— Заходи еще, красавчик! — крикнула ему хозяйка.
Ее слова он услышал, уже выскочив на улицу.
Теперь он зашагал по Маркусгатен быстрее. Небо над ним было в серо-лиловых разводах. Пройдя мимо дома номер сто, он остановился и огляделся. «Этого здесь раньше не было», — подумал он. И тут он заметил на земле монетку, нагнулся, поднял ее и повертел в руке. На противоположной стороне улицы в окне второго этажа отодвинулась занавеска. Симон увидел в окне детское лицо. Ребенок уставился на него. Лицо исчезло, и чуть погодя через дорогу перебежал рыжий мальчуган. Мальчишке некогда было завязывать шнурки, он наступил на них и чуть не растянулся посреди улицы, но ухитрился догнать Симона и попытался вырвать у него монету.
— Это моя монетка! — крикнул мальчуган, и его маленькое лицо злобно искривилось.
Он посмотрел на нижнюю челюсть мальчишки, на пятна грязи на щеках, растертые кулаками, и блестящие глаза.
— Отдай монетку, она моя!
Симон взглянул на монетку и спрятал её в кулаке.
— А ты можешь это доказать?
Мальчишка выругался.
— Это моя монетка, я потерял ее сегодня. Отдай!
Симон пошел дальше, сжимая монету в кулаке. Мальчишка орал ему вслед, но он спокойно продолжал идти.
— Вор!
Из арки вышла женщина с корзинкой. Она подозрительно посмотрела на него. Он прибавил шагу.
Возле старой ярмарочной площади стояла телефонная будка. Он вошел в нее, закрыл дверь и фазу почувствовал запах абрикосов. На аппарате стоял бумажный пакетик. «Удача», — подумал он с усмешкой и взял пакетик. Абрикосы были сочные, сладкие, с привкусом меда. Он жадно съел два абрикоса. Потом нашел в порванном каталоге фамилию и номер телефона матери. Он вспомнил, что раньше никогда не звонил ей, и посмотрел на ржавую монету, которую сжимал в руке. Набрал номер.
— Алло.
— Кто это? — раздался низкий голос матери.
— Это я.
— Кто?
— Это я, Симон.
На мгновение на другом конце линии воцарилась тишина, затем раздался гудок. Несколько секунд он стоял, прислушиваясь к телефонному гудку, потом повесил трубку, повернулся и вышел из желтой будки и только тогда заметил, что всё еще держит во рту абрикосовую косточку. Он вынул ее изо рта указательным и средним пальцами и с силой швырнул, косточка со стуком упала на асфальт.
Подойдя к дому номер двадцать четыре, он остановился и уставился на узор оконной решетки квартиры полуподвального этажа, его взгляд скользнул по арке, по облупившемуся фасаду доходного дома. Он посмотрел на карнизы и окна, на гардины за оконным стеклом на третьем этаже. В комнате Вероники на окне стоял кактус.
Он нагнулся над решеткой полуподвального этажа квартиры справа от арки и сквозь запыленное стекло увидел, что в комнате сидят двое. Он отшатнулся. Раньше он представлял себе, как мать обнимает его и целует, как Сара смотрит на него с несказанным любопытством, но теперь, когда он на самом деле стоял перед своим домом и видел близких, это ошеломило его. Он снова медленно наклонился к решетке и стал вглядываться в полутемную квартиру. На старом синем диване лежала девушка, она слушала радио. На носу у нее были очки, волосы она собрала в слегка растрепанный узел на макушке. Перед ней лежала книга. Ее глаза блестели за стеклами очков. Рядом с ней сидел мужчина в мятом халате и смотрел на экран телевизора. Девушка подняла голову и сказала что-то мужчине, скорчив гримасу.
Он шмыгнул под арку, в нос ему ударил кислый, тошнотворный запах окурков и пыли. Во дворе ничего не изменилось — засохшая груша, заброшенный садик, скамейка, загаженная голубями, велосипедный штатив. Он осторожно сел на скамейку, словно боялся, что она сломается под ним. В окне кухни зажегся свет и показалась голова. Чья-то рука сняла что-то с полки со специями. Элена наклонилась и открыла окно. На руке у нее была красная сыпь. Он услышал голос Элены: «Где мускатные орехи?» И снова наступила тишина. Она прислушалась и снова крикнула, еще громче. Он подумал о вкусе мускатных орехов.
Трое ухажеров, три парня из первого класса гимназии, ворвались во двор на мопеде, держась друг за друга, и резко затормозили возле велосипедного штатива. На Симона они не обратили внимания, не удостоили его даже взглядом. Все трое были навеселе. Ребята соскочили с мопеда в облаке паров бензина и рванули к входной двери подъезда, откуда был ход в полуподвальную квартиру.
В мгновение ока он оказался у двери и уставился на стоявших на нижней площадке парней. Они, хихикая, привели себя в порядок и нажали кнопку звонка. Чуть погодя человек в халате открыл дверь. Он смерил парней взглядом с головы до ног, пожал плечами и крикнул:
— Сара! Тут три лоботряса хотят поговорить с тобой! Думаю, они не лотерейные билеты пришли продавать. — И он снова смерил их взглядом.
