
Я обернулась. Мамины глаза, такие же светло-карие, как у меня, уже излучали спокойствие. Скользили по моей фигуре с интересом и даже умилением. Хорошо, что она быстро отошла от ссоры с Пашкой. Чудная женщина, всем все прощает!
— Да, мам. — Я убрала волосы за уши. — Мы с Аней прогуляемся по городу.
— Хорошо, — вздохнула она, — не задерживайся и… будь на связи.
— Не переживай!
— Всегда буду переживать. — Усмехнулась мама. Подошла к шкафу, достала вешалку с легким синим платьем, купленным мной в порыве шоппинг-азарта перед свиданием с Костылем прошлым летом, и простенькую голубую джинсовку. — Вот в этом будет очень мило. Даже с кедами.
— Ох, мама… — Я повертела наряд в руках. — Я и юбка? Издеваешься? Посмотри на мои кривые ноги!
— Они вовсе не кривые. — Мама посмотрела в мои глаза, отраженные напротив в зеркале. — Тощенькие, но не кривые. Очень симпатичные ножки, между прочим.
— Вот у тебя, да, ровные, длинные. — Нахмурилась я. — Жалко было со мной поделиться? Я какая-то карлица получилась, честное слово! Такое ощущение, что опоздала на выдачу всего самого лучшего, и мне досталось только то, что не приглянулось Пашке.
— Вот дурында, — она взяла массажную расческу и принялась ею гладить мои волосы.
Я послушно плюхнулась на стул. Сгорбилась, вздохнула, недовольная своим отражением и сплела руки в замок. Конечно, маме легко улыбаться, глядя на мои мучения. Для любых родителей их ребенок самый лучший, а дети, они ведь смотрят в лицо реальности…
За что мне этот шнобель? Узкие глазенки? Подбородок Траволты и лоб Тарантино? Брови Брежнева, в конце концов? За что?
Ла-а-адно, ладно, пусть я преувеличиваю. Хорошо. Но всегда хочется стремиться к идеалу. Пожалуй, если бы меня кто-то полюбил такой, то я бы тоже смогла. Полюбить себя такой. Страшной! Но кому я нужна? А?
— Молодость — сама красота. — Мечтательно произнесла мама, будто читая мои мысли. В ее руках мои несносные волосы на удивление всегда становились послушными. Струились и блестели длинной гладкой волной. — Машенька, даже не переживай, ты такая хорошенькая, что ни надень.
— Мама, не ври мне, я вижу… это… это ужасно! — Всплеснула руками. — Ничего не исправить!
— Свидание? — вдруг разом замерев, поинтересовалась она. И лукаво улыбнулась.
Я сглотнула, пряча взволнованный взгляд в ладонях. Такого еще не было, и я не знала, стоит ли ей говорить. Как реагируют родители, если их повзрослевшие дети идут на встречу с людьми противоположного пола? Нервничают, правильно. Рвут на себе волосы. Орут или молча грызут ногти.
Наверное, не стоит говорить, сейчас начнется лекция про презервативы, ответственность и голову на плечах. Нужно поберечь родительские нервы. Совру…
— Н-нет, мама…
— Ты могла бы сказать мне. Ничего такого в этом нет. Тебе скоро двадцать лет, дочка. В это время я уже наматывала круги по двору с двойной коляской, которую смастерил ваш дед. Вы в ней так сладко спали на свежем воздухе, и мне не хотелось останавливаться. Ходила, ходила и смотрела на вас. Думала, мои дети устроили эксперимент, как сделать из матери неврастеника и не добить при этом окончательно.
— Почему? — Я подняла глаза и взглянула в отражение.
— Ну… — Вздохнула она. — Когда засыпал один, просыпался другой, начинал орать и будил напарника. Писались, ели, болели, играли вы тоже по очереди. И эта безумная карусель, казалось, никогда не закончится. Я даже не помню ваш первый год. Он прошел в моих попытках выспаться и не сойти с ума. Я не расчесывалась и не переодевалась, ходила, словно зомби. Хорошо хоть бабуля с дедом иногда помогали, иначе пришлось бы научиться спать стоя.
— А отец?
Она отложила расческу и вымученно улыбнулась.
— Он был очень молод, дочка. И не был готов к такому. Старался больше времени проводить на работе, чтобы не видеть этот бедлам. Приходил, отсыпался и снова уходил. Но я не обижаюсь, мужчины, они так устроены, видимо. Ровно так же было и у моих подруг.
— Не, мам, наверное, как-то не так должно быть. — Удивилась я. — Принимай он больше участия, прикипел бы к нам и не бросил так легко.
