ть. Отбитый на всю голову моральный урод.
Герман посмотрел на часы и нетерпеливо притопнул ногой. Три часа ночи — не лучшее время для звонка бабке. Та уже явно спит, и видит десятый сон. Но утром, они все равно созвонятся, потому что в друзьях у Марго были такие люди, помощь которых им явно не помешает. Она подскажет, к кому обращаться… Она поймет! А пока:
— Валер… Доброй ночи. Серебрянский беспокоит. Нам нужно срочно усилить охрану на площадке.
— В три часа ночи? — прохрипел сонный голос на том конце провода.
— Именно. К утру все должно работать в усиленном режиме.
— Какая муха…
— Моей актрисе поступают угрозы. Дело серьезное.
— Эм… Ну, это, конечно, можно организовать, но никак не к утру. Да и бюджет придется пересматривать…
— Я это улажу.
— Ну… Значит, посмотрим, что с этим можно сделать.
— Сейчас…
— Три часа ночи, мужик… — застонал Капустин.
— Валер… Дело серьезное. Я ведь уже сказал.
— Встаю, — после короткой паузы простонали на том конце провода. Видимо, в Валере, наконец, проснулись инстинкты защитника. Ну и что, что это случилось на пару минут позже, чем проснулся он сам? — Давай по угрозам… более детально.
— Сейчас сфотографирую записку. Текст тебе ничего не даст. Отпечатана на принтере. Ничего особенного.
— Одна несчастная записка, и ты меня будишь посреди ночи?
— Разве не ты мне говорил, что лучше перебдеть?
— Охрану… к актрисе приставляем?
— Скрытую. Обязательно. Пусть кто-нибудь за ней присмотрит. Пришли топтунов… Неспокойно мне что-то.
— Лады. Будут тебе топтуны. И счет, в котором много цифр, — хмыкнул Капустин.
— Лады. Пришли сегодня, прямо сейчас, кого-нибудь к семнадцатому номеру.
— Угу. Жди. Доброй ночи.
На душе стало немного спокойнее. С отставным боевым офицером Капустиным и его охранной конторой Герман сотрудничал уже не первый год. Тот был профессионалом своего дела, поэтому, многие «звезды» прибегали к услугам его агентства. «Атлант» обеспечивал охрану всевозможных кинофестивалей, концертов и прочих шоу. Например, депутатские встречи с электоратом. В общем, клиентура Капустина была достаточно разношерстной.
Телефон дробно тенькнул. Пришла sms. «Ребята на посту. Можешь уходить, Терминатор». Герман хмыкнул. Провел по взмокшему лбу. Включить бы кондиционер, но Даша только начала согреваться. Мужчина осторожно подошел к кровати, коснулся курносого носа, который наконец-то стал теплым. Чуть не рассмеялся своему жесту, потому что таким образом обычно проверяли самочувствие собак, но никак не людей. Да так и замер. От её колдовской, совершенно нереальной какой-то красоты. Сколько же она пережила? Сколько мучительных воспоминаний были скрыты за толщей обобщенных слов? Вроде, и не таила ничего. Говорила, как есть… Не пыталась казаться лучше, выплевывая слова. Не щадила. Ни его, ни себя. Но сколько всего невысказанного осталось? Того, что в душе ядовитой стрелой сидело, отравляя всё? Каждый день, каждую чертову секунду и без того быстротечной жизни? Как она вообще с этим справлялась? Какой сильной должна была быть, чтобы нести всё в себе? Не просто нести… а карабкаться с этим грузом вверх по отвесной скале куда-то на вершину жизни? К чему она стремилась, какие цели для себя поставила? И что будет, когда она их достигнет?
Капелька пота медленно стекла по скуле. Через шею и дальше вниз — во впадину под горлом. Жарко… Было так невыносимо жарко. Будто бы у адских ворот. А может, так оно и было. Во что он ввязывался? Куда приведет его эта дорожка? Ответов не было, и не могло быть. Одно Герман знал совершенно точно — он выбрал свой путь. В очередной раз проигнорировав разворачивающуюся под ногами дорогу. Свернул в никуда. Когда-то давно, когда над Герой еще довлела гениальность Андрона, а страх не соответствовать громкой дедовой фамилии скручивал внутренности в узлы, Марго дала ему бесценный совет. Именно он позволил Герману стать тем, кем он был. Бабка сказала: «Проще всего человеку идти по проторенной кем-то тропинке. Только, знаешь, что? На ней не остается следов… Они теряются в миллионах других… Но если ты хочешь оставить свой собственный яркий отпечаток присутствия… то у тебя нет иного выбора, кроме как пойти туда, где никто еще не ходил».
Сейчас Герман больше всего хотел оставить свой след в Дашкиной жизни. Да… ему не привыкать рисковать.
Глава 21
Герман не хотел, чтобы об усилении охраны на площадке хоть кто-нибудь узнал. Поэтому деньги на это дело выложил из собственного кармана, дополнительно проинструктировав Капустина не распространяться на данную тему. В противном случае, продюсеры могли заинтересоваться, с чего это он так расщедрился, а Гере сейчас это и даром было не нужно.
