Ах, да. Что-то я и забыла, кто мы. Золушка и принц. Простушка и богач.
— Спасибо, что напомнил мне, насколько мы разные. — Я отвернулась и уставилась в окно. Горечь теперь скопилась в горле тугим комком и давила, возвращая к реальности.
— Эй, — его правая рука нащупала мою ладонь и крепко сжала. — Я не хотел. Я…
— Все нормально, — кивнула я.
Золушка все понимает. Золушки, они, вообще, такие. Понятливые.
Глава 14
Мы припарковались у большого двухэтажного дома с коричневой крышей. Я высунулась в окно. И это домик в деревне? Наивная Маша. Даже «домик» бабушки в маленькой Калиновке поражал мое воображение. Ровненькие зубья деревянного забора, аккуратно выкрашенного белой краской. Ровно постриженный кустарник во всю длину участка. Большая асфальтированная площадка для стоянки машин.
Эй, а где пьянчуги, босоногие ребятишки, сломанный ржавый трактор, брошенный у дороги? Где вездесущие куры? Какая-то неправильная деревня! Видимо, для богатеньких татуированных наследников папиного бизнеса и их заботливых бабушек.
— Пойдем? — Спросил Дима, заглушив мотор.
— Э… — Мне вдруг стало не по себе. — Я…
— Хорошо, сиди, будет сюрприз.
Он вышел из машины и направился к двери. Позвонил и принялся ждать, нервно потирая ладони. Дверь открылась почти сразу. Словно хозяйка уже видела автомобиль и просто ждала звонка.
Бабуля, вышедшая на крыльцо, оказалась крепкой коренастой женщиной лет шестидесяти в черном с золотыми полосками спортивном костюме и кроссовках в цвет. По эмблеме на груди я легко вычислила производителя сего шедевра деревенской моды. В нашем торговом центре я даже не заходила в бутики с таким названием. Зачем мне трико по цене самолета?
Бабушка, засунув руки в карманы, изучала внука. Она была на две головы ниже Димы, поэтому смотрела на него снизу вверх и молчала. Вот так встреча. Если она его так приветствует, что же будет со мной?
— Пожалуйста, скажи мне, что все это смывается мылом! И тогда я сама намылю тебе шею и буду тереть, пока все не сойдет. — Покачала головой старушка.
— Нет, ба! — Калинин радостно протянул к ней руки и накрыл своим объятием, словно плащом.
— Горе мне с вами! Еще один такой в семье! — Она отстранилась, разглядывая руки внука. — Когда на теле места не останется, где будешь чиркать? На лбу? Так начал бы оттуда сразу!
— Ба, не ругайся, — он крепко расцеловал ее в обе щеки, — лучше смотри, кого я тебе привез!
Дима развернул ее в сторону машины и указал рукой. Я поправила прическу и улыбнулась. Интересно, пора уже выходить?
Женщина всматривалась, щуря глаза. Волосы, убранные сзади в хвостик, были идеально черными, ни единого седого волоска. Минимум морщин на лице. Пытливый взгляд, гордая осанка.
— Козу что ли? — Проворчала она после недолгой паузы.
Вот те на! Хорошенькое приветствие… Так меня еще не называли…
— Ба… — Выдохнул Дима.
— А куда ты ее? В багажник что ли? Показывай давай! Мне твой отец давно козу обещал. Только их, буржуйскую, которая молока много дает.
— Да не козу, ба! — Он взял ее за руку и снова указал на меня. — Смотри.
— Гусей что ли?! — Обрадовалась вдруг она.
— Каких гусей? — Задергался Калинин, увлекая ее за собой.
— Кроликов? — Уперлась бабуля. — Нет, мне кроликов не надо, вези обратно.
— Нет, ба, смотри.
Вот тут я уже не выдержала. Выскочила из машины, как кролик из шляпы, и направилась к ним. Протянула руку в знак приветствия.
— Здравствуйте!
Улыбнулась, все честь по чести. Но старушка не торопилась отвечать взаимностью. Смотрела на меня, хмуря брови. Недоверчиво, подозрительно. И теребила в руке шнурки от капюшона. Потом обернулась к Диме и «шепотом» крикнула на ухо:
— У тебя что там, в твоей Америке, совсем все мозги скукожились? — Придвинулась еще ближе. — За это, вообще-то, статью дают!
— Ба, Маша со мной одного возраста, мы учимся вместе. — Улыбнулся, играя бровями. — Маша, это моя бабушка, Мария Федоровна!
Та снова повернулась ко мне. Потом к Диме. Снова ко мне. Подошла ближе и вдруг сгребла в охапку в таком крепком объятии, что затрещали все кости. Решив, что в данном случае это будет вполне уместным, я похлопала ее по спине. Встреча двух Маш. Во дела…
— Я знала, что ты есть и слышишь меня! Совсем надежду потеряла, думала все, оголубел мой внук. А тут на нормальной машине, наконец, да с девчонкой. С живой, настоящей! Мои молитвы услышаны! Слав те, господи!
Во время всей этой тирады, предназначавшейся явно ни одному из нас, я неотрывно смотрела на Диму. Тот кивал головой. Типа терпи, гляди, как ты понравилась старушке. А то, что она сейчас из тебя все кишки выжмет, это ерунда. Подберем и назад вернем.
Наконец, тиски разжались. И я смогла вздохнуть.
— Что ж ты не сказал, что приедешь, оболтус! Да еще и не один! Я бы хоть приготовилась, пирогов бы напекла.
— Сюрприз ведь, ба!
— Хоть бы смску чиркнул и в одноклассниках написал. Вроде молодое поколение, а всему учить вас надо! Айда, — бабуля схватила меня за запястье и поволокла в дом.
