— Можешь ли взять Лаврополь быстрее ты, ярл? — спросил Игорь у Эрика.
— Нет. Я видел стены и башни города, их с наскока не захватишь. Вначале нужно определить наилучшее место для приступа, а для этого необходимо время. Я тоже не смогу овладеть Лаврополем раньше чем через сутки.
— Значит, сутки, — задумчиво проговорил Игорь, глядя в окно на проплывавшие мимо острова русские ладьи и варяжские драккары, направлявшиеся к Лаврополю. — Но кто поручится, что за эти сутки к побережью или к устью реки не подоспеет преследующий нас ромейский флот и не высадит на сушу легионеров? А их будет куда больше, чем наших воинов. Если же к приплывшим легионерам присовокупить воинов в городе, то о его захвате следует позабыть, а помышлять лишь о собственном спасении.
— Ежели оно будет возможно, княже, — вступил в разговор Ратибор. — Первое, что сделают ромеи, — преградят нам выход из реки в море. Затем объединят все здешние войска или дождутся сильного подкрепления, после чего навяжут нам решительное сражение превосходящими силами, поставив главной целью уничтожить наши ладьи.
— Княже, отчего думаешь, что на суше легионеров будет больше, чем нас? — спросил Свенельд. — Ведь не меньше полусотни ладей и драккаров, вырвавшихся из огненной западни, направились к Болгарскому побережью, на них до боя находились воеводы Асмус, Бразд, тысяцкий Микула. Если хоть один из них остался в живых, ромеям не удастся быстро справиться с этим отрядом, и изрядная часть их сил какое-то время будет скована у берегов Болгарии. Нас здесь, не считая раненых, пять тысяч мечей, вряд ли наших преследователей намного больше. Не сомневаюсь, что, ежели они высадятся на берег и встретятся с нами в бою, победа окажется на нашей стороне.
— А я в этом сомневаюсь, — сказал Ратибор. — Ты забыл, что часть дружинников мы должны оставить для защиты крепости, для ухода за ранеными и их охраны. Помимо сего, надобно иметь у Лаврополя сильный отряд, который не позволил бы его гарнизону соединиться с приплывшими преследователями или нанести нам удар в спину самостоятельно. Скажи, с кем собираешься победить легионеров, даже если их окажется столько же, сколько нас сейчас, до начала боев в Вифинии?
— Что в таком случае предлагаешь ты, главный воевода? — угрюмо спросил Эрик. — Уходить обратно в море, покуда не появился ромейский флот? Но мои викинги горят жаждой мести за погибших товарищей, перед их глазами богатый город, могущий стать их добычей. Поэтому они скорее умрут в неравном бою, чем уйдут по собственной воле в море с пустыми руками. К тому же от сотника Дагара викинги наслышаны, что вверх по реке лежат ещё три города. Хотя по величине они значительно меньше Лаврополя, но тоже весьма богаты. Никакой флот, никакое превосходство легионеров в силах не заставит моих викингов покинуть эти места, покуда они не захватят все города на реке и не завладеют их богатствами. Они пошли в поход за добычей, и выпавшие на их долю тяжкие испытания сделали её ещё более вожделенной. Понимаешь это, главный воевода?
— Не только понимаю, но полностью согласен с твоими викингами. Мы приплыли сюда не спасаться от имперского флота, а продолжать свой прерванный поход. Нам не удалось напасть на Царьград — значит, нападём на другие города Нового Рима. Разве золото не везде одинаково или столь важно, где будет захвачена добыча? Главное, чтобы она оказалась богатой и её было больше! Но ещё важнее, чтобы за добычу мы заплатили как можно меньшей своей кровью или — да не допустит сего Небо! — не сложили здесь головы!
— Верно говоришь, главный воевода! — вмиг оживился Эрик. — Мы ни в коем случае не должны упустить находящуюся у нас под носом добычу! А когда она очутится в руках викингов, они станут сражаться уже за собственное добро с отвагой и яростью, перед которыми не устоит никакой враг.
Не вникая особо в смысл разговора воевод и ярла, Игорь всецело ушёл в свои мысли, одновременно продолжая наблюдать в окно, как к безлюдной пристани Лаврополя подплывали русские ладьи и варяжские драккары, как с них спрыгивали на сушу дружинники и выстраивались в боевые порядки. Одна за другой колонны готовых к бою воинов направлялись к городским стенам и располагались напротив трёх крепостных ворот, выбегавшие из которых дороги вели к пристани, к столице империи и в сторону владений шахин-шаха персов. Командовал дружинниками высокий воин в отливавших серебром доспехах и ребристом шлеме с золочёным флажком на его острие. Это был воевода Олег, один из трёх отроков, с которыми Игорь воспитывался в детстве и которые ныне стали военачальниками его дружины. Признававший только одно в мире мужское ремесло — войну, не интересовавшийся больше ничем, заботившийся лишь о том, чтобы кто-то из друзей не превзошёл его в доблести и славе, Олег был в гуще недавнего морского сражения с имперским флотом, а сейчас по приказу главного воеводы Ратибора приступил к осаде Лаврополя. У него тоже не возникало сомнений, что город должен быть захвачен, хотя в спину русичам и викингам дышали преследовавшие их ромеи.
