– Настоящая Эйжел погибла, – сказала Эйжел. – Я ее заменила – и хорошо. Бойцы не против. Это ведь просто бизнес, понимаешь? Они продают свои стволы. А я заплатила хорошую цену.
– Мы можем заплатить больше, – вкрадчиво сказал я.
– Нет, Ударник. Когда деньги взяты, назад дороги нет. Бойцы их отработают. Потом можешь попробовать нанять их для охоты на меня, – она усмехнулась. – Но для этого тебе надо выжить. Уходите, Ударник. Один к десяти – это нехороший расклад, даже для обороны.
– Мы подумаем, – повторил я.
– Десять минут, – напомнила Эйжел. Повернулась и пошла вниз с холма, помахивая прутиком с белым флажком.
– Эй… – окликнул я. – А ты не боишься, что я выстрелю тебе в спину?
– Нет! – отозвалась она, не оборачиваясь. – Я вас слишком хорошо знаю! Всех вас!
К сожалению, она была права.
Если бы во время схватки в штабе она хоть кого-то убила… да пусть бы даже неприятного мне Поллена, тогда бы я не колебался. Но этот подчеркнуто мирный, броня против пуль, штурм лишал меня морального права стрелять в спину парламентера. До того момента, пока она не возьмет в руки оружие – я не мог этого сделать.
И никто из наших, включая Ашота, дежурившего сейчас на вышке со снайперской винтовкой, тоже не сможет.
Я закрыл дверь. Задвинул засов. Посмотрел на заставу – свою заставу. На пограничников, стоящих рядом, наверное, самых нелепых пограничников всех миров во Вселенной.
– Слышали? – спросил я.
– Большей частью, – кивнула Ведьма.
– Им надо, чтобы мы ушли, – сказал я. – Знаете, я не гордый и ради принципа умирать не собираюсь, мы не в Брестской крепости, а на дворе не сорок первый год, но…
– Застава сама по себе ничего не значит, – Ведьма пожала плечами. – Значит, есть что-то на заставе, что им нужно. Что-то спрятанное. Ребята… а ну-ка напрягите память. Эйжел здесь бывала десятки раз. Она что-нибудь оставляла на хранение?
Увы, ответа не было.
– Она могла спрятать что угодно и где угодно, – сказал я. – Но я уверен, речь идет о наших старых знакомых – бомбе или детонаторе. Детонатор, в сложенном виде, размером с крупную книгу. С очень крупную. А бомба… Роман?
– Это рюкзак был, – сказал Ромка. – Я не знаю, что внутри, и мне не показали… Рюкзак, не очень большой, но вроде как тяжелый.
– Роман, Ирина Игоревна, Галина – ищите, – сказал я. – Ирина Игоревна за старшую. Ищите везде. Речь о небольшом предмете, но это все-таки не иголка. На складе, в угольном погребе, в казарме… все переройте! Ашот! Слезай с вышки, ты там как на ладони! Александр, Хмель… как будем обороняться? Нас четверо, ваши предложения?
– Я тоже умею стрелять! – дернулась Галя.
– Мы все умеем, – сказал я. – Но кто-то все равно должен искать, и это будут женщины и дети, ясно?
– Ты сексист, – сказала Галя. Вроде бы в шутку, но с обидой.
– Несомненно, – подтвердил я. – Если есть выбор, кому лезть под пули, то это будут мужики… Не трать время, его мало!
– Галя – сарай, – сказала Ведьма. – Ромка – угольный погреб, потом в дом, мне на помощь.
Больше она ничего говорить не стала, заторопилась к дому.
Только когда женщины и Ромка ушли, Бобриков заговорил:
– Иван, у нас никаких шансов. Нас положат за пять минут. В лучшем случае – за полчаса.
– Я сяду на вышке и буду их щелкать одного за другим, – возразил Ашот.
– Тебя оттуда снимут через минуту, – Бобриков покачал головой. – Ты сам в бинокль смотрел – есть там люди с винтовками?
Ашот молчал.
– Хотя при таком количестве стволов и автоматного огня хватит, – добавил Бобриков. – Даже не вздумай снова туда лезть! Когда через десять минут мы не спустим флаг, а мы его не спустим, даже если будем уходить, они начнут атаку. И первым делом застрелят того, кто будет на вышке.
– Были бы в заборе бойницы… – вздохнул Хмель.
– И по ним открыли бы огонь, и застрелили бы всех, – жестко сказал Старик. – Я не уверен, что забор выдержит автоматный огонь. Вблизи – точно не выдержит, это же обычные доски, хоть и толстые…
– Хорошо, – сказал я. – Забор не обороняем. Держим оборону в доме. Стреляем по всем, кто пытается перелезть, держим под прицелом ворота. Я полагаю, полчаса мы точно сможем продержаться. Может быть – час. Женщины и Ромка тем временем ищут…
– Значит, они ищут только в доме, – заметил Хмель.
Мы даже не стали больше ничего говорить. Кинулись в разные стороны по двору. Хмель принялся разваливать поленницу дров, Бобриков бросился в сарай (Ромка пока еще не показался из угольного погреба), Ашот, ругаясь почем зря, направился к сортиру. Судя по тому, что по пути он взял стоящую у поленницы длинную жердь – Ашот собирался шуровать ей в яме, и я мысленно отметил его героизм.
Ну а я быстрым шагом двинулся по двору, глядя под ноги. Шансов заметить какие-то следы, даже если Эйжел зарыла свой груз, на хоженом-перехоженном дворе были невелики. Но надо же было что-то делать…
Минут через семь-восемь мы все собрались у дверей в казарму. Ромка был черным как негр и, видимо осознавая это, все время белозубо скалился. Хмель развел руками, Ашот мрачно кивнул.
