2. Флор добавил, что, говоря о дне рождения Платона, нельзя не упомянуть о Карнеаде, многославном вершителе деяний Академии: оба мужа родились в праздник Аполлона, один в Афинах в день Фаргелий, другой в Кирене, когда там справляют Карнеи. {10} "А приходится и то и другое на седьмой день Фаргелиона, - говорил Флор, - день, к которому вы, жрецы и вещатели Аполлона, относите и рождение самого бога, называя его Гебдомагеном. {11} {12} Поэтому, полагаю я, никто не скажет, что бесчестят Аполлона те, кто называет Платона его сыном: {13} ведь он [e] сделал Платона через Сократа врачевателем самых тяжких страданий и болезней - как бы вторым Хпроном". Упомянул Флор и о приписываемом отцу Платона Аристону сновидении, в котором ему было запрещено сближаться со своей женой в течение десяти месяцев.
{10 Карнеи (Κάρνεια) — дорийский праздник в честь Аполлона Карнейского, справлявшийся кроме Кирены в Спарте, Аргосе, на о-ве Кос и т. д. Καρνει̃ος— эпитет Аполлона, первоначально — самостоятельно почитавшееся пастушеское божество плодородия (Гесихий объясняет κάρνος как «скот», «овца»).}
{11 ...называя его Гебдомагеном. — См. примеч. 31 к книге IX.}
{12 Т. е. «Седьморожденным».}
{13 ...кто называет Платона его сыном... — Ту же легенду, упоминая и о сновидении Аристона, приводят Диоген Лаэртский (III, 2) и биограф Платона Олимпиодор; Диогену Лаэртскому принадлежит цитируемая Олимпиодором эпиграмма,в которой Платон как «целитель душ» сравнивается с Асклепием (Д. Л. III 45). Мифический кентавр Хирон, воспитатель Ахилла, славился искусством врачевания.}
3. На речь Флора откликнулся лакедемонянин Тиндар. "Действительно, о Платоне можно и в речах и в песне сказать:
Так, не смертного мужа казался он сыном, но бога. {14}
{14 Ил. XXIV 258 (слова Приама об убитом Гекторе).}
Но я боюсь, не противоречит ли бессмертию возможность рождать, равно как и быть рожденным: {15} ведь то и другое есть некая перемена и претерпевание [f]. Это имел в виду и Александр, {16} говоря, что яснее всего он усматривает свою смертность в сочетании с женщиной и в сне: сон возникает как уступка слабости, а всякое рождение есть выход какой-то части себя [718] самого в другое и утрата. Но меня одобряет сам Платон, {17} называя безначального и вечного бога отцом и создателем мира и всего прочего имеющего рождение - не от семени, конечно, а от иной силы бога, создавшего в материи рождающее начало, под воздействием которого она видоизменялась:
{15 ...не противоречит ли бессмертию... возможность рождать, равно как и быть рожденным... — По представлениям платонизма, именно неизменность, вечная самотождественность и неподверженность аффектам (πάθη) — характернейшие признаки божества. Именно поэтому одной из ключевых тем Среднего платонизма становится учение о демонах — существах бессмертных, но воспринимающих аффекты и в силу этого играющих роль посредников между высшим божеством и людьми (ср. Apulei De Deo Socratis, XII 147 sq.; De Platone, XI; Max. Туг. VIII 8; IX 1).}
{16 Это имел в виду и Александр... — Цитируется также в Plu. Quom. adul. 65 F и в жизнеописании Александра, 22.}
{17 Но меня одобряет сам Платон... — См. Тимей 28 С. Вопрос об отце и создателе космоса подробно разбирается Плутархом (Plu. Qu. Pi. II 1000 e —1001 С): он предлагает три интерпретации такого разделения: высшее божество является «отцом» по отношению к богам и людям и «создателем» — для неразумного и неодушевленного (1); или именование «отца» нужно понимать метафорически, как «причину» космоса (2); или нужно установить качественное различие между созданием и порождением, так как рожденное содержит в себе часть порождающего, и космос, обладающий разумной душой, не есть простое творение, но и порождение бога (3). Эту последнюю версию Плутарх называет наиболее соответствующей учению Платона. Ср. также: Plu. De an. Pr. 1014 В—Ε, 1023 С, 1016 В, и разбор первого аргумента Плутарха Проклом (Prodi In Platonis Timaeum Commentarii, I 229).}
Так незаметно {18} осеняет курицу
{18 Так незаметно... — Точнее: «Ведь курица не замечает прохождения ветра через ее тело, если только не наступает срок родов». По свидетельству Диогена Лаэртского (IV 35), стихи из несохранившейся трагедии Софокла «Эномай» (TGF, Fr. 436). В древности, вероятно, считалось, что так называемые «болтуны» (яйца без зародыша) получаются при оплодотворении птицы ветром, но уже Аристотель (О возникновении животных III, I 749 а 35 сл.) объясняет самопроизвольное (αυ̉τόματα) зачатие физиологическими особенностями тех видов птиц, которые он называет «многоплодными» (πολυγόνοι).}
Дыханье ветра силой животворною.
И нет ничего странного, если бог, сближаясь не так, как человек, а какими-то другими объятиями и прикосновениями, преображает смертное [b] тело и оставляет в нем божественный зародыш. "То слово не мое", {19} но египтяне говорят, что так рождается Апис {20} от прикосновения луны; вообще же они допускают возможность общения мужского божества со смертной женщиной. {21} С другой стороны, для смертного мужа они считают невозможным положить начало беременности и родам женского божества, ибо сущность божества полагают в воздухе, дуновениях и в некой теплоте и влажности".