Дима раскинул руки. Сопротивление было бесполезно. Это уж я и так поняла. Особенно, когда на столе в уютной, скромно обставленной столовой расположились, заняв все пространство, голубцы, шарлотка, огромное блюдо, содержащее, наверное, килограмма два пельменей, борщ в трехлитровой кастрюле, чайник сладкого чая с трехэтажными бутербродами, картошка с селедкой, ваза с конфетами и пятью шоколадками.
— Пока не съедите, не выйдете из-за стола!
Ну, никто и не сомневался… Шлеп! На кусок хлеба упала, наверное, 200 граммовая пачка масла. Правильно, нам же поправляться надо! И в чай вылилась почти банка сгущёнки.
— Ешь-ешь!
Спорить не вышло. Мы ели-ели. До седьмого пота, наверное. Нам с собой уже моментально были завернуты овощи (целая теплица, не меньше), кексы и баранки(маленький хлебокомбинат), рулька, окорок (небольшой мясной цех со всем его содержимым), яйца (разумеется, вся птицефабрика). И все это уже ждало, когда мы возьмем его с собой. А нам ведь предстояло еще попробовать все, что находилось на столе. Под беспрестанную бабушкину болтовню.
— А вот Диме десять лет, вот пятнадцать. Таким он был в школе, таким на выпускном. А вот вам миллион фотографий из Америки, я все распечатала. Вот Димины каракули из садика, это он рисовал в художке, вот слово, которое написал на заборе — я не могла не сфотографировать! И зачем он так вымахал, теперь ему не налезут штанишки, вот эти синие, что он носил, когда отдыхал в деревне.
Целый альбом одного только Димы. Ох!
Так много Калинина, да в прикуску с бутербродами, у меня еще не было. К окончанию застолья, выкатываясь из-за стола, словно колобок, я чувствовала себя так, будто только что посетила всех врачей и специалистов по коучингу, психолога, целителя, гадалку, стилиста и даже Stand up шоу.
— Прости, — виновато шепнул Дима, помогая мне убирать посуду.
— Счастливый ты человек, — улыбнулась я.
— Маша, ты не польешь огород, пока мы поговорим с внуком с глазу на глаз? — Спросила Мария Федоровна.
— Без проблем!
Бабуля указала пальцем на веранду.
— Кран внизу.
Чувствуя себя телепузиком, я вышла на воздух. Пожалуй, за одно лето на таком питании можно вполне стать Жиркой. Теперь я понимала, откуда росли ноги у детских комплексов моего парня.
Оглядела пространство в поисках лейки, нашла целый набор. Выбрала ту, что побольше и пошла к баку с водой. По моим прикидкам огород тянул соток на двадцать. Хорошо прикололась бабуля.
И что здесь нужно полить? Кругом перекопанные грядки. Начну сначала. Когда-то у нас тоже был сад. Смутно помню, как собирались на майские праздники, чтобы прибраться и пожарить шашлыки. Мне доверяли посадить морковку и свеклу. Пашке побегать с лейкой. Будто в другой жизни было, ей богу.
— Мань!
Я обернулась. Уже три грядки полито. Ноги по колено в грязи. И в моем неравном бою с тяжелой лейкой наметился явный прогресс. Дима, что, решил мне, наконец-то, помочь?
— Бабуля имела ввиду просто «открыть кран»! — Рассмеялся Калинин и нагнулся, отыскивая что-то возле лестницы.
Сотни и тысячи мелких капель, отражающих в себе солнце и все оттенки радуги, взмыли вверх над моей головой. Вы когда-нибудь видели такую красоту? Прозрачные, маленькие шарики, они словно зависли на секунду в воздухе, рисуя узор из драгоценных камней на полотне голубого неба. Хрустально чистые, как слеза, сплетающиеся в тонкие ажурные нити.
И адски холодные! Я взвизгнула, когда они все дружно опустились на меня сверху. Обрушились колким ледяным дождем. И снова, снова. Теперь фонтаны били сразу из нескольких отверстий под моими ногами. Распылители превращали воду в мелкодисперсный пар, ложащийся на плечи и волосы ровным слоем, заставляющим одежду промокать постепенно, медленно и подло.
Прижав к себе лейку, я растерянно оглядывалась по сторонам. Куда бежать? Где прятаться? Сжалась в комок, отыскивая путь к спасению, как вдруг сильные руки подхватили меня и принялись кружить. Лейка, разумеется, тотчас улетела в неизвестном направлении. Подняв меня, как пушинку, Дима закинул себе на плечо и куда-то потащил. Опомнилась я уже только на веранде, когда поняла, что вода больше не бьет из земли и ничто не напоминает о ней, кроме сырой одежды и волос, свисающих сосульками по плечам.
— Обязательно было это делать?! — Хлопнула его по плечу, и тут же почувствовала, как сильные руки не дают отстраниться и тянут к себе, прихватив за талию.
— Не мог не использовать шанс увидеть тебя в мокрой одежде.
Наши губы почти встретились, когда сзади раздалось ворчание:
— Хватит тискаться, отпусти девку, переодену я ее.
И Дима нехотя отпустил, успев напоследок прикоснуться губами к моим пальцам. Покраснев, я поспешила за бабушкой по лестнице вверх. Очевидно, в ее спальню.
Нет. В Димину.
По крайней мере, все стены были увешаны его рисунками. Акварель. Повсюду акварель. Такая, какая и должна быть в идеале. Легкая, почти прозрачная, воздушная. В ней четко читалась рука ребенка. Рисунки инстинктивные, живые. Сознание еще не забито учительскими «так надо» и «так правильнее». Во главе всего — чувства.