ота и дыма от выстрелов.
Внезапно я услышал:
— Сашка! Сашка, мы здесь!
Это кричал Нарыв.
Бойцы засели под окнами, в нескольких стойлах. Я кинулся к ближайшему, откуда меня и позвали. Там я как раз и встретил командира отделения собачников. Он и еще двое бойцов прижались к стене под окном. Один из них выпрямился, сунул автомат в уже лишившийся стекла проем и дал очередь почти вслепую.
— Как вы тут, держитесь? Раненные есть? — Спросил я, прижимаясь к стене.
— Нету, слава богу, — серьезно сказал Нарыв. — Сначала душманов тут у нас и невидаль было, и вдруг полезли, сукины дети… А потом фугас прилетел прям возле забора, и бармалеи, как взбесились!
— Ага, — подтвердил Миша Солодов, опасливо выглядывавший из-за краюшка оконной рамы и старающийся рассмотреть противника снаружи.
Когда он обернулся ко мне, добавил:
— Темно, не видать ни черта! А они, прям под пулями полезли к нам, в дыру в заборе прямо! Ну мы вниз, что б падлы эти в тыл к Тарану не зашли!
— Подберутся — закидают нас гранатами и баста! — Заключил Нарыв.
— Надо стоять… — Сказал я сурово.
— Да сколько стоять? — Начал другой погранец из хвостов, звали которого Илья Матузный, — Нас тут едва человек сорок, ну пятьдесят от силы! А их сколько? Две, три сотни? Еще больше? Бьешь-бьешь, бьешь-бьешь, а они все не кончаются!
— Будем стоять, — глянул холодно на него я.
Матузный нахмурился, вытащил автомат из оконной рамы.
— Да сколько стоять? — повторил он. — Застава рассчитана на тридцать-сорок минут боя! А мы тут уже час стоим! Хватит! Постояли! Подкрепление не подходит, они про нас, как забыли! Выходить надо! Прорываться с боем и уходить с Шамабада!
Я глянул на остальных бойцов. Нарыв сердито отвел взгляд. Миша Солодов нерешительно поджал губы.
— Сколько надо стоять, столько и будем, — сказал я, — мы пограничники. Ни шагу вперед и ни шагу назад… Забыли?
Нарыв решительно глянул на меня. Мелко покивал.
— Саша прав. Ты чего, Матузный, нюни распустил?
— Да я… — Удивился Илья и не докончил.
Все потому, что я его опередил:
— Нынче Шамабад будет стоять, братцы… А что есть Шамабад?
Я вопросительно повел взглядом по окружающим бойцам. Из соседних стоил, где держалась остальная часть отделения, открыли робкий огонь одиночными. Значит, душманы снова пошли в атаку.
— А Шамабад — это мы. Значит, нам и стоять, — докончил я и встал.
Положил Пулемет на нижнюю доску оконной рамы.
— Слышали Сашку? — Встал Нарыв следом, — слышали, я спрашиваю⁈
— Так точно…
— Так точно, товарищ старший сержант.
— Тогда давайте, к соседнему окну! И держаться!
Миша Солодов кивнул. А вот Матузный нерешительно спрятал от меня взгляд.
— Илья, — позвал его я. — Илья, смотри на меня.
Он посмотрел.
— Ребята будут стоять сколько надо. Таран будет. А Тоха Фрундин насмерть стоял. И не было у него сомнений ни в чем. Просто стоял, потому что надо.
Лица Нарыва и Миши сделались скорбными. А еще суровыми и очень злыми.
— Тоха…
— Да, — кивнул я. — Потому не подводи его память, Илья. Он до последнего оборонял заставу. И свой долг выполнил. А ты? Ты так что, не можешь?
— Могу.
— Тогда исполняй приказ командира!
— Есть, — холодным, изменившимся голосом ответил Илья Матузный.
— Давай, че встали⁈ — Подключился Нарыв, — исполнять!
Приободренные бойцы отрапортовали «есть» и метнулись в стойло, что было рядом с нашим.
— Я тут останусь, — сказал Нарыв и занял позицию рядом со мной, — Сейчас мы их встретим как полагается!
Душманы тем временем снова пытались пролезть во двор, правда, уже не так смело. Они залегли за поваленными плитами, засели по краям бреши.
— Тогда командуй, командир, — глянул я на Нарыва и улыбнулся ему.
Нарыв хмыкнул, а потом закричал:
— Отделение, к бою! Держать оборону до последнего патрона! И потом держать! Если придется — рвать душмана зубами! Нам надо отбросить врага!
— Есть! — Слились в единый решительный ответ больше десятка голосов пограничников.
Глава 12
Душманы не спешили идти в наступление. Некоторое время мы постреливали по ним, а они по нам. Враг пытался закидывать нас гранатами, но без успешно. Все они просто рвались под стенами конюшни, заставляя нас на несколько секунд пригибать головы под окна.
— Кажись, уперлись, — сказал Нарыв, высунулся и дал несколько выстрелов по врагу, — так и будем тут бодаться.
— Как у тебя с патронами? — Спросил я выцеливая нового врага.
Силуэт неосмотрительного душмана то и дело выглядывал из-за правой, не слишком уверенно стоявшей на сваях секции. Дух постоянно отправлял несколько пуль по позиции, где сидели Матузный с Солодовым, а потом заныривал обратно.
Когда он высунулся в очередной раз, я уже поджидал его и нажал на спуск. Пулемет выплюнул несколько пуль и среди них один трассер. Все они угодили моджахеду в торс. Тот запрокинул руки, автомат его грянул бессильной очередью, и он завалился на спину.
