Впрочем, обо всем по порядку. Унгерн, как он не старался «надавить» на ведомственные НИИ, куда были распределены трупики цвергов, а также все прочее, включая набедренные повязки, оружие и поясные сумки, ничего поделать не мог. Время ожидания для меня тянулось долго. Жена и дочь уехали в Сербию. Немножко поупирались – хотели ехать вместе со мной, но смирились. Тем более, что в расходах девчонок никто не ограничивал, а это очень способствует желанию тратить деньги. Пусть бродят по историческим местам и по лавкам, скупая всякие– разные финтифлюшки. В глубине души я был даже доволен, что никуда не еду, потому что походы по магазинам вместе с женщинами выводили меня из себя.
Генерал был занят – в поле зрения появились люди, щедро одаривавшие школьные музеи Москвы историческими артефактами – боеприпасами времен Великой Отечественной войны. Снаряды и мины, выставленные в витринах, выглядели, как и положено старым боеприпасам – ржавыми и безобидными. Одна беда – в них оставалось изрядное количество тротила, способного взорваться от детонации. Боеприпасы тихонечко изъяли, отвезли за Мытищи и взорвали, а люди Унгерна принялись искать «доброхотов». Поначалу грешили на «черных» копателей, но обнаружили вполне легальных «поисковиков», не сном, ни духом не ведавших, что перед тем, как передать боеприпасы в музей, следует заручиться поддержкой полномочных на то органов, очистить снаряды и мины от тротила (опять–таки, не самим, а с помощью специалистов), получить все разрешительные документы. Теперь же пришлось поломать голову – что делать с музейщиками, подпадающими под действие уголовной ответственности за незаконное хранение взрывчатых веществ и с поисковиками? Вроде бы – приличные люди, руководствовались благородными целями, но закон пока никто не отменял.
Мне было скучно. Контролировать – появляюсь ли я на службе, или нет, меня никто не мог, в новой квартире, состоявшей из пяти комнат, одномубыло тоскливо. Если бы не кот, совсем бы худо. Кузя, хотя и был страшно занят – обходил комнаты, натирая мордочкой казенную мебель, но находил время и для меня. Ему, бедолаге, тяжело было привыкать на новом месте и я, ради «адаптации» кота, старался придти домой раньше… Разумеется, иногда появлялся в своих «апартаментах», сидел за пустым столом, тупо пялился на пустой стол. Чтобы хоть чем–то себя занять, часами сидел в архивах, благо, мое нынешнее положение позволяло получить допуски в весьма «закрытые» фонды, отыскивая хотя бы малейшие зацепки – пусть даже мифотворческого характера, способные пролить свет на странных существ. Но все, что я находил, было известно еще со времен Афанасьева, Гильфердинга и братьев Соколовых. Оставалось лишь ждать результаты экспертиз.
Ученые, возились долго, выясняя всю подноготную попавших к ним в руки существ. Их можно понять. Не каждый день наука получает что–то невероятное и, как порядочный ученый не удержится, чтобы не поковыряться в останках существ, которых, в принципе, не могло быть? Но все–таки, благодаря напору генерала, ответы были получены. То, что существа имеют белковую структуру и ДНК, максимально приближенное к человеку, нежели любое существо (даже не 94 – 98%, как шимпанзе, а гораздо ближе, почти 99,5%) у меня интереса не вызывало. Впрочем, удивления тоже. То, что эти мелкие твари похожи на нас, я понял давно – когда первый раз убил кого–то из них, а потом, когда они сами меня убивали. Наверное, ученые–биологи напишут об этих существах сотню кандидатских и штук пять докторских диссертаций – разумеется, при условии, что им это позволят. И то, не сейчас, а в отдаленном будущем, когда будет снят гриф «секретно». Боюсь, что это будет не при моей жизни. Покамест, после проведенных анализов, все тела были изъяты из лабораторий и переданы на хранение в Крионический центр. Не тот, что считается единственным в нашей стране хранилищем замороженных тел, а другой, поближе к Уралу. Подозреваю, что из жидкого азота цвергов достанут не раньше, чем через сто лет. Конечно, какие–то образцы биологи успели припрятать, но что толку, если ты не сумеешь предъявить главное?
Меня интересовало другое – смогут ли биологи установить ареал обитания? Или, в переводе на общедоступный язык – сумеет ли наука установить, где отсиживаются эти паразиты? Что скажет пыльца растений и микрочастицы, прилипшие к грязным подошвам? Можно ли отыскать что–нибудь в желудках, в ногтях, во фрагментах волос? Словом, чтобы ко мне явился счастливый генерал Унгерн, потрясающий экспертным заключением, где черным по белому сказано, что «враги человечества» обитают неподалеку от города Н., в пяти километрах левее деревни Бирюки. Не исключено, что точное место дислокации цвергов я вначале узнал бы из новостных лент, повествующихо внезапных учениях, с применением в лесах и болотах высокоточного оружия, на что Северо–Атлантический альянс отреагировал бы привычной истерией, а уже потом получил бы подтверждение от генерала. Скажу даже, что я не расстроился бы, что мене не предупредили и не попросили разрешения на уничтожение логова карликов.
Увы, чудеса случаются лишь в Застеколье, а в моем офисе Виктор Витальевич появился в очень скверном расположении духа. Вытащив из портфеля не очень толстую папочку, так пристально посмотрел на меня, что я почувствовал себя в чем–то виноватым.
