– Что? – не понял меня Судо.
– Выражаю лютый восторг.
– Не похоже, – хмыкнул он. – Но ты не отчаивайся. Если смог выжить, то это уже неплохо. Руку где потерял?
– В пустыне.
– Бывает… В нашем захолустье ты ничего путного на замену не найдёшь, но тебе в любом случае тебе прямая дорога на ближайший аванпост. Но лучше сначала избавиться от кандалов.
– Далеко отсюда?
– Не особо. Миль тридцать по прямой. Проводить не смогу, сам понимаешь, но дорогу опишу подробно. Только помоги отсюда выбраться.
– Уговорил, сэмпай, – улыбнулся я. – Только тебе для начала нужен костыль.
– Чудно ты говоришь, странник…
В этот момент тело, лежащее позади него, издало протяжный стон, после чего снова затихло. Странно, ведь имени над ним я не заметил.
– Он что, живой?!
– Это Пика, – вздохнул мой будущий информатор. – Ему досталось куда сильнее меня, но его придётся оставить на милость Окрана. Если он явит свою благосклонность, то его здесь никто не побеспокоит.
– Окран – это ваше местное божество?
– Истинно так, это бог света и милосердия. Увы, он не часто является в наш мир, да и большинство его последователей – чокнутые фанатики, извратившие святое писание. Именно из-за них мы оказались в этой заднице без средств к существованию… Прости, что я мелю языком без умолку, просто так мне чуть легче переносить боль.
– Ты не поверишь, до чего мне нравится слушать всякие истории, – уверил его я, примеряясь к окружающей растительности. – Так что говори, не стесняйся.
Кустарник на роль опоры не годился совершенно, так что пришлось выбирать среди нескольких чахленьких деревьев. Что-то серьёзнее здесь не росло, за исключением высоких кактусов. Выбор я свой остановил на раскидистом сухостое, давно лишившемся листьев и даже коры. Ножом я бы его ковырял до самого вечера, так что пришлось сходить за ржавой саблей. Благодаря своему немаленькому весу та вполне сносно сгодилась в роли топора. И всё равно я умылся потом, пока смог перерубить ствол, толщиной всего-то с мою руку. Затем осталось избавить его от лишних веток, оставив лишь самую крупную развилку.
Костылём эту кривоватую палку можно было назвать лишь с большой натяжкой, но своей работой я как всегда остался очень доволен. Хотя сам никогда подобными аксессуарами не пользовался, но частенько видел их у прочих любителей спортивной езды.
– А что, удобно! – оценил мои труды Судо, привстав на здоровую ногу. – Так мы враз доберёмся до наших. Там и отлежусь… У меня всё быстро зарастает, как на псине. Через три-четыре дня смогу снова бегать. Глядишь, братья и за Пикой успеют до темноты вернуться.
– И далеко нам идти?
– Нет, до нашей обители меньше десяти миль. У нас своя небольшая община в горах. Хотели ферму основать, как раньше, но с урожаем пока всё не ладится. То козы налетят, то засуха, то ещё какая поебень случится… Но зато мы сами по себе, а свобода нынче дорогого стоит. Тебе ли не знать, хе-хе…
– Вы тоже были в рабстве? – уточнил я, пристраиваясь сбоку в качестве подстраховки.
Железный прут к моему облегчению мужичок брать не стал, лишь попросил оттащить беспамятного товарища поглубже в камни. После чего мы двинулись прочь, а рассказчик продолжил:
– Нет, но вполне могли стать невольниками или вовсе помереть. Можно сказать, повезло. Жили мы в Мочалке – это целый регион к югу отсюда. Рельеф в целом схожий, но земля гораздо плодороднее. Там неплохо росла бахча, злаки, а главное – тростник. В том числе, сладкий. Из него-то основную ткань и делали, она получше хлопковой будет, я тебе скажу! Пеньку-то у нас не жалуют, так что спрос на неё был бешенный. Отсюда и название пошло, ведь перед производством тростник в мочало превращают… Жили сыто, как и отцы с дедами, да детям ничего не оставили. Случилась Долгая Война… Мы и раньше-то были пограничным районом, но после восстания Симеона дела в империи пошли на спад, а святоши наоборот – усилились и обнаглели до крайности.
От обилия информации моя голова начала понемногу пухнуть. Про империю, что владела Великой Пустыней и много чем ещё, я краем уха слышал. Пустынные охотники вроде как являлись её подданными. А вот всё остальное пока что вызывало больше вопросов. Что за святоши, какая война, чьё восстание? А ещё очень хотелось расспросить про упомянутую «замену руки», что волновала меня больше всего остального. Но я набрался терпения и продолжал слушать.
– Смотрю, ты не особо понимаешь, о чём речь идет, – проявил наблюдательность Судо. – Далеко же тебя занесло… Небось, с южного побережья?
– Почти что, – не стал я вдаваться в подробности. – Сюда меня кораблём привезли и пинком выбросили в пустыню. Никто особо ничего не объяснял.
– То есть, ты даже не из союзной империи?
– Не-а.
– Ох, милостивый Окран… Верно, ты ведь даже про награду не знал. Ну надо же! Слыхал я, что мир наш большой и необъятный, но что бы вот так… Ладно. Не знаю, из какого захолустья тебя выдернули, но ты в полной заднице.
