– И что будет дальше… – Миссис Криппс покачала головой и вернулась к просеиванию хлебных крошек. – Скучает по отцу, бедный малыш.
В кухне воцарилось молчание. Эди из уважения к рассказчице перестала мыть посуду, задумалась и уронила на пол большое блюдо, за что получила нагоняй от миссис Криппс.
– Это было ужасно смешно, я еле сдержалась, – рассказывала Рейчел матери. – Слава богу, он не повредил ткань. И как ему только в голову пришло?!
– Пытается привлечь к себе внимание, – спокойно отозвалась та. – Ему не хватает отца. От Зоуи в этом плане никогда не было толку, а Клэри, с одной стороны, слишком мала, а с другой – слишком выросла, чтобы его утешить.
Они поглядели друг на друга, думая об одном и том же.
– Может, вывезти его погулять? – предложила Рейчел.
– Разумеется, только не сегодня – пусть не думает, что танцы на бильярдных столах заслуживают награды. Пожалуй, надо попросить Хью поговорить с ним как следует.
Подходя к дому, Зоуи издали услышала крики Джульетты и перешла на бег, изрядно запыхавшись. Она еще в Милл-Фарм чувствовала, что запаздывает: грудь наполнилась и отяжелела, но уйти было невозможно: пришлось читать бедняге до тех пор, пока сиделка ее не освободила. А что, если Эллен оставила Джульетту одну? А вдруг малышка выпала из кроватки и ушиблась? В спешке Зоуи зацепилась кофтой за калитку и порвала карман. В холле она чуть не столкнулась с Айлин, несущей поднос с приборами в столовую. К тому времени, как она добралась до верхнего этажа, в боку закололо.
Эллен ходила по комнате с Джульеттой на руках: вся красная, малышка издавала яростные вопли.
– Всего лишь голодна, – успокоила ее Эллен. – Наша маленькая мисс любит кушать регулярно, по часам.
Зоуи устроилась в кресле с высокой спинкой, расстегнула блузку и бюстгальтер, вытащив влажную подкладку. Приняв у Эллен дочку, напряженную и потную от ярости, она устроила ее поудобнее в изгибе локтя. Малышка вслепую задвигала головой, нашла грудь и тут же расслабилась, на маленьком личике появилось умиротворенное выражение.
– Не давайте ей торопиться, – посоветовала Эллен с подобающей долей восхищения в голосе, и Зоуи на минутку оторвала взгляд от ребенка и улыбнулась.
– Ладно.
Эллен протянула ей сухую подкладку под вторую грудь и, хромая, вышла из комнаты – ревматизм все больше давал о себе знать.
Зоуи погладила влажные волосики, и глазки ребенка, доверчиво смотрящие на нее, легонько моргнули. Ее кожа приобрела восхитительно розовый оттенок, крошечные голые ножки скрючились от удовольствия – ей захотелось схватить одну и поцеловать, но она понимала, что это вызовет возмущение.
– У тебя вдовий хохолок, – сказала она, в очередной раз перебирая список многочисленных совершенств малышки. Шелковые бровки, изумительные, широко расставленные глазки – все еще цвета мокрого грифеля, но, говорят, скоро изменятся. Крошечный носик, очаровательный ротик цвета вишни, рыжевато-золотистые волосики… Настало время вызвать отрыжку. Она подняла ребенка и прислонила к плечу, поглаживая спинку. Та немножко покряхтела и срыгнула лишний воздух – идеальный младенец.
Это Дюши посоветовала ей ходить в Милл-Фарм ухаживать за ранеными; напуганная своей безмерной поглощенностью ребенком, она согласилась. Дюши всегда была к ней добра, и Зоуи очень ее уважала. Это она рассказала ей о Руперте – через два дня после рождения Джульетты, когда пришло молоко. Зоуи поплакала слегка, без надрыва: новости казались нереальными, слишком далекими и туманными, чтобы прочувствовать то, чего от нее явно ожидали – смятение, робкую надежду, постепенно угасающую с течением времени. Она не смогла принять идею его гибели – не могла или не хотела думать об этом. Неизвестно, поняла ее Дюши или нет, однако не стала выжимать из нее ответную реакцию и оставила в покое. Был один момент, в присутствии Клэри, когда ее вдруг охватило ужасное чувство реальности, но она поспешно его отогнала, укрылась в настоящем, в счастье материнства.
– Я не могу думать о нем сейчас, – сказала она Клэри. – Не могу…
И Клэри ответила:
– Ничего, все нормально. Только не думай, что он погиб, – это неправда.
И она больше не поднимала эту тему. Вот уже почти три месяца Джульетта всецело завладела ее временем и вниманием: кормить, купать, менять подгузник, играть, возить на прогулку в старой коляске семьи Казалет. По ночам она спала безо всяких снов, однако каким-то волшебным образом всегда просыпалась за минуту-другую до Джульетты на утреннее кормление, ее любимое время дня – никого в целом свете, лишь они вдвоем. Война отошла куда-то на задворки сознания: она не слушала новости по радио, не читала газет. Часами она шила хорошенькие платьица на вырост: батистовые, в складочку, с мережкой, с узким кружевом домашней работы, что дала ей Дюши. Они подружились с Сибил: та искренне восхищалась Джульеттой и всегда была рада поговорить о детях в знающей, успокаивающей манере. Она связала крючком три кофточки и показала Зоуи, как обрезать малышке ногти, чтобы та не царапала себе лицо.