{19 «То слово не мое» — TGF, Fr. 484, цитируется также выше, книга IV, 661 В, и Платоном в «Пире» (177 А), где сказано, что это стих из трагедии Еврипида «Меланиппа», не дошедшей до нас.}
{20 ...египтяне говорят, что так рождается Апис... — То же сообщает и Геродот (III 28). Ср. Плутарх, Об Исиде и Осирисе (43), 368 А (ВДИ, 1977, № 3—4).}
{21 ...допускают возможность общения мужского божества со смертной женщиной. — В жизнеописании Нумы (4) Плутарх, приведя то же признаваемое египтянами различие как «достаточно убедительное», все же сомневается в возможности всякого «смешения» божества и человека, независимо от пола.}
Вопрос II
Какой смысл вложил Платон в утверждение, что бог всегда остается геометром
Участники беседы: Диогениан, Плутарх, Тиндар, Флор, Автобул
1. После этой речи наступило молчание, которое прервал выступивший [с] снова Диогениан. "Раз у нас речь зашла о богах, - сказал он, - то не привлечь ли нам в день рождения Платона его самого к участию в нашей беседе, чтобы уяснить, как надо понимать мысль Платона, заключающуюся в его утверждении, что бог всегда остается геометром? Разумеется, если действительно у Платона есть такое высказывание". Когда я заметил, что ни в одной из книг Платона в такой форме это не сказано, но заслуживает доверия и вполне соответствует характеру Платоновой философии, {22} Тиндар обратился к Диогениану: "Значит, ты думаешь, Диогениан, что эти слова намекают на какой-то глубокий и трудно постигаемый смысл, помимо того, о чем Платон часто и говорил и писал, превознося геометрию как отвлекающую нас от воспринимаемого чувствами и позволяющую [d] сосредоточиться на созерцании умопостигаемой вечной природы, которое составляет предел философии, как эпоптия - предел посвящения в таинства? {23} Ведь то звено наслаждения и страдания, которым Платон соединяет душу с телом, {24} заключает в себе, как кажется, величайшее зло, делая чувственное более явственным, чем умопостигаемое, и заставляет разум в своих суждениях исходить более из страстей, чем из понятий: привыкая под воздействием переживаемых страданий и наслаждений оценивать телесные блуждания и переменчивость как нечто принадлежащее к истинно сущему, он слепнет, и мы утрачиваем ту душевную силу, [e] равноценную "мириадам очей", {25} которая одна только способна созерцать божественное. Все так называемые науки, подобно гладким и отполированным зеркалам, отражают следы и образы умопостигаемой истины: но более всего геометрия, согласно Филолаю, начало и метрополия всех наук, {26} постепенно воспитывает разум, как бы очищая и освобождая его от чувственности. Поэтому Платон порицал последователей Евдокса, Архита и Менехма, {27} пытавшихся произвести удвоение куба посредством механических приспособлений, так как они пытались найти две средние пропорциональные не при помощи разума, но каким-то другим возможным способом. Ведь при этом губится и извращается самое благо геометрии, если она вновь возвращается к чувственному от стремления ввысь к созерцанию [f] вечных и бестелесных образов, общаясь с которыми "бог всегда остается богом"". {28} [719]
{22 ...вполне соответствует характеру Платоновой философии... — Геометрия высоко ценилась Платоном как наука, дающая навык мышления об идеальных предметах; поэтому она, наряду с музыкальной теорией и теоретической астрономией, занимала важное место и в изложенной в «Государстве» (526 Е—527 D) программе воспитания совершенного философа, и в реальной практике Платоновской Академии, куда даже вход «негеометру» возбранялся. Ср. у Диогена Лаэртского (IV 10) рассказ о третьем главе Академии — Ксенократе.}
{23 ...как эпоптия ... посвящения в таинства! — Эпоптия (буквально «созерцание») — третья и высшая ступень посвящения в Элевсинскпе мистерии. Так как разглашение сведений о мистериях в древности строго каралось, наши сведения о характере каждой из ступеней крайне скудны; некоторые подробности см. у самого Плутарха в жизнеописании Деметрия Полиоркета (26). Сравпение высших ступеней философии с эпоптией принадлежит Платону — Пир. 210 А (в речи Диотнмы предваряет знаменитое учение об иерархии прекрасного), Федр. 249 С—250 С (о созерцании душами умопостигаемого мира).}
{24 ...которым Платон соединяет душу с телом... — Федон, 83 D, далее Плутарх кратко пересказывает рассуждение платоновского «Федона» (79 С—83 D), предшествующее процитированному сравнению.}
{25 ...равноценную «мириадам очей»... — Платон, Государство, 527 Е.}
{26 ...геометрия, согласно Филолаю, начало и метрополия всех наук... —Vorsokr. 44 А 7а. Замечание, справедливое для античной науки: с открытием несоизмеримости разрушилась арифметическая система пифагорейцев, базировавшаяся па понятии целого числа (см. примеч. 40, 53 и 105 к книге IX) и представлявшая рациональные числа как пары целых. Поэтому все развитие древнегреческой математики опиралось не на арифметику рациональных чисел, а на геометрическую алгебру, где все операции алгебры были определены непосредственно для геометрических величин.}