На Рождество приехал папа – его отпустили на неделю, а дядю Эдварда всего на два дня. Луиза провела несколько дней во Френшэме с Норой и ее матерью, а по возвращении заявила, что рада наконец-то сбежать оттуда. Оказывается, у них там был полон дом музыкантов, отчего дядя Реймонд все время язвил. Нора собиралась работать в детском приюте тети Рейч до тех пор, пока ей не исполнится восемнадцать и можно будет пойти на курсы медсестер. Она приехала вместе с Луизой на пару дней, и Клэри случайно уловила обрывки крайне интересного разговора о тете Джессике и каком-то Лоуренсе или Лоренцо. Луиза предполагала, что тетя Джессика в него влюбилась, а Нора считала эту идею нелепой.
– А вот Вилли явно очарована!
Это было так увлекательно, что Клэри заняла удобную позицию и прислушалась.
– Очарована? Лоренцо? С чего вдруг? Исключено!
– Это еще почему?
Пауза.
– У него сальные волосы и огромные угри на носу, – сдержанно отозвалась Луиза.
– Ну и что? Зато он просто источа-а-ает обаяние. – Это прозвучало так, словно обаяние – самое худшее, что можно «источать». – Конечно, мне он нисколечки не интересен!
– Между прочим, он женат, а они обе замужем.
– Для такого человека это не имеет ни малейшего значения. А Вилли постоянно его упрашивала дать ей урок игры на пианино.
– А Джессика вечно заставляла его аккомпанировать дедушкиным песням – тем, которые она пела.
Очередная пауза. Они называют своих матерей по имени, отметила Клэри; звучит так шикарно, по-взрослому!
– Может, им обеим просто нравится музыка, – предположила Луиза, но таким неубедительным тоном, что сразу было ясно – она сама в это не верит.
– А ты возьми и спроси у матери.
– Фу, Нора, что за дурацкая идея! Я-то тут при чем? И вообще, у своей и спрашивай, раз тебе так интересно.
– Не стану спрашивать, потому что а) это твоя мать влюбилась, б) в то время как отец сражается на войне – как несправедливо по отношению к нему, бедняжке! И в) твоя мать каждый день красила губы и надевала, если хочешь знать, ужасно неподобающие наряды, учитывая, что идет война! К тому же это она придумала называть его Лоренцо – явный признак неравнодушия. – Она умолкла на секунду и триумфально выдала свой главный козырь: – И вообще, всем было видно, что его жена ненавидит Вилли гораздо больше, чем маму. Жены всегда чувствуют…
– Ой, да перестань! Лоуренс, или как его там, женат. Мерседес – католичка (и, кстати говоря, это она зовет его Лоренцо, так что мама тут ни при чем). Зато твоя мать перестала закручивать волосы в пучок и наготовила кучу пудингов со сгущенкой для него – он ведь любит сладкое, так что шансы равны.
– Ладно, предположим, они обе в него влюблены. Он похож на иностранца и вообще на человека неразборчивого, так что вполне может их поощрять. Мама говорит, он несчастлив в браке – жена вечно ревнует его ко всем. Я заметила, что они обращались друг с другом довольно резко.
– Кто с кем?
– Джессика с Вилли. Готова поспорить, они ревнуют друг к другу. Ты и сама прекрасно понимаешь – ни к чему хорошему это не приведет.
– Это вообще не мое дело. Я только собираюсь начать свою взрослую жизнь, у меня нет ни малейшего желания еще и за них переживать. Притом выйдет гораздо хуже.
– Как так – хуже?
– Ну смотри, они годами волновались за нас, детей, чтобы вовремя почистили зубы, сделали уроки, перестали читать в постели… Теперь же, по-твоему, мы должны волноваться за них: не флиртуют ли наши матери с женатым – или еще что похлеще. В некоторых случаях…
– В каких случаях?
– Неважно.
– Ты хочешь сказать, что у них роман? Что этот мерзавец с ними… целуется и все такое?! Неужели…
Но тут Нора понизила голос, и Клэри больше ничего не смогла разобрать. Ей стало немножко стыдно за подслушанное. С другой стороны, если хочешь быть писателем, важно использовать любую возможность получить жизненный опыт. Две сестры влюблены в одного мужчину – довольно сильный сюжет, особенно если все трое несвободны. Непонятно другое: получается, человеческая жизнь вообще никак не может прийти к логическому завершению! Если тетки в весьма зрелом возрасте влюбляются в неподходящего человека (если подумать – а кто подходящий? Тут важна сама идея, а не объект), то когда же можно будет сказать: все, жизнь сложилась окончательно, расслабься и продолжай в том же духе? В таком свете сама идея юных героинь выглядит довольно глупо. А вдруг ее папа влюбится в кого-нибудь? Судя по тому, что́ она услышала, всякое возможно. Надо бы ей самой влюбиться, чтобы иметь представление о предмете, только где же взять достойный объект? Единственные знакомые мальчики, подходящие по возрасту, Тедди и Кристофер, не годятся. Тедди ей вообще не нравится: только и болтает об аэропланах, оружии и всяких играх. Пожалуй, нужен кто-то постарше. Она попыталась вспомнить знакомых мужчин, но все оказались либо родственники (что плохо для «разведения» – так говорят про собак), либо – Тонбридж, Рен, Макалпайн и мистер Йорк появлялись перед ней по очереди, как фотографии в полицейском участке – тоже не то… Может, ничего страшного, если практиковаться на родственниках? Правда, дяди слишком скучные и давно известные, к тому же их вечно нет дома. Единственная достойная кандидатура – отец, но он нужен именно в этом качестве. При мысли о папе защемило в груди, и она решила написать ему письмо.