– В дом, – решил я. – Найдем или нет – неважно, но попробуем. Да и дадим прикурить гадам.
– Какие же они гады, – рассудительно сказал Хмель. – Люди делают свою работу. Уверен, они будут рады, если мы уйдем и стрелять не придется.
– Сумеешь быстро открыть портал, если что? – спросил я.
Хмель кивнул.
– И я сумею, в любой момент, – сказал Ашот. – Поверь, напуган сильнее, чем в Разломе.
Я запер за нами дверь. Посмотрел на часы – через минуту Эйжел ожидает спуска флага. Или уже не ожидает, но ждет – я не сомневался, что лукавить и начинать штурм раньше она не станет. Спросил:
– Что по оружию? У меня только «Тигр». Я забыл АК в Марине.
– «Фал», – пожал плечами Хмель и взял автомат со стеллажа у входа.
Саркисян молча дернул плечом с ремингтоном. Я только сейчас сообразил, что он полез на вышку, прикрывать меня, с гладкостволкой. И что он собирался делать, если потребовалось бы стрелять?
Впрочем, указывать ему на совершенную глупость уже не было времени.
– Пистолеты? – спросил я.
Оба кивнули.
– У меня только «Тигр», – повторил я… – Ромка?
– Мне тоже оружие не вернули, – сказал мальчишка. – Я возьму в арсенале?
«В арсенале»! Звучало это громко, но «арсеналом» служила крохотная каморка с навешенным на дверь цифровым замком типа «замочек велосипедный, успокоительный». Наш «арсенал» даже не стали вскрывать, когда захватили ползаставы в плен, видимо, глянули в щелястую дверь, попадали на пол от смеха и решили не заморачиваться ерундой. Хранились в арсенале патроны разного калибра (не слишком много), сломанный автомат Калашникова производства шестидесятых годов прошлого века (многие думают, что калашников нельзя сломать – так вот, это близко к правде, но кто-то умудрился согнуть затворную раму), три или четыре гладкоствольных охотничьих ружья и древний немецкий вальтер, явно выкопанный «черными следопытами». Из вальтера этого я рискнул бы разве что застрелиться – ствол был такой проржавевший, что мог разорваться при первом же выстреле. Был, правда, еще десяток гранат – тоже сомнительной свежести…
– Возьми себе ружье, – сказал я Ромке. – И гранаты все тащи! Код замка…
– Да знаю я код! – отмахнулся Ромка, бросаясь к «арсеналу». Открыл дверь, заглянул внутрь. Крикнул: – А пулемет можно?
– Какой еще пулемет? – удивился я.
– Максим! – ответил Ромка с тем же энтузиазмом, с которым произносили это слово его сверстники сто лет назад.
– Откуда у нас максим? – растерялся я.
– Я притащил, перед тем как нас повязали, – ответил Бобриков, помогая Ромке выкатить пулемет. Мать моя родная, да это же и впрямь был максим, а не центрумский аналог (а если уж быть совсем честными – центрумский оригинал)! Настоящий максим! На колесном лафете! – Давно хотел его в Центрум притащить, да боялся – засмеют. Нормальный пулемет, я его официально купил в девяностых годах. Как макет оружия, к стрельбе непригодный… только я хороший токарь, знаешь ли.
– Зачем ты его купил? – спросил Хмель с искренним любопытством.
– Да хотел как-нибудь седьмого ноября выкатить на Красную Площадь и устроить гадам последний парад, – уклончиво сказал Бобриков. – Но не сложилось, научился в Центрум ходить… Ромка, тащи полведра воды и цинки с патронами из кладовки…
– Они какие, цинки? – спросил Ромка, забравшись в «арсенал». – Деревянные?
– Цинковые, дубина! – ответил Бобриков. – Ребята, а кто-то за периметром следит?
Я встряхнулся. Десять минут уже давно прошли… хорош из меня командир…
– Ребята, по окнам! Ашот – северная сторона, Хмель – южная, Александр – восточная, напротив ворот… Ромка, ты помогаешь Старику, с максимом одному не справиться!
– С максимом, – поправил Старик. – Ударение на первом слоге, Ма́ксим – не имя, а фамилия.
– Да хоть на третьем, – огрызнулся я, занимая позицию у своего окна и открывая створки. Врагов пока не было, то ли Эйжел решила дать нам чуть больше времени на размышление, то ли они шли в атаку осторожно. – Галя, вы с Ириной продолжаете искать!
– А пострелять? – задорно спросила Галя.
– Когда кого-то из нас убьют – займете его место, – ответил я. – А пока ищите!
Нас не атаковали еще пять минут. Ромка успел залить в пулемет воду и раздать мужчинам по паре гранат. РГД-5 – граната старая, хоть и состоящая до сих пор на вооружении, но эти выпущены были еще в Советском Союзе. Оставалось надеяться, что делали их на совесть, а хранили хорошо.
– Иван, если найдем бомбу – утаскиваем на Землю? – спросил Бобриков, не отрывая взгляда от ворот.
– Ни в коем случае! – отозвался я. – Уничтожаем здесь, на месте. Одну гранату для этого приберегите…
В этот момент и начался штурм. Начался шумно и эффектно – почти одновременно прогремели четыре взрыва. Это были не хлопки гранат, то ли стреляли из гранатометов, то ли под забор заложили взрывчатку. Ворота разнесло в клочья, и Бобриков немедленно выпустил длинную очередь в затянутый дымом проем. Возбужденно взвыл Дивный, заметался по казарме, но ни у кого не было времени успокаивать пса. С моей стороны забор покосился, треснул, но устоял – а вот со стороны Ашота и Хмеля не выдержал, они тоже принялись стрелять. Я скрипнул зубами от злости – хотелось броситься им на помощь, но оставл