— Так попробуй, найди сейчас виноватых, — она погладила меня по спине. — В чем-тоя была не права, в чем-то он. Наверное, стоило быть более терпимыми друг к другу. Ты гораздо умнее меня, у тебя все будет по-другому.
— Да ну.
— Только найди достойного человека, и все сложится.
К горлу подкатил комок. С достойными у меня беда. Может, я сама такая. Чего достойна, то ко мне и прилипает. Дебилы всякие. Некоторые из них вон, сразу целоваться лезут, не зная даже моего имени. Тьфуй! У меня на лбу где-то, видимо, написано: «доступная». Все, никаких платьев! Джинсы, свитер под горло, кроссовки. Решено!
— Мам, — я окликнула ее возле двери. Она обернулась. — Все будет хорошо, обещаю!
— Я знаю, дочь. — Кивнула и медленно пошла в коридор.
Слышно было, как она одевается и выходит из квартиры. Не стоило даже спрашивать, куда ее опять нелегкая понесла. Ясен пень, к папке.
Нам никогда, наверное, не понять, что ею движет. Но останавливать, как Пашка, точно не стану. Ее решение, собственное. Если ей так легче, пусть ходит. Лишь бы обратно не притащила его, алкаша.
Я принялась развешивать обратно разбросанную мной же одежду. Кто ж знал, что все это потом придется возвращать в шкаф? Скидывать горочкой на кровать было проще и быстрее. И чей весь этот хлам? Это безвкусное шмотье, не достойное быть надетым в такой важный день? Неужели мое? Ррррррр! О чем я только думала, когда его покупала?
Когда все было закончено, усталая уселась напротив зеркала. Скривилась от сожаления. Слишком бледна, убийственно невзрачна. Проклятие какое-то, а не внешность. Все девочки, как девочки, а я не выспавшийся орк!
Открыла ящик, где-то там было припасено немного косметики на всякий случай. Похоже, он наступил. Давай, крестная фея, выручай! Что там у нас? Тени, которые оставила Анька, ее же помада, тушь, румяна, о, тоналище! Хорошо ведь, ни один прыщ с таким убойным средством даже не посмеет заявить о себе!
Выдавила тональный крем на ладони. Как же они тебя используют? Растерла немного, согрела теплом своих рук. Понюхала. Тебя вообще можно использовать? Я тебя года два назад покупала, так и не открывала. Но это хорошо — невскрытый по идее дольше должен храниться. Приложила ладони к лицу, подвигала подушечками пальцев, затем всей пятерней, размазывая. Ого, ничего! Кажись, действует! Вон, какое лицо ровное стало. И цвет приятный!
Только густой, собака, крем этот. Никак не хотел растекаться по всему лицу. Добавила еще маленечко, и еще. Вот так лучше! А излишки на шею. Кажется, я даже стала лучше выглядеть. Сияю! Осталось нарисовать глаза.
Смоки айз? Легче легкого! Солнцева постоянно их рисует на вечеринки. Как она там делает? Ага, вот так. Темные тени. Сюда, туда, растушевываем, во внутренний уголок немного светлых ярких красок. Перламутра! Так. Подводка. Можно и немного пожирнее. Пойдет! Расчешем брови. Тушь для ресниц. Тээээкс, готово!
Хлопнула ресницами. Взгляд определенно стал более выразительным, глаза даже пронзительными. А что самое главное — лишь слегка подчеркнула естественную красоту! И чего я раньше косметики так боялась? Ничего страшного в ней нет. Все легко, удобно. Главное, делать не ярко.
Блин… Надо было сначала свитер надевать, а потом уже краситься. Как бы не прилипнуть теперь к нему ресницами! Осторожно просунула руки, затем лоб, оттянула ворот — хоп! Чисто сработано! Блин! Блин-блин! Статическое электричество мгновенно превратило мою прическу в адский одуванчик! Спокойствие, Маша, только спокойствие. Пригладила, сбрызнула лаком немного. Вот так, всем лежать и не двигаться, пока не вернемся домой. Ясно? Волосы покорно прижались к голове. Испугались…
Снова оттянула ворот — брызнула на шею немного духов. И еще немного, особый случай же. Фууух, даже жарко стало. Надо было хоть подмышки дезодорантом набрызгать, а заодно и спину. Начну сейчас потеть, как конь. Оттопырила низ, просунула руку, осторожно набрызгала с обеих сторон. Глянула в зеркало — даже лицо раскраснелось от натуги и от духоты. Срочно на выход! Срочно!
К тому же и время поджимает. Господи, как волнительно! От одной только мысли о том, что придется снова увидеть этого чудака, меня… аааарррррггххххх! Бросило в пот! Да что за день за такой!!!