– Охотно верю.
– Тогда, слушай. Сейчас мы посреди Синкаана, это самый край обитаемых земель. Дальше идут только селения людоедов до самого северного побережья. Это дикие племена, промышляющие сам понимаешь, чем. С такими не приведи Окран повстречаться. Поодиночке они почти не представляют угрозы – слишком тупые и хилые, но их много. Туда ходят только отчаянные головорезы вроде тех-охотников или гильдий. С противоположной стороны хребта правит империя Союзных Городов, вплоть до южных пляжей. И пусть её владения напоминают лоскутное одеяло, она считается сильнейшим государством. Ну, по крайней мере, так было раньше. Ну, а с центральные земли занимает Святая Нация. Они тоже верят в Окрана, как и мы, но их учение слепо и фанатично. Абсолютно все, кроме людей, приравниваются к порождениям Нарко, бога тьмы, которые подлежат тотальному истреблению. У нас в Мочалке было много беглых роев, инквизиторы почти всех сожгли. Спастись удалось немногим. Я сам встречал лишь одного, как и ты – без руки.
– Что-то это всё мне напоминает… – пробормотал я. – Инквизиция почему-то очень любит костры. Выходит, она отжала целый регион у империи?
– Не совсем. Закрепиться у Святой Нации не получилось, но житья там больше не стало. Много лет идут постоянные стычки и зачистки, а в последние годы туда ещё и людоеды с северных берегов захаживают. Жратвы им там вдоволь… Мы ещё в самом начале заварушки предпочли сбежать оттуда, иначе полегли бы все. Тогда случилась страшная многолетняя засуха, а знать наоборот – взвинтила налоги. Кто не мог выплатить подати из-за неурожая, попадал в рабство. Многие возмущались, но ничего поделать не могли. И тогда на эту благодатную почву Симеон со своими приспешниками посеял семена раздора. Он был один из лидеров давнишнего «красного мятежа», когда взбунтовалось множество имперских крестьян. Но ему единственному удалось уцелеть и увести верных людей в здешние горы. Чуть позже там начали собираться беглые рабы и всякий шальной народ. В Мочалке они хотели провернуть то же самое, только в большем масштабе. Опыта войны с карателями у мятежников предостаточно, а на тот момент большинство из нас считали их чуть ли не спасителями. Наивные идиоты… В итоге к мятежу примкнули почти все. Даже мы, чего уж греха скрывать. Пограничные гарнизоны не были готовы к удару в спину, и в первые же дни восстания большая их часть оказалась разгромленными. Остальным полностью отрезали все поставки, и капитуляция их была делом времени. Все это прекрасно понимали и готовились к переговорам. Но тут как из-под земли появился экспедиционный корпус Святой Нации. Это были отборные войска под предводительством святого инквизитора Сэто, который не оставлял после себя ничего живого. Договариваться он ни с кем не собирался. Тех, кого не убили на месте, угоняли в невольники. И это ещё считалось большой удачей. Смешно, да?
– За что боролись, на то и напоролись, – прокомментировал я. – А что случилось с Симеоном и его провокаторами?
– Они сбежали обратно в Синкаан, – вдохнул мужичок. – Нам повезло оказаться в стороне от основной резни, и мы тоже успели сделать ноги. Но я своими глазами видел красные от крови ручьи и зарево пожаров во весь горизонт. С тех пор мы здесь… Обитаем. Многие беженцы в конце концов примкнули к мятежникам, но нас от них воротит. Менять одну кабалу на другую, во имя пресловутой справедливости, дураков нет!
Пока бывший фермер изливал мне душу, мы покинули каньон и взобрались по пологому склону на вершину одного из хребтов. Судо ковылял вполне бодро, но на неровной местности пришлось подставить ему плечо и двигаться чуть ли не в обнимку. Арбалет теперь болтался на верёвке, и мой собеседник всё чаще бросал на него любопытные взгляды.
– Что-то не так? – в лоб спросил я у него.
– Странный аппарат у тебя, никогда таких не видел. Где ты его взял?
– С трупа снял, старого.
– Видать, то был тех-охотник, – предположил мужичок. – Они часто непонятные штуки находят. И мрут потом, как правило. Так что мой тебе совет – увидишь нечто странное, не вздумай приближаться, а то костей не соберёшь.
– А как на счёт Мумиё?
– Панацея? Верно, в таких местах её частенько собирают. Но она и так встречается практически везде. В некоторых ручьях достаточно оставить дубинку на пару дней, чтобы на неё налипло. На продажу не хватит, но вот для мелкого врачевания – вполне. Я ногу уже обработал, скоро будет как новенькая, хе-хе…
– А что на счёт более серьёзных увечий? – я кивнул на свою культю.
– Ну, руку ты себе не отрастишь, хоть с ног до головы измажься. Отравишься, да и только. Зато можно поставить механическую замену, но стоит это очень дорого. У вас там разве не было скелетов?
– Смотря что ты имеешь в виду.
– Ну, ходячие железяки, выглядят как набор человеческих костей, только из металла, – охотно принялся объяснять Судо. – Отсюда и прозвище такое. Я сам видел их всего пару раз, но на всю жизнь запомнил. Они… Жуткие.
– Роботы, ты серьёзно?! – выпалил я.