Для Капустина не имело значения, кто ему платит, поэтому охрана была усилена уже к утру. А ночью на площадке установили скрытые камеры, которые теперь вели непрерывную запись. Эти меры позволили Герману хоть немного расслабиться. Но больше всего его, конечно, успокоил разговор с Марго. Как он и думал, бабка помогла. Без разговоров, без всяких попыток отговорить… Просто выслушала — и позвонила кому надо. Да, Герман сам был взрослым мальчиком. Имел связи, и связи немалые… Но существовали двери, в которые просто так не войти. Они открывались только для избранных, проверенных временем людей. Таким человеком и была его бабка.
— Герочка, ты хорошо понимаешь, во что ввязываешься? — только и спросила она.
— Отдаю себе полный отчет.
— Это хорошо… Дашу нельзя обижать. Нельзя.
— Она сильная, Марго. Стальная…
— Даже сталь ломается. Тебе ли не знать? Береги её и себя. Я люблю тебя, дорогой, и невозможно скучаю.
— У нас любовь взаимная, Марго. Ты знаешь. И… да, спасибо тебе за все.
— Я еще ничего не сделала.
— Ты уже сделала даже больше, чем думаешь. Спасибо, что не пыталась меня отговорить.
— Это было бы так просто — отойти в сторону…
— Да… Но не для меня.
— Тогда жди новостей.
Новости поступили даже быстрее, чем Герман надеялся. Оказалось, что Керимова посадили. Давно. Практически сразу же после Дашкиного исчезновения с радаров светской жизни. Вадику инкриминировали сбыт наркотиков и распространение порнографии. Дали ему пятнадцать лет. Отсидел, правда, меньше. Вышел по амнистии чуть больше года назад.
— Откуда ты это всё узнал? Как удалось? — потрясенно поинтересовалась Дашка, когда Герман выложил ей всю известную на данный момент информацию.
— Несколько звонков нужным людям. Это ведь несложно совсем.
Он хлопнула глазами, как совенок совсем, и губы мужчины невольно растянулись в улыбке.
— Сидел… Керимов сидел… Надо же! Нет… Ну, разве это не торжество справедливости? Я прямо чувствую, как во мне возрождается вера в добро…
— Он уже год на воле. Вот, что меня напрягает.
Дашка зарылась рукой в растрепанные, еще немного влажные после душа волосы и покосилась на собеседника. Её тоже многое напрягало. Выворачивало душу наизнанку, жгло мозг. Например, вера, которая капля по капле просачивалась в сердце, игнорируя все возведенные ею барьеры. Когда Герман сказал, что она может на него рассчитывать, Дашка не слишком прониклась его словами. В тот момент ей было совершенно не до них. Позже, анализируя сказанное, молодая женщина пришла к выводу, что, в силу своего врожденного благородства, он просто не мог поступить по-другому. Как-то иначе повести разговор. Но, все же, она практически не сомневалась, что, как только Герман в полной мере осознает масштаб возможных для себя негативных последствий, он найдет способ, как выйти из игры, сохранив лицо. Однако шли дни… А он все также был рядом. Более того — Герман воплощал в жизнь все свои обещания. Не зря ведь к ней приставили охрану, которую Дашка вычислила в первый же день. После того жизненного опыта, что она получила на базе Ставших, ей это не составило никакого труда. Выходит, Герман о ней позаботился, и несмотря на то, что Дашке присутствие двух надсмотрщиков было совершенно не по душе, она не могла не думать об этом, замирая от какой-то неведомой раньше щемящей нежности. Как не могла не думать и о каждой ночи, что он провел рядом с ней, разгоняя её кошмары.
— Ты сегодня опять планируешь спать здесь?
— Угу… А у тебя имеются какие-нибудь возражения?
— Нет. Просто пытаюсь понять, что не так с твоим номером. Клопы? Течь в кране? Неисправный бачок унитаза? — острила, сама не зная, для чего. Возможно, в отчаянной попытке удержаться на краю пропасти.
— С моим номером все в полном порядке. Кроме того, что в нем нет тебя, — не стал ей подыгрывать Герман. — Ну, чего застыла? Ложись…
Закусив дрожащую губу, Дашка скользнула под одеяло. Тут же вокруг ее хрупкого тела в старой футболке обвились крепкие мужские руки. Она позволила себя обнимать. Как и три предыдущие ночи, которые он провел рядом с ней. Согревая Дашку своим теплом, окутывая исключительным, только ему присущим ароматом. Совершенно невольно она подтянула тело повыше. Спрятала лицо в пространстве между его плечом и шеей. Зажмурилась и медленно, будто бы еще до конца не решив, а надо ли, обвила его торс рукой. Герман замер. Сердце пропустило удар, и вновь оглушительно застучало.
— Думаешь, это все же Керимов подложил ту записку? — прошептала Дашка.
— Не могу утверждать. На тех записях, что находятся в нашем распоряжении, ничего толком не видно. Кепка, надвинутая на глаза, свободная одежда… Это мог быть как мужчина, так и женщина.
— Ты мне ничего не говорил о записях. — Даша привстала, опираясь на локоть, чтобы заглянуть Гере прямо в глаза.
Он поцеловал её в макушку и плавным, но настойчивым движением руки вновь опустил Дашку на подушку:
— Не хотелось тебя волновать. Результата ведь нет.
— Но ты столько всего сделал, и…
— Я сделал недостаточно. Мы все еще не знаем, кто это был.
— А что, если окажется, что никакой опасности не было вовсе?
— Для нас это будет самый лучший вариант.