Шарипов, наконец, спокойно и медленно сошел с тропы. Только когда он оказался на бровке, я заметил, как блестит его лоб от испарины.
— Спасибо, Саша, что предупредил, — сказал Шарипов, — как чертик из табакерки выскочил и указал, куда лезть не надо.
Шарипов потер шею. Добавил:
— А я ведь прям туда хотел залезть, где ты мину откопал.
— Один уже залез. Повезло — не взорвался, — сказал я и кивнул на Вову Паулускуса, болтавшего о чем-то с погранцами за моей спиной, под сопкой.
— Бойцы! С Шамабада пришел приказ! — Объявил внезапно Черепанов, оторвавшись от гарнитуры своей радиостанции, — возвращаться! Я доложил, что девушка у нас! Теперь нам надо назад! Духи подходят к заставе! Наши ведут с ними стрелковый бой, укрываясь за строениями Шамабада! Но врагов много, скоро будут отходит в укреп!
— Слыхал, — бросил Шарипов Рюмшину, — поторопись, товарищ капитан.
— Зараза… — Процедил тот, — и куда ты тут дальше наступал? Что-то я запамятовал!
Я присмотрелся и под светом фонаря и заметил у правой ноги Рюмшина странный бугорок. Будто бы что-то засыпали песком и камешками и уложили сверху голыш.
Когда Рюмшин решил сделать шаг, зацепил этот голыш каблуком, и он сдвинулся.
— Нет, стоять! — Крикнул я.
Рюмшин вздрогнул, поставил ногу на место, и та угодила задней частью аккурат под бугорок. Голыш остался на своем месте.
— Возможно, у вас под ногами мина, — сказал я.
Рюмшин сглотнул. С невозмутимым видом спросил:
— Где?
— Под левой.
Он медленно опустил взгляд, и я подсветил ему эту странную кочку.
— Мина? — Спросил особист.
— Вряд ли именно мина, — сказал я, — обычно духи маскируют так гранаты, установленные «под своим весом». Конечно, если грунт очень каменистый и зарыть их достаточно глубоко не выйдет.
Особист выдохнул.
— Лишнее движение, и вы рванете, — сказал я.
Он покивал.
— Ну что ж, тогда… Тогда идите без меня, — внезапно выдал Рюмшин.
Черепанов с Шариповым переглянулись.
— Идите. Выполняйте свой долг. Тебе, Аким, нужно доставить девчонку в отряд. Вам, парни — защитить заставу. Я тут никуда не денусь. Уж выстою до утра. А дальше за мной вернетесь.
— Шелохнетесь, и граната сдвинется с места. А потеряет равновесие — просто рванет, — сказал я.
— Ну шелохнусь, так шелохнусь… — решительно заявил Рюмшин.
Пару мгновений мы с особистом смотрели друг другу в глаза. Наконец, я сказал:
— Постарайтесь все-таки не шелохнуться, — я достал из подсумка гранату РГД-5, — я иду за вами.
Глава 10
— Ты что задумал, Селихов? — Проговорил Рюмшин, тяжело дыша.
Я быстро открутил запал с моей гранаты, вернул ее в подсумок, а с запала снял чеку, выкину его куда-то в кусты.
— Вова, оставь фонарь. Мне нужен свет, — сказал я и шагнул на тропу.
Вова так и сделал.
Шарипов и остальные внимательно наблюдали за каждым моим действием. Я понимал, что серьезно рисковал сегодня, показывая свои знания перед особистами. Однако между «понадеяться на авось» и тем, чтобы использовать свой опыт, чтобы оградить людей от смерти, я выбрал второе. Иначе мне не позволяет совесть.
— Там, скорее всего, граната, — ответил я на всеобщий немой вопрос, повисший в воздухе.
— Ты откуда все это знаешь? — Спросил Шарипов.
— В журнале юный техник вычитал, — пошутил я кисловато и потом ступил на тропу.
— Граната? — Сглотнул Рюмниш, — с чего ты взял?
— Стойте смирно и не двигайтесь, — проигнорировал я его вопрос и опустился к ноге особиста, — сейчас и проверим.
— Так, если там граната, может, успею отпрыгнуть? — Капитан Рюмшин облизал пересохшие от волнения губы.
— Может, и успеете. Но пока не стоит.
Я аккуратно раскопал песок вокруг гранаты. Наткнулся на донце ее рубашки, показавшееся из-под песка. Там лежала Ф-1.
Рюмшин наступил аккурат на верхнюю часть гранаты. Тогда я продолжил:
— Нет, точно не стоит. Вы прямо на запал встали.
Рюмшин выматерился.
— Может, все же успею? — Сказал он изменившимся, низким голосом.
— Мы не знаем, какой запал там вкручен. Вдруг духи подшаманили? Логично было бы, что б граната сработала мгновенно, не так ли?
Рюмшин ничего не ответил мне. Только сглотнул густую слюну.
— Остальным лучше отойти подальше, — сказал я, — вдруг бабахнет.
Потом обратился к Рюмшину:
— Стойте смирно. Не знаю, как вам, а мне уж точно пожить еще охота.
— Да и мне… — поморищлся Рюмшин.
Пограничники, Шарипов и Амина с полным мужчиной, тем временем, послушались. Переместились под сопку и стали там что-то обсуждать. Потом капитан Шарипов заставил всех залечь и занять какие-нибудь укрытия.
— Так что? Не расскажешь, где саперному делу обучался? — Спросил зачем-то Рюмшин.
Даже в такой момент особист не мог молчать. Это меня немного раздражало, но что поделать? Видимо, от волнения у него просто не закрывался рот. Тогда я ему не ответил.
— Чего молчишь, Селихов?..