– Охрана на тебя жаловалась, товарищ майор, – сообщил генерал.
– Уволить, – предложил я.
– Так сразу взять и уволить? – возмутился генерал. – А почему жаловались, не спросишь?
– А какая разница? – философски ответил я. – Если подчиненныепрыгают через мою голову, обращаясь напрямую к генералу,на кой они мне нужны?
– Ну, брат, экий ты скорый, – недовольно хмыкнул Унгерн, усаживаясь за стол. – Формально, с точки зрения Трудового Кодекса, придраться не к чему. Они представители частной охранной структуры, тебе не подчинены.
– Но зарплата им идет за охрану Полпреда, – уточнил я. – А кто у нас Полпред?
– Зарплата идет, правильно, – не смутился генерал. – Не могут же люди получать зарплату в двух местах?
– Не могут, – кивнул я, не смущаясь тому, что мне лично зарплата как раз и идет в двух местах…
– Ладно, это детали, – скривился генерал. – Но ты скажи – тебе больше некого за кошачьим кормом послать? Ксения бы сходила, не развалилась.
– Н–ну, должна же от них хоть какая–то польза быть, – пожал я плечами. – Сидят целыми днями, рожи отъели. А так – хоть до магазина прошлись, размялись.
– Нельзя им до магазина пройтись, – фыркнул генерал. – Они же на службе.
– Та–аак! – протянул я, поднимаясь из–за стола. – Значит, эти козлы деньги взяли, а «Вискаса» не купили?
– Олег, ты чего? – забеспокоился генерал. – Все они сделали, все купили. Сам видел – со всех дворов кошки сбежались, жрут. Парни просто взяли, да заказали по Интернету. Мог бы и сам догадаться.
–Ну, тогда ладно, – успокоился я, усаживаясь обратно.
– Я даже испугался, – покрутил головой генерал. – Конечно, понимаю, что кошки – это святое, но нельзя же так. У тебя такое лицо было, будто ты их собрался кастрировать. – Посмотрев на меня, Унгерн усмехнулся. – У моей супруги похожий бзик. Только она не кошек, а собак кормит. Раньше, пока работала, придешь домой и думаешь – а где же моя благоверная? А благоверная, вместе с подругами, ушла собак кормить. Иной раз, если поздно, и мне приходилось вместе с ними идти, – вздохнул генерал.
– А что теперь? – заинтересовался я.
– А что теперь? – хмыкнул Виктор Витальевич. – Как вышла на пенсию, вместе с подругами собачий приют организовала. Я теперь супругу вообще не вижу, – пожаловался начальник. – Приеду из командировки, а она – то на даче, то в питомнике. Бродячих собак по всей Москве собирают.
– Хорошее дело, – похвалил я.
– Хорошее–то оно хорошее, – почесал Унгерн затылок. – Только уж очень затратное. Есть, конечно, спонсоры, но в основном, своими силами обходимся. У меня треть зарплаты на корм уходит…
– А в Чехии, там на каждую бесхозную собаку пособие от государства положено, – вспомнил вдруг я. – Нищие милостыню просят на коленях, лбом в землю, а рядом собака – ухоженная, упитанная. Я поначалу думал – чтобы на жалость пробить. Собаку быстрее пожалеют, чем человека, но оказалось, насобаку государство пособие назначает. Худо–бедно, и тебе на жизнь, и собаке на пропитание хватает.
– Ну, это не только в Чехии, – перебил меня Унгерн. – По всей Европе так. И службы специальные есть, чтобы следить – не объедают ли собак.
– Вот бы, и у нас так, – вздохнул я. – Чтобы все было, как в Европах. Приюты государственные для собак и кошек.
Генерал посмотрел на меня и тоже вздохнул:
– Не доросли мы еще. Время придет – у нас будет не хуже. Ну, давай все–таки ближе к делу. С чего начнем? – поинтересовался генерал и вытащил первый попавшийся лист. Похлопав себя по карманам, вздохнул с досадой: – Опять очки где–то забыл. Отставив лист на вытянутую руку, сказал: – Так, тут у нас данные по арбалетным стрелам. Или, как они правильно называются – болты?
Не дожидаясь, пока я начну рассуждать, что встречается и иное написание слова «болт», как арбалетный «бельт», начальник продолжил: – Тут вот у нас и кроется первая загадка. Спектральный анализ показал, что это карбонильное железо.
– Да? – сделал я вид, что понимаю, о чем идет речь. Но Унгерна не проведешь.
– К вашему сведению, господин Полпред, в карбомильном железе содержится всего лишь … подожди, сейчас посмотрю… – Генерал вытащил записную книжку, снисходительно посмотрел на меня: – Вместо того, чтобы сидеть в архиве и тратить рабочее время на изучение демонологии, лучше бы ты о свойствах металлов почитал: – Заглянув в книжечку, сообщил:
– В карбонильном железе содержится всего 0,00016 % примесей.
– Это много или мало? – пожал я плечами.
– Да как сказать… В той самой железной колонне, которая в Дели, примесей в четыре с половиной тысячи раз больше. Опять–таки, я поинтересовался – чтобы изготовить карбомильное железо, нужно переплавлять обычное в вакууме, очищать водородом. Потом еще что–то добавлять, рафинировать. Словом – очень трудоемкий процесс. Можно получить такое железо, но оно будет стоить как золото.