– Какого хера ты носишься над этим недогрызенным куском мяса?
– Я же тебе уже объяснял, – вздохнул мечник. – Если всё будет плохо, мы можем хотя бы сбыть вещи иноземцев. А он единственный знает, как они работают.
– Это красивые безделушки! Да кто на такое барахло поведётся?
– Возможно, Рой. Они любят всё яркое. Но в идеале я бы хотел показать их тех-охотникам. Вдруг они решат отнести это в Университет?
Последнее слово он выделил особо, и даже мне стало понятно, что это не простая учебная шарага, а нечто большее. И очень вероятно – связанное с наукой. Услышав разговор двух наиболее уважаемых в караване людей, я весь обратился в слух, чтобы не пропустить мимо ушей ни малейшей детали. Тем более, от исхода их общения зависело слишком много. Может, мне ещё рановато ставить на себе крест?
– Даже если так, нам вряд ли удастся отбить все затраты, – недовольно пробурчал Хат. – А вот когда мы найдём тайник, нужда в этих жалких крохах отпадет.
– Мы потеряли всех рабов и бредём практически наугад, – напомнил ему Хётси. – Твоя хвалёная карта, мягко говоря, брешет. Я с самого начала говорил, что ей веры нет, и не стоит на неё тратиться. Сюда уже несколько раз отправлялись разные группы, но все они пропадали. Теперь, когда мы нашли целое поле подземников, меня это больше не удивляет.
– Но ведь они опасны только для беглых рабов и безногих! Ты о чём вообще?
– Верно. Только подобное их количество говорит о том, что тут ходят стаи. Действительно большие стаи, а не десяток-полтора. И не только рвачей. Тут вообще подозрительно много живности…
– Это же хорошо – голод нам не грозит. Будем идти вдоль гряды, пока не отыщем ориентиры.
– Мне кажется, нам лучше повернуть и убраться отсюда поскорее.
– Опять ты за своё?! – вспылил лидер. – Мы не можем отступить!
– Почему нет? Сам подумай – даже если мы найдём не разорённое хранилище, оно вряд ли окажется без охраны. А у нас, напоминаю, больше нет рабов. Как будем обезвреживать, самостоятельно?
– Со стражами мы справимся. В крайнем случае, отвлечём.
– А если там что-то необычное? Как в Чёрной пустыне? Или хуже?
– Если, если… – проворчал Хат. – Любишь ты голову ерундой забивать. Нужно не думать, а делать. Без риска большой куш не сорвёшь, или так и хочешь до старости песок топтать?
– Конечно нет, но и помирать из-за бесполезного куска бумажки неохота. Нас всего семеро осталось.
– Хорошо, я услышал тебя, друг. Пока идём прежним курсом, ищем ориентиры. Если за два дня не увидим хотя бы арочную скалу, поворачиваем к центру. Там либо к жукам выйдем, или прямо на Шо-Батай.
– Он слишком далеко, можем не дотянуть.
– И не такие походы покрывали! Мы – дети пустыни, она может как наказать, так и подкинуть что-нибудь интересное. Прорвёмся… И вот ещё что. Если вдруг понадобится клеть, что ты занял своим ненаглядным иноземцем – сам его понесёшь.
– Не переживай. Думаю, он скоро поправится.
Здесь я не рассмеялся лишь потому, что на это банально не хватало сил. Меня бросало то в жар, то в холод, а тело слушалось с крайней неохотой. Не уверен, что смог хотя бы сесть без посторонней помощи.
Теперь мне стало окончательно ясно, что во главе каравана стоит упрямец и самодур, а рабов ждала участь пострашнее тягловых животных. Но главное, что меня пока никто выселять не собирается. Можно вдоволь поваляться и заодно поразмышлять о том, как я до такого докатился.
Что это вообще такое приключилось там, в воронке? Самоуверенность, острый приступ кретинизма или банальное упрямство? Ведь я до последнего момента не отпускал руку, пока этот зубастый хер мне её не откусил. В героя хотел поиграть? И ради кого, спрашивается…
К Марии тёплых чувств я не испытывал, но в отличие от смерти Костика, в моих силах было что-то изменить. По крайней мере, так мне тогда казалось. И вот тут-то и крылась разгадка. В яме я вытаскивал не принцессу из лап чудовища, а пытался вернуть себе контроль. Тот самый, которого меня лишили. Как оказалось, его мне не хватало больше всего. Я привык всё контролировать, а здесь из меня всё время пытаются вылепить безвольную марионетку.
Поэтому и раскаяние за поступок отсутствовало напрочь. Да, я сделал ставку и проиграл. Возможно, что не только руку, но собственную жизнь в придачу. Зато у меня наконец-то появилась реальная возможность проверить, из какого теста я слеплен.
Смерть в этом мире зачастую болезненна до неприличия и временами пугает, но мне понравилось с ней играть. Понравилось чувствовать себя живым. Моё тесто оказалось не сдобной нежной выпечкой, как можно было ожидать, а той самой многофункциональной лепёшкой. Которой можно и подавиться.
Так что по итогам самоанализа решено было сойтись на том простом факте, что я – мудак. Ответ на все времена, и пусть кто попробует что-нибудь возразить!
В целом урок вышел довольно поучительный – едва ли мне понадобится ещё один. Впредь буду бороться за контроль более осмотрительно, если оптимистичный прогноз моего «лечащего врача» всё-таки оправдается.