Это было неплохо, поскольку желания воевод и дружинников нисколько не расходились с желанием самого великого князя. Его войско не потерпело поражение, а всего лишь не сумело победить в первом навязанном ему противником бою и понесло в нём большие потери. Русичи с викингами выступили против Нового Рима — и высадились на его берегах, их целью была месть за причинённую Руси обиду — и они отомстят взятием ряда ромейских городов, они плыли за добычей — и захватят её! А потери бывают при любом походе, даже самом удачном. Поэтому для чести военачальника лучше возвратиться из похода с меньшим числом уцелевших воинов, но с богатой добычей, нежели с пустыми руками, хотя с малыми потерями или вовсе без них!
Однако существовала ещё одна причина, заставлявшая Игоря ввязаться в боевые действия при неблагоприятном для него стечении обстоятельств — ему не давал покоя уплывший к Болгарскому побережью внушительный отряд ладей и драккаров. С ним находились воеводы Асмус и Бразд, тысяцкий Микула, а ума и боевого опыта каждого из них было вполне достаточно, чтобы и уйти от преследования врага, и высадиться на его побережье, и захватить богатую добычу. Полбеды, если этим удачливым военачальником окажется тысяцкий Микула, Игорев друг детства и верный человек, но ежели им будет воевода Асмус, лишённый после похода на Каспий благорасположения и милостей великого князя, или воевода Бразд, которого в Киеве считали самым опасным из древлян? А именно кто-то из них двоих сейчас возглавил отряд уплывших к берегам Болгарии судов — они оба выше Микулы по положению в дружине. К тому же Игорь, желая пореже иметь дело с Асмусом и подальше от Руси видеть Бразда, постоянно отправлял их то в Византию, то в Болгарию, что позволило им и хорошо узнать своего сегодняшнего противника, и приобрести немало боевых товарищей среди болгарских военачальников. Используя накопленный опыт и прежние знакомства, Асмус и Бразд могли не только успешно отбиться от посланных вдогонку за их отрядом ромейских кораблей, но и вести удачные боевые действия на Болгарском побережье.
Игорь не мог позволить себе быть менее удачливым, чем его воеводы! Он не мог допустить, чтобы у кого-либо могла возникнуть мысль, что под его началом войскам суждено терпеть поражения, в то время как под водительством простых воевод они способны на победы. Великий князь должен быть первым полководцем на Руси!
Но для доказательства этого Игорю предстояло решить в Вифинии две непростые задачи: одну на суше, другую на воде. На суше ему надобно было умудриться захватить расположенные вдоль реки города-крепости, не будучи разбитым при этом высадившимися с кораблей ромейскими войсками. На воде ему следовало проявить чудеса изобретательности, чтобы не оказаться отрезанным от моря подошедшим к устью реки неприятельским флотом. Обе задачи были одинаково сложны. Даже если до высадки ромеев русичам и викингам удалось бы взять одну-две крепости, остальные уже пришлось бы осаждать при постоянной угрозе с тыла. А коим образом можно помешать византийцам перекрыть устье реки кораблями, которые преградят отступление ладей и драккаров из реки обратно в море.
Но великий князь уже знал, что и как ему нужно делать. Как ни странно, справиться с возникшей задачей ему помогла в какой-то мере жена Ольга, точнее, её страсть к чтению имевшихся в великокняжеском тереме книг и к беседам с жрецом киевских христиан Григорием, на которых позже стал присутствовать и Игорь. Размышляя над услышанными историями войн владык Старого и Нового Рима, а также разноплеменных правителей, во времена которых жили и вершили свои чудесные деяния первые христиане, и возвращаясь к урокам своего похода на Хвалынское море, Игорь всё чаще обращался к мысли, которая и прежде приходила ему в голову, однако он не придавал ей должного значения.
На войне часто побеждает не тот полководец, который имеет большее по численности и лучше оснащённое войско, а тот, который смог проникнуть в замыслы врага и утаить от него собственные. А главное, победу одерживал тот полководец, чьи действия оказывались неожиданными для врага, ломая его планы и не давая времени для принятия новых, или который вводил недруга в заблуждение, заставляя его совершать губительные для себя поступки. Разве он, великий князь Игорь, опустошил всё побережье Хвалынского моря и одержал верх над войсками персидского шаха и арабского халифа, властителей Аррана, Джиля, Табаристана, владык Джорджана, Мазендарана, Ширвана, благодаря своему превосходству в силах? Нет, он побеждал всех потому, что нападал тогда, когда его не ждали. Разве поражение Игоря на переволоке у Итиль-реки вызвано не тем, что он получил сильнейший удар оттуда, откуда не предполагал? Разве ромеи разгромили его флот не потому, что были осведомлены о силах и планах русичей, а Игорь не располагал достоверными сведениями о враге?
Поэтому сейчас Игорь намерен противопоставить неприятелю прежде всего не число своих дружинников и их отвагу, а собственный ум, расчёт, изобретательность. Ромеи не должны даже догадываться об истинных замыслах русичей, а ещё лучше, ежели они станут знать о русичах то, что тем нужно. В том, что необходимо поступить именно так, Игорь был уверен, ещё подплывая к малоазиатскому берегу. Но лишь теперь, столкнув