И вот две недели назад Дюши предложила ей посещать Милл-Фарм, где содержались молодые летчики с тяжелыми ранениями – большей частью ожогами – между операциями.
– Их нужно навещать, – сказала она. – Я разговаривала с экономкой: они далеко от родных, те не могут к ним приезжать, да и тебе надо почаще выбираться из дома.
Не то чтобы это был приказ, однако Зоуи сочла за лучшее согласиться. Итак, договорились, что она будет ходить туда три раза в неделю. «Из-за ожогов люди могут выглядеть… странно», – предупредила ее Вилли, но она все равно оказалась не готова к увиденному в Милл-Фарм.
– Как хорошо, что вы пришли нам помочь, миссис Казалет, – приветствовала ее экономка. – Народу у нас немного, но все нуждаются в уходе, а работников не хватает – всего четыре сестры, и одна из них дежурит по ночам.
– Но я ничего не знаю об уходе за ранеными, – встревожилась Зоуи.
– Нет-нет, что вы, этого мы от вас не потребуем! Нет, их просто желательно навещать, составить компанию, почитать – новое лицо, знаете ли, – все развлечение… Начните, пожалуй, с Родди – ему как раз нужно написать письмо, а потом напоите его чаем.
Она провела Зоуи в маленькую комнату, которую при Вилли занимал какой-то ребенок. Сейчас здесь стояла высокая больничная койка, шкафчик с тумбочкой и стул для посетителей.
– Лейтенант Бейтсон, к вам миссис Казалет, – весело объявила экономка, – и до чая у нее хватит времени написать для вас письмо. Боже мой, опять подушки сползли. Я сейчас принесу что-нибудь. – И она вышла.
Лейтенант Бейтсон медленно повернул голову, и Зоуи вздрогнула: правая сторона его лица покрыта блестящей кожей багрового цвета, до того натянутой, что уголок рта слегка приподнялся. На этой стороне глаза не было, оставшийся глаз смотрел хмуро. Руки, по локоть прибинтованные к шинам, лежали на двух подушках.
– Здравствуйте, – сказала Зоуи и умолкла, окончательно растерявшись.
– Тут есть стул, – напомнил он.
Зоуи села. Молчание нарушило возвращение экономки с валиком. Подняв край одеяла, она обнажила ногу, также закованную в шину.
– О да, – протянула экономка, заметив ее взгляд. – Лейтенант Бейтсон у нас побывал в боях…
– Одного вполне хватило.
Он глянул на Зоуи, и ей показалось, что он пытается подмигнуть.
– Ну вот, – приговаривала экономка, словно не слыша, – теперь можете опереться здоровой ногой и удержитесь на месте.
– Вряд ли у меня есть шансы сбежать.
Она расправила одеяло и выпрямилась.
– За вами глаз да глаз! – шутливо покачала головой она. – Его планшет в ящике, миссис Казалет. – И она снова вышла.
Зоуи охватила паника, она не знала, куда девать глаза.
– Видок у меня еще тот, да? – пришел он ей на помощь.
– Похоже, вам здорово досталось, – ответила она, глядя ему в лицо, и он слегка расслабился.
Зоуи встала и вытащила из ящика планшет с бумагой и ручку.
– Ну что, давайте напишем?
– Ладно. Это маме. Боюсь, я не мастак писать письма. «Дорогая мама…»
Повисла долгая пауза. Зоуи терпеливо ждала, занеся ручку над бумагой.
– «Ну, как ты поживаешь? Здесь очень хорошо. Меня тут подержат еще пару недель, а потом перевезут обратно в Годалминг на операцию. Говорят, что я иду на поправку. Кормят хорошо и ухаживают за нами тоже».
Снова молчание.
– «Надеюсь, папе нравится в отряде обороны, а у тебя не слишком устает спина от работы в столовой. Пожалуйста, поблагодари Милли за открытку».
– Погодите! – прервала его Зоуи. – Слишком быстро.
– Извините.
– Все нормально, я дошла до тети Милли.
– Это не тетя, это моя собака. Как думаете, хватит? Мне больше ничего не придумать.
– Еще на страницу не набралось.
– А… Ну ладно… «Пожалуйста, позвоните Руфи и попросите ее не приезжать – скажите, что к нам не пускают посетителей, а на самом деле я просто не хочу. Надеюсь…» – Он умолк. – Нет, не годится.
Она догадалась, что он пытается улыбнуться, и на глаза навернулись слезы.
– Просто напишите: «Твой любящий сын Родди».
К тому времени, как Зоуи нашла конверт, надписала его и прочла письмо вслух, пришла медсестра с подносом: тарелка сэндвичей и две чашки чая.
– Экономка сказала, что вы будете его кормить. Вот соломинка. Вам удобно? – обратилась она к раненому.
– Отлично. А вы как поживаете?
– Жаловаться не на что. – Она поставила поднос на тумбочку и занялась подушками.
– Будете перевязывать? – спросил он, и в его голосе послышалось едва скрываемое опасение.
– Не сегодня, – успокоила та. – Отдыхайте. Я потом вернусь за подносом. Позовите, если что понадобится.
Ей придется его кормить, заволновалась Зоуи, но как это правильно делать? Она сунула соломинку в чашку.
– Слишком горячий, я обожгусь.
Сэндвичи были довольно тонкие, с обрезанной коркой. Зоуи придвинула стул поближе к кровати, взяла сэндвич и поднесла ему ко рту. Он попытался откусить, но едва смог открыть рот: пришлось крошить на мелкие кусочки и просовывать.