— Пока есть! У меня еще семь магазинов! — Ответил Нарыв.
— Хорошо. Значит, должны выдержать. Возможно, сейчас они отойдут, — сказал я, — если чего-нибудь не придумают.
— А чего они могут придумать?
Нарыв, спрятавшийся за стену, снова выглянул в окошко. Хотел выстрелить, но его автомат предательски щелкнул вхолостую.
Тогда он быстро юркнул обратно, подергал затвор, отсоединил и проверил магазин. Вернул на место. Снова передернул, и только потом снова выпустить в какого-то невидимого мне врага короткой очередью.
На вопрос Нарыва я не ответил. Мне приходилось внимательно следить за брешью. Если справа, снизу или слева дыры в заборе появлялись враги, я тут же заставлял их прятать голову несколькими выстрелами по их позиции. Тянул время. Вот-вот атака их должна была захлебнуться.
Так бы и случилось, если бы в следующий момент не произошло то, чего никто не мог предвидеть.
— Граната! — Крикнул кто-то из наших и метнул ее.
В темноте я не видел, откуда она полетела и где упала.
Машинально пригнувшись и не снимая пулемета с оконной рамы, я услышал хлопок. Когда легонько выглянул, прячась от случайных пуль, заметил, что душманы притихли.
Попрятались от взрыва гранаты. А потом… Внезапно стали шатать правую секцию, которая уже и так держалась, считай, на одной только арматуре.
— Пытаются расширить проход, — сказал я и открыл огонь прямо по секции.
Так я надеялся отогнать душманов от нее. Нарыв присоединился и тоже выпустил очередь из автомата.
Пули в темноте щелкали по бетону, откалывали от него черные куски.
— Зараза… — Протянул Нарыв, когда секция со скрипом и грохотом рухнула.
Она упала криво и оперлась о ту, что уже лежала на земле. Духи что были за ней успели юркнуть в укрытие.
Когда они вновь повысовывались, то принялись метать гранаты.
Мы с Нарывом спрятались за стены, по обе стороны окна.
Уже привычным делом на улице раздались первые взрывы. А потом…
Что-то щелкнуло о раму окошка.
РГД-5 просто влетела к нам в стойло. Мне показалось, будто последние полтора метра она прошла как в замедленной съемке. Медленно, и как-то аккуратно упала на земляной пол.
Адреналин в висках забился так сильно, что разум будто отключился. Казалось, инстинкт, или скорее, старинный рефлекс взял над телом верх.
Я просто пнул гранату наудачу, не зная, к чему это приведет. Она покатилась по земле и… оказалась за деревянной перегородкой нашего стойла.
Лицо Нарвыа просто вытянулось от удивления, а потом старший сержант сделал наиболее очевидный шаг: просто упал под стену, закрыв голову руками. Я тоже грохнулся на сырую землю. Едва успел прикрыться и приоткрыть рот, чтобы спасти барабанные перепонки от взрывной волны, как бабахнуло. Хлопок оглушающе разлился по закрытому помещению. Густой черный дым заклубился в пустом стойле, где рванула граната.
Перегородка стойла будто бы вздулась. Доски внизу и середине сорвало, и они повисли на гвоздях. Нас засыпало пылью и щепками.
— Ых… З-з-араза… — Протянул Нарыв, когда эхо взрыва рассеялось.
Ругаясь матом себе под нос, он зашевелился, поднялся на четвереньки.
Я тоже принялся медленно вставать. В ушах звенело. Все окружающие звуки, казалось, доносились будто бы из-под воды.
— Ранен? — Спросил я Нарыва.
Он не отреагировал, только с трудом сел под стену и встряхнул головой. Потом скривился от боли. Зажал уши.
— Слава!
Нарыв не ответил и в этот раз. Кажись, контузия.
Выругавшись по матушке, я принялся ощупывать плечи и спину. Хотел понять, не ранен ли. Когда встал на колено, в правом бедре кольнуло. Я глянул, что там, и увидел намокшую от крови брючину.
На обратной стороне бедра оказалась небольшая ранка от осколка. Она кровоточила, но судя по тому, что нога функционировала нормально, оказалась несерьезной. Только болела.
Внезапно Нарыв хлопнул в ладоши. Глаза его расширились от удивления. Он хлопнул еще раз.
— Сашка! Сашка! Я ничего не слышу! — Крикнул вдруг Нарыв. — Сашка!
Я подлез к нему.
Закричал практически в лицо:
— Ранен⁈
— А⁈ Я ниче не слышу!
— Ранения есть⁈
— Я не слышу ничерта! Контузило, видать!
Я взял автомат Нарыва, сунул ему. Тот стиснул его в руках. Понимая все без слов, кивнул.
Мы поднялись. Бой тем временем продолжался. И обернулся он не в нашу сторону.
Пограничники все еще отстреливались, но наша стрелковая позиция была уже ни к черту.
Где-то справа от нас со скрипом, хрустом и грохотом осела крыша. Кажется, одна из гранат неудачно прилетела наверх. А может быть, поврежденная во время боя конструкция, просто не выдерживала. Принялась медленно рушиться.
Когда я глянул на потолок, буквально увидел, как мало помалу слабеют потолочные перекрытия. Они скрипели и сдвигались. Еще чуть-чуть и заваляться внутрь.
Нарыв стоял у окна и болтал головой, словно телок. Командовать, очевидно, он пока что не может. Сержант Ваня Белоус, старший по званию после Нарыва, находится в укрепе. А значит, я должен временно принять командование.