«Хоум-Плейс,
6 мая 1940.
Дорогой папа,
Я очень надеюсь, что у тебя все хорошо и тебе нравится на эсминце. Прежде чем я начну рассказывать, учти, что письма стали в полтора раза дороже – два с половиной пенса, поэтому мне нужно больше карманных денег, иначе тебе придется получать в полтора раза меньше писем. Можно прибавить мне шесть пенсов в неделю? Я понимаю, для тебя это мелочи, однако моя жизнь только из них и состоит [неплохо сказано!].
Как жаль, что ты не смог выбраться домой на Пасху!
Луиза привезла с собой школьную подругу, ужасно умную. Ее зовут Стелла Роуз, у нее отец – хирург, а еще есть брат, который будет знаменитым пианистом. Стелла играла на пианино с бабушкой, и та сказала, что у нее талант. Тетя Вилли говорит – они, наверное, евреи. Я спросила Луизу – она не знает, а все остальные молчат.
Надеюсь, что тебя больше не тошнит. Очень тебе сочувствую, особенно если приходится работать. Лично я ничего не могу делать, когда мне плохо. Впрочем, вряд ли тебя заставляют драить полы или лазать по мачтам – ты просто отдаешь приказы. Повезло тебе быть офицером, даже если ты самый старый младший лейтенант в КВМДР[7]. [Эту аббревиатуру она скопировала из папиной открытки, хоть и не поняла, что она означает.] На каникулы нам задали написать чью-нибудь биографию, и я выбрала генерала Гордона. Он был очень религиозен и после успешных действий в Китае застрял на Ниле. Там его осадили враги, а мы не послали подкрепление вовремя, и его убили. Эту сцену можно увидеть у «Мадам Тюссо». Однако, несмотря на драматичный финал, он оказался не таким интересным, как я надеялась; Полли с Флоренс Найтингейл повезло гораздо больше. Полли ужасно хорошенькая, ее лицо вытянулось, и еще она отращивает волосы цвета здоровой лисы – правда, похоже? Жалко, что у лис не бывает голубых глаз. Она рисует животных и недавно изобразила очень похожую лису, что и навело меня на мысль.
Я написала только один рассказ и половину пьесы, а потом застряла. Беда в том, что у нас ничего не происходит: обедаем, делаем уроки, слушаем новости (ужасно скучно). Я больше не хочу придумывать, и теперь приходится ждать, пока не случится что-нибудь интересное.
Луиза считается не совсем красивой, скорее привлекательной – тоже мне достижение! Она здорово выросла и в этом году поступила в театральную школу, отчего сразу стала задаваться; в общем, характер у нее определенно испортился. [Тут она вспомнила, что папа ждет новостей о жене и сыне.] У Невилла все хорошо, ему нравится ходить в школу. Завел себе ужасного друга, зовут Мервин – носит очки, заикается и делает все, что Невилл велит, даже математику за него. Наврал в школе, будто ему нельзя есть капусту, и они поверили! Вот наивные! В прошлом семестре он спустил лягушку в унитаз, но, к счастью, не вынес угрызений совести и признался Эллен, а та – бабушке, и его наказали.
Что ты думаешь о Модильяни? Мне о нем рассказала мисс Миллимент, когда я спрашивала про евреев: как это получается, что они одновременно еще и англичане, а она говорит – у них нет своей родины, поэтому они живут везде и вносят свой вклад в культуру, как Модильяни. У него странные люди на портретах, будто во сне. Ну, вроде узнаешь, но раньше никогда не видел. Как ты думаешь, когда тебя сразу узнают, это хорошо? Я имею в виду, в живописи, в литературе и в музыке, наверное, хотя у меня совсем нет слуха, так что музыкой не особо интересуюсь. В общем, если один раз посмотреть на картину Модильяни, то потом его всегда узнаешь, правда же? Вот я и не возьму в толк, хорошо это или плохо? С одной стороны, это может означать, что человек все время повторяется, с другой – что он придумал свой тайный язык и каждый раз создает новое. Пап, ты же художник – значит, должен это понимать.
Я скучаю по тебе [тут Клэри запнулась и почувствовала знакомую боль в груди] иногда [осторожно дописала она]. Пожалуйста, обрати внимание на марку и перечти еще раз начало.
Так, чем бы теперь заняться?
Она решила обойти дом и проверить, кто чем занят и нельзя ли к ним присоединиться, однако это оказалось безнадежной затеей. Тетя Рейч – самый лучший вариант – уехала в Лондон с Бригом и не вернется раньше шести. Можно поделать уроки – сочинение о королеве Елизавете и ее отношении к веротерпимости плюс алгебра, которую она просто ненавидела – или выполнить недельную норму прополки (два часа), где скажут бабушка или садовник, или прогуляться в Уотлингтон с Полли за пряжей на шарфы, которые они вязали (теперь все вокруг вязали: Зоуи для будущего малыша, хотя у него и так миллион одежек, и даже мисс Миллимент кое-как мучила шарф; правда, вечно теряла петли, и оттого выходило кособоко, но она, похоже, не замечала).