Другой механизм социального контроля — использование чувства стыда. Японец отдаёт много сил тому, чтобы избежать стыда. Каждый шаг, который может быть негативно оценен другими, является потенциальным источником стыда как для самого человека, так и для группы. Японец неотделим от своей общности — семьи, школы, команды, бригады. Лояльность по отношению к группе столь же сильна, как и обязанность поддерживать и укреплять престиж группы. Пережитый стыд усугубляется сознанием ущерба, который ты нанёс группе, поэтому ущерб необходимо компенсировать или же исключить свою падшую личность из группы, возможно даже путём самоубийства. Нет такой неудачи, пусть и ничтожной с точки зрения иностранца, которая не могла бы послужить причиной самоубийства. Один игрок школьной бейсбольной команды покончил с собой, допустив ошибку, приведшую к поражению в игре; несколько преподавателей колледжа добровольно ушли из жизни, после того как подверглись со стороны студентов критике за недостаточную компетентность.
Гийоо Хатано пишет: «В японском языке слово «застенчивость» сродни слову «стыд». Японцы впадают в застенчивость, когда боятся быть осмеянными». Таким образом застенчивость поощряется как безопасный жизненный стиль. Это справедливо и по отношению к Тайваню.
Использование амае и чувства стыда позволяет группе контролировать поведение и предотвращать асоциальные действия и правонарушения (это касается и выходцев с Востока, живущих в Америке). Застенчивость поощряется обществом, но её влияние на личную жизнь крайне негативно. Однако в континентальном Китае научились эффективно предотвращать застенчивость.
Как и в тех восточных культурах, которые мы уже рассмотрели, личная жизнь в континентальном Китае подчинена группе. Но есть существенное отличие: здесь группа выступает источником поощрения, она излечивает от неуверенности в себе. Общественная жизнь в период после культурной революции скорее напоминает жизнь в Израиле, чем в других восточных обществах. Философия коллективизма предусматривает примат общественного над личным. В Китае (как и в Израиле) индивидуальный потенциал человека не подавляется группой. Наоборот, человека поощряют разделить с группой успехи и достижения. Индивидуализм отвергается как «эгоистичные и недисциплинированные действия вопреки интересам группы». «Сначала — дружба, потом — соревнование» — этот девиз начертан на стенах многих классов и стадионов. Личный успех расценивается с точки зрения его пользы для группы и для общества в целом. Например, некоторые одарённые дети получают возможность обучаться в «детских дворцах», но им вменяется в обязанность научить всему усвоенному других, детей. Знания, таланты и достижения должны «служить народу», а не личным интересам индивида.
Для проведения обследования на основе нашего опросника в континентальном Китае я направил в Кантон одного из своих коллег, говорящего по-китайски, по имени Ларри Лео. Ему, однако, не было разрешено использовать опросник, поскольку, по словам одного чиновника, было признано, что такая процедура «спровоцирует людей на излишнее самокопание». Культурный принцип сработал на практике.
К сожалению, мы поэтому не располагаем соответствующими статистическими данными, но на основании наблюдений за поведением граждан Китайской Народной Республики можно заключить, что застенчивость им не свойственна. Мой коллега докладывал, что в любой деревне его безбоязненно окружали дети, вежливо здоровались и заводили разговор, задавали вопросы и сами отвечали весьма рассудительно. И хотя он прибыл туда, чтобы исследовать их, сам он вскоре почувствовал себя объектом любопытства. То же самое он испытал, общаясь и с детьми более старшего возраста, а также с семьями, которые он посещал.
Подтверждение «незастенчивости» китайских детей мы находим в отчёте ещё одной американской делегации, изучавшей развитие детей раннего возраста в Китайской Народной Республике. Группа психологов посетила множество школ и больниц в Китае, общалась со многими семьями. По их наблюдениям, дети прекрасно владеют собой, испытывают ощущение психологической защищённости, независимы и активны.
Вероятно, в рамках этой культуры застенчивость сведена к минимуму за счёт того, что каждому отведено место в социальной структуре и заданы общественно полезные цели. Детей здесь ценят, а воспитание считают способным перековать кого угодно. Ответственность за неудачи возлагается на внешнее дурное влияние и неблагоприятные социальные условия, а не связывается с несовершенством человека. За несколько десятилетий новые культурные ценности помогли отторгнуть восточную маску застенчивости, которую поколения китайцев носили тысячи лет.
Среди студентов, заполнивших наш опросник, американцы еврейского происхождения оказались наименее застенчивыми. В сравнении с 40 % застенчивых, фигурировавшими во всех прочих выборках, лишь 24 % американских евреев признали себя в настоящее время застенчивыми. Кроме того, они были скорее экстравертами, чем интровертами, а в случаях, когда они всё же были застенчивы, это была ситуативная застенчивость.