Себастиан повернулся к ним спиной. Три лоботряса с усмешкой посмотрели на торчащие из-под халата волосатые ноги. В дверях показалась Сара. Она взглянула на лоботрясов сияющими глазами:
— В чем дело?
— Ни в чем.
— Никак вы напились?
— Хочешь прокатиться с нами?
— А куда вы собрались?
— На вечеринку. Там всего навалом.
— Чего «всего»?
— Вина залейся.
— Не могу.
— Почему?
— Я обещала матери помочь, когда она придет домой.
— Ну тебе же хуже. Мы сваливаем.
— А кто там?
— Где там?
— Кто стоит наверху?
— Понятия не имеем. Эй, кто ты там, черт побери?
— Не орите, мой дядя не в духе.
— А чего этот парень там стоит?
— Почем я знаю, я думала, он пришел с вами.
— Эй, ты! Чего пялишься? Ты что, живешь здесь?
— Жил раньше.
Лоботрясы поднялись по лестнице и протиснулись мимо Симона, скорчив ему рожи.
— Желаем тебе классно провести вечер, Сара!
Она вышла за дверь и посмотрела вверх, в его сторону.
— Когда именно? — спросила она.
— Что?
— Когда ты жил здесь?
— Три года назад.
Он побежал вниз по лестнице, но тут на него упала тень стены, и он остановился. Тень походила на холодный мешок, и он подумал, что ему никогда не удастся избежать этого: темноты, страха, мешка.
Она отодвинула носком соринку на полу. Симон вышел из тени. Он хотел что-то сказать, но сумел только кашлянуть. Она взглянула на него и тихонько сказала:
— Я тоже жила здесь три года назад.
— Знаю.
Снова молчание.
— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
— Мою мать зовут Вероника.
— Тебе мог это кто-нибудь сказать.
Он покачал головой.
— Почему я должна верить тебе? Я о тебе ничего не знаю. Почему я должна верить твоим словам?
— Я помню многое.
— Что ты помнишь?
— Разное.
— Что, например?
— Твой телескоп. — Он посмотрел на нее и добавил: — Черные дыры.
Ее взгляд заскользил по его лицу.
— Ты рассказывала мне про звездные туманности и черные дыры.
— Ты, наверное, с кем-то говорил.
— Я ни с кем не говорил, кроме тебя, Сара.
— Я не верю тебе, — сказала она и попятилась к двери, прислонилась к косяку, и теперь, при падающем из квартиры свете, он отчетливее разглядел ее лицо.
— Ты получила письма? — спросил он.
И она закрыла глаза.
— Вот я положу руки тебе на глаза.
— Да.
— Теперь тебе лучше?
— Да.
— Точно?
— Да. Теперь мне совсем хорошо.
— Теперь ты видишь ее?
— Что вижу?
— Звездную туманность.
Он кашлянул и улыбнулся:
— Кажется, вижу.
— Вот и хорошо.
Она наклонилась и поцеловала его в щеку, и ее поцелуй расползся горячей сыпью по коже, обжигая ее. Он встал.
— Что это?
Она лежала на кровати, положив руки под голову. Ее свитер был коротковат и обнажил белую полоску кожи между краем свитера и поясом брюк. Пупок: темный глаз.
— Ничего, — ответил он и закрыл глаза.
Он медленно придвинул лицо близко к ее телу. Он услышал, как она тихонько засмеялась.
— Теперь я вижу ее, — сказал он.
— Что?
— Звездную туманность.
— Ты видишь ее?
— Да.
— А сейчас?
— Вижу ее все лучше и лучше.
Он осторожно придвинулся ближе к ней.
— А сейчас?
Симон почувствовал, что она прильнула лицом к его лицу. Разгоряченный от ее запаха, от дрожи во всем теле и в голове, он придвинулся к ней еще ближе. Он весь горел. Кончик его носа ощутил тепло щеки Сары.
текст задней обложки
STYLORUM
Фробениус — современная классика…
Очередной потрясающий роман мирового масштаба от Николая Фробениуса..
Выдающаяся философская вещь, ничуть не слабее «Каталога Латура».
Бескомпромиссный, жесткий, захватывающий роман… Книга, которую невозможно отложить.
Николай Фробениус (р. 1965), популярный норвежский писатель, драматург и сценарист, дебютировал сборником «Водоворот» (1986), удостоился единодушной похвалы критиков за первый роман «Прославленная любовь молодого Вильгельма Оксеншерны» (1989). После оглушительного всемирного успеха, выпавшего на долю романа «Каталог Латура. или Лакей маркиза де Сада» (1996), публика и критика ожидали продолжения. И оно последовало в 1999 году в виде романа «Застенчивый порнограф». Герои попадают в загадочный город Порнополис, где человеческие переживания выражаются потоком порноизображений — симуляций чувственного опыта. И если «Каталог Латура» строился вокруг поиска болевого центра, то здесь сюжет связан с поиском центра чувственности.