До конца дня меня никто не беспокоил, а вот вечером моя личная сиделка с мечом принесла не только воду, а ещё и еду. Заодно удалось исподволь выяснить про судьбу остальных беглецов. К сожалению, вытащить из поля смерти удалось только меня одного. Караванщик не стал скрывать, что я стал приоритетом лишь после того, как на их глазах сожрали бедолагу Ку. Видимо, рой изо всех сил спешил нам на помощь и сам подставился. Ведь упал он в стороне от провалов.
И хоть я обещал ему не испытывать сожалений после его смерти, на деле всё оказалось далеко не так. С другой стороны, ещё непонятно, кому из нас больше не повезло.
Я не стал высказывать вслух претензии, что бегай Хётси чуть быстрей, они бы вдвоём с Иньей успели бы спасти всех. Хорошо, что караванщики вообще решились сунуться в тот хтонический пиздец, который там творился. Спросил лишь про Арха, но его в той кутерьме просто потеряли из виду. Оставалось лишь надеяться, что хитрожопого предводителя тоже схарчили, как и остальных.
После кормёжки и выгула меня снова засунули в переносную будку и оставили в покое до утра. И хотя спалось мне паршиво, наутро я всё же почувствовал себя лучше. Тело потихоньку оживало, а культю перестало ежеминутно простреливать болью. А вот о том, что творилось под небрежной повязкой, лучше было не задумываться. Побуревшую тряпку никто не собирался менять, а стоило только заикнуться об этом во время завтрака, как меня снова подняли на смех.
– Снимешь, как заживёт! – заявил мне дежурный. – Заткнись и жри.
Пришлось последовать нехитрому совету. Хорошо хоть мой рацион заметно разнообразился вяленым мясом, покрытым тонким налётом соли. Кормили меня теперь наравне с остальными караванщиками, ко всеобщему их недовольству. Но даже такой барской порции мне оказалось мало. Организм, будто сошедший с ума, требовал ещё и ещё. Только о существовании добавки тут никто слыхом не слыхивал, и мою просьбу повторить благополучно проигнорировали.
Есть левой рукой было до жути непривычно, как и делать всё остальное, но мне всё равно предстояло переучиваться. Так что я понемногу осваивался со своей внезапной инвалидностью. А заодно молился тому, чтобы рана в этом хлеву не загноилась. Потеря руки выбила меня из психологического равновесия, но хотелось бы помучаться в депрессии как можно дольше.
Желательно, до глубокой старости.
Днём стало снова припекать, даже через крышку гро… Ой, простите, короба. Большую часть времени я дремал, восстанавливая силы, и поэтому сильнейший удар застал меня врасплох. Клеть встряхнуло, а живой тягач взревел дурным голосом. Сквозь его возмущённый рёв послышались другие вопли – как животных, так и людей. А потом меня стало колотить об деревянные стенки с такой силой, что закричал уже я сам. Пара новых синяков – сущие пустяки, а вот разбереженная рана принесла куда большие страдания. Кое-как мне удалось зафиксировать себя в одном положении, уперевшись в боковую стенку ногами, и только тогда до меня дошло, что вся эта тряска неспроста.
Клетконосец куда-то мчался во весь опор. Я даже не подозревал, что этот увалень вообще способен бегать.
Скачка продолжалась несколько долгих минут, пока гигант внезапно не споткнулся. Тут уж удержаться не было никакой возможности, и я снова почувствовал себя шариком в баллончике с краской. Пол с треском поменялся местами с потолком и меня вышвырнуло наружу вместе с выбитой крышкой и подстеленным тряпьём. Лететь к счастью пришлось недолго, но встреча с песком едва снова не выбила из меня сознание.
Руку будто оторвали во второй раз, и от боли я поначалу почти ничего не соображал. Однако, на этот раз она схлынула достаточно быстро, позволив включиться мозгам. Могучий зверь не просто так решил растрясти жирок, он явно от кого-то убегал. И лучше бы мне с его преследователем не встречаться.
Я кое-как уселся в той рытвине, которую пробороздил при падении, стряхнул с лица налипший песок и огляделся. Клетконосец обнаружился всего в нескольких метрах и выглядел он крайне паршиво. Часть сбруи порвана в лоскуты, а бок вспорот настолько глубоко, что из раны вывалились облепленные песчинками внутренности. Помимо этого, его шкура была вспорота ещё в нескольких местах, в том числе и в районе толстых лап. Передняя конечность вывернулась под неестественным углом – вот и причина внезапного падения. Но животное всё ещё дышало, и даже пыталось судорожно подняться.
От моего уютного гробика осталась одна лишь груда обломков, как и от прочей поклажи. Даже оббитые деревом цистерны изрядно помяло, выплеснув их содержимое. Ненасытный песок жадно впитывал влагу, постепенно темнея. Не вылети я из короба – мокрое место наверняка бы осталось и от меня самого. Но ещё не всё потеряно.
Я прикинул направление движения зверя и резво пополз в ту же сторону. Гигант улепётывал вдоль пологой дюны, и мне совершенно незазорно последовать его примеру. Мелькнула мыслишка пошарить среди обломков, но мне сейчас была дорога каждая лишняя секунда. Клетконосец далеко не спринтер, и намного он оторваться он попросту не мог.