Хотя небольшие размеры выборки не позволяют делать далеко идущие выводы, меньшая распространённость застенчивости среди евреев представляется немаловажным открытием. При сопоставлении факторов, вызывающих застенчивость, в этой группе и у их сверстников-неевреев обнаружились принципиальные различия. Среди евреев меньше тех, кто чувствует себя неловко в центре внимания малой группы, да и в целом в ситуации общения, а также в тех ситуациях, когда они подвергаются оценке. Незнакомцы и представители другого пола не вызывают у них такой же застенчивости, как у их сверстников, принадлежащих к тому же общественному классу и имеющих такое же образование.
Опыт личного общения со студентами, друзьями и родственниками еврейской национальности подсказывает, что источником таких различий является культ того, что евреи называют Хуцпа. Для англосаксонского стиля мышления это понятие чуждо, и подходящего перевода ему в английском языке нет. Хуцпа может расцениваться как особый вид гордости, побуждающий к действиям, несмотря на опасность оказаться неподготовленным, неспособным или недостаточно опытным. Для еврея Хуцпа означает особую смелость, стремление бороться с непредсказуемой судьбой. Многие считают, что само существование государства Израиль есть акт Хуцпа. Очень важно, что носитель Хуцпа ведёт себя так, будто его не заботит вероятность оказаться неправым. Практически это приводит к тому, что на протяжении длительного времени человек получает больше вознаграждений за свои действия, чем если бы он от них уклонялся, и не придаёт значения мелким неурядицам. Обладая Хуцпа, вы легко пригласите на танец королеву бала, потребуете повышения по службе и прибавки к жалованью, будете стремиться к более высоким оценкам и более интересной работе, не боясь отказа или неудачи.
Каково происхождение этого жизненного стиля, который является антиподом застенчивости? Ответ на этот вопрос отчасти можно найти в работе доктора Айалы Пинес, посвящённой исследованию застенчивости по данным опроса свыше 900 израильтян в возрасте от 13 до 40 лет — школьников, студентов, военных, членов кибуца. Процент израильтян, назвавших себя застенчивыми (35 %), — самый низкий показатель среди восьми обследованных нами стран. Кроме того, среди израильтян больше тех, кто никогда не был застенчив, а большинство остальных испытывают застенчивость лишь иногда и в определённых ситуациях.
Израильские евреи менее, чем люди любой другой национальности, склонны расценивать застенчивость как серьёзную проблему. Тех, кто так считает, среди них 46 %. Сравните с 64 % среди американских студентов, 73 % среди прочих американцев, 75 % в выборках из Японии и Мексики, 82 % — Индии.
Наиболее неприятная ситуация для израильтянина (как и для американца) — оказаться уязвимым. Но практически любая другая ситуация, повергающая американца в застенчивость, для израильтянина менее значима. Аналогично люди, провоцирующие у американца застенчивость, менее пугают израильтянина. Израильтяне гораздо спокойнее, чем американцы, реагируют на незнакомцев и авторитетных лиц, на ситуации, когда к ним привлечено внимание или когда их оценивают, да и практически на все ситуации общения и те, что связаны с какой-то неопределённостью.
Согласно доктору Пинес и другим исследователям, такая особенность израильтян обусловлена их культурой. На протяжении веков евреи подвергались дискриминации, среди какой бы нации они ни оказались. Но, отвергаемые людьми, они укреплялись в вере в богоизбранность своего народа. Эта вера усиливала чувство собственного достоинства, которое не сломить ни насилием, ни отвержение.
Страх перед преследованиями заставлял евреев замыкаться в кругу своих общин. Семья стала центральной единицей жизни, а дети — смыслом существования. Община сильна, даже если люди слабы; дети — бесценный дар, даже если их родители обездолены и унижены. Пинес пишет:
Дети рассматриваются как символ жизни и залог будущего нации перед угрозой уничтожения. Израиль — детоцентристская нация, где отношение к детям самое положительное и поощрительное. Детей каждый рассматривает как важнейший потенциал нации. Считается вполне естественным, если на улице незнакомый человек заговорит с ребёнком, в чем-то ему поможет, даст его матери полезный совет о том, как его воспитывать. Кроме того, для родителей в Израиле ребёнок имеет особое значение. Многие из них — бывшие иммигранты, не сумевшие реализовать свой потенциал. В детях они видят воплощение своих надежд. Поэтому они готовы пожертвовать всем ради ребёнка. В результате большинство израильских детей вырастают с верой, что они — центр Вселенной, да так оно и есть!
Положительное отношение к детям проявляется во многом. Детям разрешается вступать в разговоры взрослых, поощряется демонстрация их талантов перед родными и близкими, причём вознаграждение следует даже тогда, когда демонстрация не слишком эффектна. Дети справедливо рассчитывают на поддержку и одобрение со стороны тех, кто их любит, а критику склонны относить за счёт недостатков самого критикующего. Хотя ребёнок может и не знать какого-то человека, он рассматривает его скорее как «гостя», а не как «чужака».