— Я бы посоветовал вам, капитан, не болтать мне под руку, — холодно проговорил я.
— Ну лады… лады… Молчу.
Я собирался подкопать гранату так, чтобы суметь прижать ее скобу пальцем и потом уже извлечь. Предохранительная скоба при этом, естественно, должна была остаться на месте.
Сказать, что это непростая задача — значит ничего не сказать.
Пусть мне и светил следовой фонарь, но тень от моих собственных рук падала очень неудачно и ухудшала мне обзор. Работать приходилось почти на ощупь.
Наконец, я смог очень медленно и аккуратно выбрать песок под гранатой, одновременно подлезая под скобу пальцами. Потом сунул чеку в губы, накрыл свободной рукой открытую мною бок гранаты, которым она лежала сверху.
— Все, — проговорил я, коверкая слова чекой, зажатой в губах, — уходите.
Рюмшин отскочил с тропы таким прыжком, что ему позавидовала бы и молоденькая лань.
— Все нормально⁈ — Крикнул Шарипов и поднялся на локтях.
— С-селихов говорит, нормально, — заикнулся Рюмшин.
Я тем временем поднялся, держа пыльную гранату, пыльными же руками. Взял чеку.
— Капитан, посветите.
Особист тут же взял фонарь, посветил мне на руки, и я аккуратно вернул чеку на место, загнув усики. Потом открутил запал от греха подальше.
— Так, и где ты научился саперным работам? — Мрачно спросил у меня Рюмшин, когда я вернулся на бровку тропы.
— Это у вас профессиональное, да? — Хмыкнул я, вместо ответа.
Рюмшин внимательно посмотрел мне в глаза. Потом его каменное, безэмоциональное лицо вдруг ожило. Он растянулся в улыбке, а в следующий момент рассмеялся.
— Прости, Селихов. Это у меня и правда профессиональная деформация!
Потом особист вздохнул и снова посерьезнел.
Внезапно даже для меня, проговорил:
— Спасибо, Саша. Уж от кого, от кого, а от тебя я такой помощи ну ожидал. Если кому расскажу, кто меня с гранаты снял, так не поверят.
— Так может, и рассказывать не стоит? — Улыбнулся я. — А то вдруг, засмеют, что вас простой сержантик вытащил, а?
Рюмшин хмыкнул.
— Засмеяли бы. Совершенно точно, засмеяли бы. Ну или вообще не поверили. Но если скажу, что это ты был — поверят. Кто надо, уже знают о твоих заслугах, — Особист вдруг вздохнул и поджал губы. Взгляд его, будто бы даже смущенно, скользнул вниз. — Короче, спасибо, что обе мои ноги при мне оставил.
— Обращайтесь, — улыбнулся я.
Однако обольщаться я не стал. Особисты точно запомнят мой сегодняшний фортель. И возможно, в будущем у них будут ко мне вопросы.
Мою догадку подтвердил взгляд Рюмшина, который внезапно как-то похолодел.
«Ну ничего, спрашивайте, если надо, — промелькнуло у меня в уме, — найду уж, что ответить».
— Селихов! Таран вызывает! Надо возвращаться на заставу! — Позвал меня старшина Черепанов.
— Есть! — Отозвался я.
Я глянул на Шарипова. Тот о чем-то тихо разговаривал с Аминой и ее спутником. Вместе они встали чуть-чуть в сторонке. А потом особист позвал Рюмшина, и группа, не прощаясь, быстро ушла по бровке тропы туда, откуда и явились. Лишь Хаким Шарипов напоследок наградил меня внимательным и пронизывающим взглядом.
Когда мы достигли Шамабада, бой немного утих. Зато разыгрался страшный ливень.
Злой афганский ветер бушевал над заставой. Заставлял бойцов кутаться в плащ-палатки на своих позициях.
Ливень лупил так, что видимость стала практически нулевой. Редкие хлопки выстрелов терялись в монотонном реве дождевого потока.
Ну, что можно сказать? Душманье все же решилось нападать. И хотя, в этот раз враг растерял всякие преимущества, что были у него в прошлой моей жизни, духи не сдавались.
Казалось, какая-то чужая злая воля гнала афганских смутьянов вперед, под пули. Не давала отступить, что бы ни случилось.
А между там, Шамабад стоял, а не горел.
Шишига подвезла нас к укрепу, в котором уже находились немногочисленные бойцы. В основном это были танкисты, покинувшие свои танки ради какой-нибудь служебной надобности. Но было тут и несколько погранцов-стрелков из отделения резервной заставы отряда.
Большинство наших все еще держали оборону среди строений самой заставы.
Мы все выгрузились из Шишиги, рядом с окопами укрепрайона. Хмелев погнал машину с выключенными фарами к дороге, что бежала от Шамабада к Дастиджумскому ущелью и дальше, к Отряду.
— Как обстановка⁈ — Крикнул Черепанов, стараясь переорать дождь, заливавший так, что в окопы уже устремились первые потоки воды и грязи.
Внезапно тяжелый КПВТ бронетранспортера дал несколько коротких очередей куда-то в сторону реки. Мы обернулись к посаженной в капонир бронемашине.
Ее пули, словно огненные капли промелькнули в мутной от дождя темноте и исчезли где-то на берегу Пянджа.
— Душманье нападало, — сказал Черепанову Нарыв, который организовывал эвакуированных с заставы собак в старинном бетонном ДОТе укрепа, а теперь, оставив Белоуса за главного над четвероногими пограничниками, шел с остальными «Хвостами» к заставе, чтобы вступить в бой. — Первую волну мы отбили! Помощь идет, но запаздывает! Сукины сыны попрятались в темноте, да